Милая Шарлотта (СИ)

Накануне вечером Жоржетта уговорила Шарля помочь ей. Конечно, намного приятнее было бы изловить селезня в одиночку, но задача Шарля сводилась лишь к тому, чтобы подманить птицу с помощью свистка, имитирующего голос самки.

И вот сейчас она залегла недалеко от мелководья - не шевелясь и практически не дыша. Шарль точно так же устроился в трех туазах [3] от нее и должен бы начать «крякать». Почему молчит, интересно?

Жирный селезень уже приземлился на поверхность озера, но осторожничал - держался вдалеке от Жоржетты. Как кстати был бы сейчас свисток Шарля! Почему он медлит?

Селезень, между тем, не собирался делать Жоржетте одолжение и подплывать ближе - он, пригревшись на солнышке, расправлял перья и деловито их чистил. Самый подходящий момент, чтобы выстрелить - не близко, но попробовать стоит! Не став больше медлить, Жоржетта натянула тетиву, прищурилась, высунув кусочек языка, и… лесную тишину пронзил треск сухого камыша в трех туазах от Жоржетты.

Селезень тотчас насторожился, уставился на кусты, где прятался Шарль, и - счел лучшим убраться от греха подальше.

- Нет, нет, нет! - уже не опасаясь, закричала Жоржетта, мигом поднимаясь на ноги и через камыш и по мелководью пытаясь нагнать утку.

Первая стрела просвистела в паре дюймов от птицы, вторая и третья, выпущенные следом, не достигли цели даже и близко. Тут же полетел град стрел, выпущенных Шарлем, видимо осознавшим свою вину, но селезень был уже высокого в небе и звонко крякал, как будто насмехаясь над Жоржеттой.

- Тысяча чертей! - стоя по колено в мутной воде, Жоржетта не сдержала ярости и швырнула лук в сторону, впившись теперь гневным взглядом в де Руана: - Шарль, как вы могли?! От вас всего-то требовалось приманить его!

Тот стоял тоже в полный рост и смотрел на Жоржетту виновато:

- Простите меня, - выдавил он и пожал плечами, - я задумался, даже не заметил этого чертова селезня.

- Господи, о чем еще думать на охоте!

Уже не злясь, но еще сокрушаясь, она наклонилась, поднимая лук, и, не оглядываясь, отправилась на солнечное место.

Ноги сами привели к любимому дубу - здесь было и солнечно и уютно. Шарль притащил откуда-то скамейку, чтобы не сидеть на земле, а Жоржетта сама еще в начале весны высадила неподалеку несколько кустов алых роз. Здесь девушке сразу стало спокойнее. Хотя, по-прежнему было обидно, что и вымокла до нитки и устала, но так никого и не подстрелила…

Жоржетта сегодня была одета в мужское платье - белая сорочка, заправлена в укороченные брюки, облегченный жюстокор и шляпа, под которой она прятала волосы, чтобы не лезли в лицо. Девушка всегда охотилась в подобной одежде, ибо была уверена, что в дамских амазонках только мужчин сподручно прельщать, а для настоящей охоты такие наряды не годятся. С прельщением же у Жоржетты не ладилось в любом платье, так что она давно решила для себя, что будет одеваться так, как ей удобно.

- Ну как же вы так, Шарль? - все еще мучилась Жоржетта. - Ей-Богу, если б я не видела, как вы охотились в Версале, я бы подумала, что вы из тех мужчин, которым даются только танцы.

- Сам не знаю, Жоржетта. Мне жаль, что я подвел вас.

Шарль плелся следом, и вид у него был еще более уставший, чем у девушки.

- Быть может, вы больны? - обеспокоилась вдруг Жоржетта. - Или… - она увидела, что в руке Шарль комкает писчую бумагу, - что это у вас? Письмо? Уж не хотите ли вы сказать, что читали письмо от вашей мадемуазель д’Эффель? Во время охоты? Немыслимо!

Она резко отвернулась, обратившись лицом к солнцу, и на мгновение даже засомневалась - так ли уж великолепен Шарль? Разве может ее идеальный мужчина с воодушевлением заниматься такими глупостями, как написание и чтение любовных писем? Да еще и вместо такого интересного занятия, как охота?

Но уже через мгновение повернулась к Шарлю и сочла, что это, пожалуй, романтично.

