Найди меня, любимый

— Оставьте нас! — Елизавета нетерпеливым жестом отправила слуг и придворных из комнаты.

Придворные, завистливо оглядываясь на Валентина, удостоенного высокой чести быть принятым наедине, покидали покои ее величества.

— Можете ничего не говорить, мой мореход. — Королева пристально смотрела на своего визави. — Вижу по вашим глазам, что путешествие увенчалось успехом.

Во время разговора Елизавета, словно четки, перебирала жемчужины на длинном ожерелье. Волнение выдавали лишь движения ее тонких, длинных пальцев. В остальном она выглядела совершенно спокойной.

— На самом деле, мадам, я не стал бы называть успешным плавание, в результате которого мы получили свидетельства предательства тех, кому доверяли безраздельно.

Дверь отворилась, и в покои вошел лорд Берли.

Валентин достал книгу в кожаном переплете и протянул ее королеве:

— Это записи моего брата.

Елизавета жестом приказала Сесилу взять журнал, и тот осторожно принял его из рук Валентина.

Казалось, он боится, что страницы превратятся в пыль.

— Вы прочли этот документ? Наши подозрения подтверждаются?

Капитан кивнул:

— Бэзил прекрасно справился с заданием. Он дал подробнейшие описания всего того, что видел и слышал. Там вы найдете все: имена, даты, описание мест, впечатлений от встречи с людьми, даже слухи и сплетни. Как-то в доме отца Магдалены Бэзил увидел двоих англичан. Они прибыли в сопровождении католического священника и капитана «Утренней звезды» дона Педро де Вилласандро. Это был зять Магдалены. Естественно, такая странная компания вызвала у Бэзила подозрения. Он подкупил рыбака и тайно пробрался на борт «Утренней звезды». Именно там он подслушал разговор: те самые англичане и священник обсуждали, как избавить Англию от правления Елизаветы. Один из них — сэр Раймонд Уолчемпс.

— А другой? — спросила Елизавета.

Валентин молчал. Тогда лорд Берли быстро перелистал журнал и, покачав головой, протянул его королеве. Там было записано имя.

— Мы немедленно возьмем их под стражу, — сказал министр. — Сэр Раймонд Уолчемпс, насколько я знаю, еще не покинул свой лондонский дом, и нам надо успеть раньше, чем он узнает о прибытии корабля. Ему ничего не известно о наших подозрениях. Естественно, он в курсе того, что вы сообщили мне о попытке убийства Лили Кристиан. Но он понимает, что доказательств у вас маловато. Уолчемпс занял верную позицию — вести себя так, будто его оклеветали. Я бы удивился, если бы он попытался бежать из страны. Если бы вы не вернулись, ему пришлось бы оправдываться, почему он так спешно уехал. Отъезд во Францию бросил бы на него тень. Мы бы задумались, нет ли на нем настоящей вины. Однако мне он казался удивительно спокойным. Ведь для него дело принимало серьезный оборот. Теперь я понимаю, что он не опасался вашего возвращения. Уолчемпс с самого начала постоянно опережал вас. Я восхищен вами, капитан. Вы избежали ловушки.

— Друзья помогли мне самому поставить капкан, лорд Берли, — ответил Валентин и осторожно посмотрел на королеву. Та была целиком погружена в свои мысли. — С разрешения ее величества я хотел бы просить вас сопровождать стражу, когда она отправится за другим… предателем.

Елизавета кивнула, встала и подошла к окну.

— До этого самого момента я отказывалась верить в то, о чем вы сообщали моему первому министру, — с горечью проговорила королева, очевидно, вспоминая других близких людей, которым она верила и которые предали ее.

На фоне большого окна Елизавета вдруг показалась молодому человеку маленькой и хрупкой женщиной, уставшей от тяжкой ноши. Много лет он привык воспринимать ее как символ империи, видеть ее гордой и дерзкой, слышать ее смех и остроумные замечания. Все это заставляло забыть о возрасте королевы. Теперь перед ним была стареющая женщина. Под толстым слоем пудры скрывались морщины, а густо нарумяненные щеки все равно не воссоздавали румянец юности. Вместо царственной особы он увидел женщину, уставшую от увиливаний, многочисленных уловок и хитростей, от предательства близких и гибели друзей. Перед ним была всего лишь женщина, стоявшая на пороге старости и не желавшая больше править.

