Мой верный страж

— Вы так думаете? — Она рассматривала себя без малейших признаков самодовольства, которые демонстрировала на балу. Та Вивьен не сомневалась в своей привлекательности. Эта — была куда менее уверена в себе.

— Так думают все без исключения. Вы считаетесь одной из признанных лондонских красавиц.

— Не понимаю почему. — Поймав его скептический взгляд, она добавила:

— Поверьте, я не напрашиваюсь на комплименты, просто… у меня самое заурядное лицо. — Она скорчила забавную рожицу, как ребенок, который дурачится перед зеркалом. У нее вырвался нервный смешок. — У меня такое чувство, что оно не мое. — Глаза ее сверкнули как сапфиры, и Грант встревожился, сообразив, что она на грани истерики.

— Только не это, — пробормотал он. — Я же говорил вам вчера, как на меня действуют слезы.

— Да… вы не выносите женских слез. — Она неуверенно улыбнулась. — Кто бы мог подумать, что сыщик с Боу-стрит может быть настолько чувствительным.

— Чувствительным?! — возмущенно повторил Грант. — Да я самый твердокаменный из всех. — Он сгреб ладонью простыню и поспешно прижал ее к лицу Вивьен.

— Правда? — Всхлипнув последний раз, она уставилась на него поверх простыни, и он заметил смешинки, проступившие сквозь слезы. — Мне вы показались довольно мягким.

Грант открыл рот, собираясь возразить, как вдруг понял, что она его дразнит. Он с большим трудом подавил теплое чувство, разлившееся в груди.

— Во мне чувствительности не больше, чем в мельничном жернове, — сообщил он.

— Позвольте мне остаться при своем мнении. — Она закрыла несессер и удрученно покачала головой. — Не следовало просить у вас зеркало. Я выгляжу даже хуже, чем можно было предположить.

Грант озабоченно смотрел на ее сухие, потрескавшиеся губы. Затем взял с прикроватного столика стеклянную баночку с кремом и протянул ее Вивьен.

— Попробуйте-ка вот это. Линли оставил мази на все случаи жизни: от синяков, сухости кожи, царапин, ссадин.

— Мне понадобится целая бочка, — сказала она, безуспешно дергая за фарфоровую крышку.

Грант забрал у нее баночку и открыл ее. Вместо того чтобы вернуть ее Вивьен, он окинул девушку медленным взглядом.

— Дрожь, кажется, пошла на убыль, — тихо заметил он. Вивьен, вспыхнула и кивнула.

— Пожалуй, но я никак не могу согреться. — Она потерла потрескавшиеся руки. — Я подумала… если это вас не слишком затруднит…

— О горячей ванне?

— О, да.

Мечтательные нотки в ее голосе вызвали у него улыбку.

— Нет ничего проще. Но вы должны беречь себя и позволить слугам вам помочь. Или мне, если пожелаете.

Вивьен уставилась на него, разинув рот от изумления.

— Я… не хотела бы доставлять вам беспокойство… — пролепетала она.

— Никакого беспокойства, — промолвил Грант. Только веселые искорки в зеленых глазах говорили о том, что он подшучивает над ней.

Вивьен тотчас представила, как она, обнаженная, лежит в ванне, над которой поднимается пар, а Грант купает ее, и устыдилась собственной смелости.

— Вот так румянец, — протянул Грант с внезапной улыбкой. — Если уж он не согрел вас, то ничто не поможет. — Он погрузил палец в благоухающий анисом крем и поднес его к ее губам. — Не шевелитесь.

Вивьен послушно замерла, не сводя взгляда с его лица, пока он осторожно накладывал крем на ее губы. Израненная сухая кожа моментально впитала снадобье, и Грант снова погрузил палец в баночку. В комнате повисла мертвая тишина, в которой явственно раздавалось глубокое прерывистое дыхание Вивьен.

Гранту безумно хотелось поцеловать ее, обнять, утешить, словно покинутого ребенка. Кто бы мог подумать, что Вивьен Дюваль может быть такой трогательной и уязвимой. Проклятие! Если она ломает комедию, он придушит ее своими руками.

Наверняка он не первый, у кого возникало подобное желание.

