Зимний сад

Он понимал, что заслужил ее враждебность, эти ее бурные рыдания, повергнувшие его мечты в прах.

Наконец Мадлен успокоилась. Обняв ее обеими руками, Томас прислушивался к ее прерывистому дыханию, вдыхал исходящий от нее запах свежести, чувствуя, как стучит ее сердце в груди, рядом с его сердцем.

– В течение последних шести лет моя жизнь была сплошной ложью, Томас, – прошептала она, уткнувшись лицом ему в грудь, – и я никогда не прощу тебя за то, что ты сделал. У меня теперь нет ничего, ты это понимаешь? Моя работа – не моя, а твоя. И добилась я ее не своим умом. Ты мне ее дал. Я презираю тебя! Слышишь, презираю!

На глаза у Томаса вновь навернулись слезы. Рыдание вырвалось из груди.

– Я любил тебя шесть лет, Мадлен, целых шесть лет, – страстно прошептал он, касаясь губами ее лба. – И наконец-то у меня появилась возможность сказать тебе открыто о своей любви. Прошу тебя... о Господи, прошу тебя, поверь, что все те чувства, которые я испытывал к тебе, искренние. Я никогда не хотел причинять тебе боли! Я лишь хотел, чтобы ты была счастлива.

Мадлен замерла, потом стала осторожно высвобождаться из его объятий. Томас ее не удерживал.

– Сегодня я навсегда уезжаю из Англии, Томас. Думаю, мы больше никогда с тобой не увидимся, – холодно проговорила она. Мадлен стояла, выпрямив спину, суровая и непреклонная, повернувшись с искаженным лицом к окну, однако уже вполне овладевшая собой. – Поскольку вы проявляете такой интерес к моей жизни, сэр, позвольте заверить вас, что со мной все будет в полном порядке. Больше не стоит обо мне беспокоиться. – Даже не взглянув на Томаса, она прошла мимо него. – Прошу прощения, мне пора собираться. Желаю вам всего хорошего, лорд Истли. И благодарю за все то, что вы для меня сделали.

И направилась к двери. Томас молча смотрел ей вслед. Вот она вышла из комнаты, и тихо застучали по деревянному полу ее каблуки. Потом громко хлопнула дверь ее комнаты, и этот звук болью отозвался в груди Томаса.

Он не мог заставить себя пойти за ней, не было сил. Что это даст? Спорить бесполезно. Она будет с ним лишь холодно вежлива, и только.

Как жестока и несправедлива жизнь, подумал Томас и, закрыв лицо руками, заплакал.