— Я думаю, сэр Раймонд собирается сейчас на маскарад в Риверхасте, так что, поскольку оба наших заговорщика будут там, мы могли бы взять под стражу сразу обоих. Если же Уолчемпса там не будет, мы сможем…

— Не сметь больше упоминать при мне эти имена! — дрожащим от гнева голосом произнесла Елизавета и вышла из комнаты в большой зал. Оттуда еще долго были слышны недовольный голос Елизаветы и испуганный шепот придворных, попавших ПОд горячую руку.

— Пойдемте, я дам вам коня, — предложил лорд Берли, — И охрану, конечно.

— Мне понадобятся три лошади, милорд. Мустафа, мой верный слуга, ни за что не согласится оставить меня, и мой племянник Саймон тоже захочет отправиться в Риверхаст.

— Конечно, — согласился Сесил. — А как насчет госпожи Кристиан? Она ведь тоже в Лондоне?

— Нет, — со вздохом ответил Валентин. — Она в Равиндзаре.

— У вас в Корнуолле? Что ж, это мудрое решение. А теперь расскажите мне, пожалуйста, как вам удалось спастись из ловушки, которую приготовил для вас дон Педро. У меня есть сведения, что благородный де Вилласандро, отбыл из Мадрида через пару дней после вашего отплытия из Лондона. Были слухи, что он собирался избавить мир от дерзкого англичанина по прозвищу Эль Тигре. Это, случайно, не мой добрый знакомый?

Лили Кристиан стояла в гостиной у окна и смотрела на море. Вот-вот на горизонте должны были появиться паруса «Мадригала». Валентин обещал вернуться в Равинздару сегодня.

Сколько дней прошло с тех пор, как они приблизились к берегам Англии! Нетерпение Валентина росло с каждой минутой. Корабль еще не вошел в порт, а он уже приказал спустить па воду шлюпку. Расстояние до берега было не очень большим, но зато обломки скал, острые камни, коварные течения и высокая волна требовали от гребцов высокого мастерства. Команде «Мадригала» к этим трудностям было не привыкать. Справившись с опасным течением, готовым подхватить лодку и бросить на скалы, матросы привели шлюпку в небольшую бухту, за которой начинались владения Валентина — его обожаемая Равиндзара.

День клонился к вечеру, когда путешественники достигли имения. В зале горели свечи, слышались веселые голоса и смех. От запаха еды потекли слюнки. Квинта трудилась над украшением торта в виде корабля из сахарной помадки с марципановыми фигурками матросов и зверей.

Двое детей и обезьянка сидели рядком на скамейке и наблюдали за продвижением ее работы.

— Итак, Тристрам, тебе поручается укрепить флаг на мачте «Мадригала», — торжественно произнесла Квинта, протягивая мальчику три белых сахарных флажка со сделанными клюквенным соком крестами. — Осторожно, дорогой, они очень хрупкие. Если ты сломаешь один из них, так и быть, разрешаю тебе его съесть, но лучше все же сделать это после ужина.

— Не волнуйтесь, тетя Квинта, — заверил Тристрам и принялся за дело, высунув от усердия язык.

— Когда я могу переодеться? — подала голос Дульси. — И еще: что случилось с изюмом, который был здесь минуту назад? И слова тоже пропали! Ты съел изюм, Тристрам?

— Я?

— Колпачок, это ты! — негодующе воскликнула девочка — обезьянка тут же юркнула под стол.

— Отлично, Тристрам, — похвалила мальчика Квинта. — А теперь, моя малышка, тебе предоставляется право установить фигуру сирены.

Дульси захлопала в ладоши и принялась прикреплять густым сахарным сиропом маленькую фигурку морской девы из марципана, осыпанную сахаром с корицей и ореховой крошкой.

Сонный Раф приоткрыл один глаз, вскочил и с громким лаем кинулся встречать гостей.

— Лили!

— Валентин!

— Саймон!

Три голоса слились в один. Раф прыгал от радости и вилял хвостом с такой неуемной силой, что стол закачался и одна из фигурок чуть было не упала на пол.

Валентин подхватил Дульси на руки и крепко обнял, а девочка поцеловала его в заросшую щеку. Тристрам вначале вел себя более сдержанно, но вскоре дал волю чувствам и бросился обнимать сестру.