Эта мысль отрезвила Гранта, напомнив ему, как опасно поддаваться чарам Вивьен. Наслаждаться ее обществом, добиваться ее… это куда ни шло, но он не позволит себе увлечься ею. Ни к чему ему такие проблемы. Он растер крем между пальцами, и запах аниса наполнил комнату. Едва касаясь кожи, он смазал кремом ее покрытую синяками, припухшую шею. Вивьен по-прежнему не двигалась, устремив взгляд на его суровое лицо.

— Мы ведь были знакомы раньше, правда? — прошептала она.

Он опустил глаза и не сразу ответил:

— Можно сказать и так.

Охваченная смятением, она пыталась проанализировать ощущения от его прикосновений, удивительное чувство уюта и покоя, которое испытывала в его присутствии. Все в мире казалось ей чужим, даже собственное лицо… но Грант непостижимым образом вселял в нее уверенность и ощущение безопасности. Разве так чувствуют себя в обществе незнакомца?

— К-как мы познакомились? — нетвердым голосом поинтересовалась Вивьен.

— Обсудим это позже. — Ему еще предстояло решить, что именно ей сказать и как объяснить сложившуюся ситуацию. А пока она должна отдыхать и выздоравливать, оставаясь под его присмотром. Хотя его уклончивость явно пришлась Вивьен не по вкусу, она не стала настаивать, и Грант предположил, что она слишком измучена, чтобы спорить. Он полез в карман жилета, извлек часы и нахмурился, обнаружив, что опаздывает. — Мне пора на Боу-стрит, — сказал он. — Я заеду сегодня к вам домой и захвачу кое-какую одежду.

Она попыталась улыбнуться, но в ее голубых глазах застыло умоляющее выражение.

— У меня есть семья или друзья, за которыми можно послать?

— Мне ничего не известно насчет семьи, — признался Грант. — Постараюсь разузнать. Друзья у вас, разумеется, есть, но рано еще думать о посетителях. Сначала надо подлечиться и отдохнуть. — Не в состоянии противиться искушению, он протянул руку и разгладил морщинку у нее на лбу. — Не беспокойтесь, цветочек

Вивьен откинулась на подушке, прикрыв от утомления глаза.

— Столько вопросов, — вздохнула она.

— Скоро вы получите на них ответы. — Он помедлил, а затем с трепетной нежностью в голосе добавил:

— Хотя некоторые из них вам могут не понравиться.

Она серьезно посмотрела на него, прижав руку к горлу:

— Что случилось прошлым вечером?

— Именно это я и намерен выяснить, — ответил Грант с мрачной решимостью.

Изгибавшаяся плавной дугой улица была застроена в середине шестнадцатого столетия, В прошлом веке здесь располагалось несколько известных резиденций. С наступлением нового века Боу-стрит связывалась в общественном сознании только с одним именем… сэра Росса Кеннона.

Временами казалось, что внимание всего мира приковано к узкому четырехэтажному зданию и его знаменитому обитателю. Кеннон руководил деятельностью полудюжины сыщиков и восьми десятков отборных служащих с ловкостью дирижера, управляющего слаженным оркестром. При нем сыщики с Боу-стрит приобрели мировую известность, подавляя беспорядки, расследуя преступления и охраняя членов августейших фамилий.

Пять лет назад после смерти одного из преемников Филдинга <Филдинг Генри (1707-1754) — английский писатель, драматург и публицист. Назначенный в 1747 году судьей, внес большой вклад в борьбу с преступностью в Лондоне.> немало важных персон рассматривалось в качестве кандидата на пост главы полицейского суда. В конечном итоге, однако, назначение получил мало кому известный Росс Кеннон, служивший ранее в управлении на Грейт-Мальборо-стрит. Кеннон быстро освоился с новыми обязанностями, словно был рожден для этой должности. В кратчайшие сроки он реорганизовал деятельность вверенного ему учреждения, используя в расследовании преступлений научные методы, заражая всех своим энтузиазмом. Требовательный, но гибкий начальник, он пользовался непререкаемым авторитетом у подчиненных — каждый из них был готов отдать за него жизнь. Включая Гранта.

Поднявшись но ступенькам парадного входа, Грант энергично постучал в дверь. Ему открыла экономка Кеннона, миссис Добсон, добродушная толстушка со взбитыми на макушке серебряными кудрями. Ее круглое лицо осветилось улыбкой: