Счастливчик (СИ)

- Я получила известия от Таши, - тихо сказала Инес, склонив голову на плечо супруга. - Она в Париже с мужем. Я не решилась написать о Павле, Таша потеряла ребенка, ей сейчас слишком горько, чтобы после такой утраты и расстрела отца осмыслить еще и смерть любимого брата.

Иммануил резко встал с кресла.

- Газеты меня не убедили. Я не верю в гибель Павла. Возможно, я сумасшедший, но разделяю мнение Ольги Александровны.

- Grand-maman сказала, что пока ей не выдадут тела убитых, она будет считать их живыми, - Инес посмотрела на огонь. – И все же нам придется уехать. Солдаты и матросы жгут усадьбы, безнаказанно грабят особняки и издеваются над людьми. Я не хочу, чтобы Ирина осталась сиротой в раннем детстве.

- Мы должны выдержать установленное время, - упрямо прикусил нижнюю губу Иммануил. – Если Павел жив, то он успеет. Великий князь еще ни разу в жизни не опоздал.

Через несколько дней молодые князь и княгиня Бахетовы были вынуждены срочно покинуть поместье. Верные крестьяне предупредили, что поутру к ним собирались нагрянуть незваные вооруженные гости. Под покровом темноты Иммануил и Инес в сопровождении пары слуг спешно уехали из Кореиза, чтобы на следующий день подняться на борт «Мальборо».

С высоты палубы Иммануил смотрел на суетящихся людей на набережной. Иногда откуда-то слышались выстрелы, истеричные крики и ругань. Его это уже не интересовало. Ветер с моря трепал короткие волосы. Недавно прошел дождь. Тяжелые капли срывались с мокрых снастей, брызгали на наброшенную на плечи шинель. Он ждал. Времени уже не оставалось. Щеголеватый военный министр, рисуясь перед государыней-матерью, ее дочерью и внучкой, только что озвучил намерение завтра на рассвете покинуть негостеприимный берег. Иммануил из последних сил заставлял себя ждать.

По палубе к нему бежала Инес, неловко поддерживая подол платья. Кинувшись на грудь, вдруг обняла обеими руками и громко, по-детски расплакалась. Иммануил прижал жену к себе, ощущая стремительный ритм ее сердца. Ему внезапно стало так страшно, как не было ни разу в жизни. Инна никогда не позволяла себе такого проявления чувств на людях.

- Что случилось? - спросил он бледнеющими губами. «Молчи!» - беззвучно молил взгляд. Он не хотел знать, что случилось.

Смеясь и плача, Инна указала рукой на лестницу, куда с нижней палубы поднималась целая делегация. Князь заметил ошарашенных братьев Инес, Владимира и Андрея, залитые слезами лица государыни-матери и тещи, искреннюю радость матушки, удивление английских военных чинов. Инна бросилась обратно, расталкивая людей, обнимая и бессчетно целуя тонкую, одетую крестьянкой, стриженную, загорелую, с сумасшедшими светлыми глазами…

- Ваше высочество? – Иммануил должен был сказать это вслух.

Молодой князь Бахетов перевел взгляд с рыдающих от счастья подруг и родственниц на стоящего рядом с царевной Верой высокого военного в истрепанной грязной форме, худого и изможденного. Улыбнулся, ощущая подступающие слезы. В груди мягко толкнулось сердце, стремительно нагревая кровь, распространяя по замерзшему телу жаркую волну. Павел вглядывался в лицо Иммануила, переходя из одних объятий в другие, словно ища ответы на свои молчаливые вопросы. Наконец, оказался рядом. Темно-карие глаза пытливо посмотрели в ясно-серые, заблестевшие, как осколки чистого льда под солнцем.

- Ты чуть не опоздал, великий князь, - прошептал Иммануил покрасневшими от прилива горячей крови губами.

- Я вернулся к тебе, Мануэль. Снова, - тихо и торжественно, словно клятву верности, произнес Павел.

Броненосец «Мальборо» медленно, с грацией гигантского морского животного, отходил от берега. Привычный вид крымского побережья был утерян навсегда - белокаменные усадьбы частично разрушены, изысканные сады и пальмы вырублены. Пахло гарью – где-то горели виноградники. На широкой набережной красноармейцы жгли костры.

Инна и Вера, обнявшись, стояли на верхней палубе. Рядом с Инес находился Иммануил, слева от Веры - Павел. Их руки соприкасались за спинами жен. Молодые люди смотрели на берег, словно пытались запечатлеть в памяти знакомые очертания. Они надолго покидали родину, их путь лежал в Европу – Лондон или Париж, а может быть, за океан, в Америку. Возможно, они никогда не вернутся в Россию, не увидят оставшихся здесь друзей, улицы милых сердцу Петербурга и Москвы. Осознание горчило, как черный дым, окутывающий богатые усадьбы. Но они были молоды, дерзки, полны сил. Они любили, были любимы и преданы друг другу. Незнакомая новая жизнь ожидала, пугая своей зыбкостью. Но она была – жизнь.