Шарль опустился на скамью напротив розового куста и еще раз посмотрел на бумаги в своих руках. Жоржетта отметила, что посмотрел он на них с какой-то непонятной для нее тоской. Она опустилась рядом.

- И что же пишет вам ваша мадемуазель? - собравшись духом, поинтересовалась она как будто невзначай.

Шарль пожал плечами, раздумывая, сказать ли - а потом вздохнул:

- Пишет, что отец дает ей в приданое три тысячи ливров.

Жоржетта онемела, ее брови поползли вверх: приданое?! Быть не может, что у них все так далеко зашло, он ведь знаком с Шарлоттой всего неделю!

- Она не понимает, что творит, - ответила нервно Жоржетта. - И вы не понимаете, если собираетесь потакать ей. Вы не можете сейчас жениться, Шарль, вы же сами говорили, что хотите продать поместье, путешествовать… Неужели вы решили отказаться от затеи?

Он усмехнулся:

- Неделю назад вы ужаснулись это моей затее.

Жоржетта тоже улыбнулась, покачав головой:

- Вы правы, я говорю глупости. Конечно же, я считаю необдуманным поступком продавать поместье, обитель ваших предков и единственный дом… Наверное, я просто не хочу терять друга в вашем лице. Может быть, даже ревную. Ведь если вы женитесь, заведете семью, детей, - она сморщилась, - отрастите брюшко… Ваша жена не будет в восторге от наших с вами вольных прогулок - их придется прекратить.

Шарль удивленно на нее посмотрел, словно раньше эта мысль не приходила ему в голову:

- Что вы, Жоржетта, для меня смерти подобно остаться без вашего общества! - У Жоржетты потеплело на душе от этих слов, и снова занозой засела мысль, что Шарль еще не потерян для нее. Впрочем, он тут же в задумчивости отвел взгляд: - Я уверен, Шарлотта поняла бы меня, и не стала препятствовать нашим встречам. Да и вы бы с ней стали хорошими друзьями.

Жоржетта улыбнулась: иногда Шарль выглядел наивным словно ребенок. Она и Шарлотта - подруги! Нелепо…

- Я же говорила, что вы совершенно не знаете мадемуазель д’Эффель! Я не могу представить вас в роли провинциального буржуа, а уж ее тем более… Ну какая из нее хозяйка замка! - Жоржетта рассмеялась. - Видите эту розу?

Привстав, она отломила головку самого красивого и свежего цветка и, крутя ее в пальцах, подала Шарлю.

- Будь я поэтом, я бы сравнила вашу возлюбленную Шарлотту с оранжерейной розой - она такая же яркая и капризная. А главное, смотрится здесь, в диком лесу, совершенно чужеродной. Ей место в граненом хрустале, Шарль, среди роскоши и блеска, а не в нашей провинции. Даже не знаю, право, кто первый из вас соскучится в обществе другого - вы или она.

- Да, вы правы, она похожа на розу, - принимая цветок, ответил Шарль. И улыбнулся: - а с каким цветком вы сравнили бы себя, Жоржетта? Будь вы поэтом, разумеется.

Жоржетта рассмеялась:

- Мой учитель географии рассказывал, что на Черном континенте [4] растет дивное растение - зеленое, сухое и с колючками! Верно, на него я и похожа!

Она была поражена, что даже о собственной непривлекательности может говорить с Шарлем совершенно легко. Де Руан тоже улыбнулся и добавил:

- Это растение называется кактус. И, должен вам заметить, иногда он распускается цветами невиданной красоты. Никакая роза не сравнится с тем цветком.

Жоржетта почувствовала, что сердце ее застучало сильнее, а щеки вспыхнули красным. Чтобы скрыть неловкость, она не нашла ничего лучше, чем снова рассмеяться:

- Шарль, вы заставляете меня краснеть!

Жоржетта резко встала со скамьи и снова отвернулась к солнцу. Признаться, ей было несколько обидно за эти его слова «иногда распускается». То есть сейчас, по его мнению, Жоржетта еще не распустилась, сейчас она действительно всего лишь колючий кактус!

- Так значит, три тысячи ливров? - громко спросила она и добавила не без ехидства: - Да ваша мадемуазель д’Эффель завидная невеста, я посмотрю.

Однако про себя она даже посочувствовала бедняжке. На прошлой неделе отец прислал Жоржетте платье из Парижа, стоимостью чуть больше трех тысяч, причем она сочла платье отвратительным и уже подарила его своей горничной на именины.