Жизнь, как морской прилив

— Папа, давай сойдем в Тайн-Док.

— О да, конечно, если ты этого хочешь. Но почему? Ты хочешь снова пройти под арками? — Он рассмеялся.

— Не столько под арками, сколько по Тортон-авеню и на Пайлот-Плейс. Мне так хочется все это снова увидеть.

— Ну, девочка, это желание легко исполнить. Вот мы уже въезжаем в тоннель.

Когда они сошли с поезда на станции и вышли на Хадсон-стрит, Эмили на мгновение остановилась и огляделась. Ей казалось, что она была в отъезде, да еще в чужой стране, уже много лет и только что ступила на родную землю.

Они пошли по Док-Бэнк мимо такой знакомой группы мужчин, стоящей возле оград и стен контор доков в ожидании человека, вроде Сепа, который должен направить их на работу на один из кораблей. Она почувствовала, как комок подступил к горлу, когда пересекала свободное пространство между шлагбаумом и воротами доков. Затем они пошли по Тортон-авеню и через некоторое время увидели саму реку.

День был хмурый. Небо казалось низким, как это часто бывает в этой части страны в это время года. Вода в реке была похожа на расплавленную сталь; только когда нос какого-нибудь корабля вспарывал ее, она поднималась и меняла цвет и на ней появлялась белая пена. Но потом, когда корма корабля исчезала в стороне, вода возвращалась на место и, слегка покачиваясь, снова принимала прежний стальной вид.

Они пошли дальше вдоль реки, пока не достигли Пайлот-Плейс. Напротив дома номер 6 Эмили остановилась. Здание выглядело все так же, только на окнах появились полотняные занавески вместо кружевных, которые были, когда она здесь работала. Эмили заметила, что порог не был вымыт, она предположила, что его не трогали целую неделю.

— Идем, девочка. — Джон потянул ее за руку; потом внимательно вгляделся в ее лицо и начал уговаривать: — Ну же, идем. Давай. Потерянного не воротишь. Время, когда ты здесь жила, уже прошло, девочка, и никогда не вернется.

Она медленно повернулась и пошла рядом с отцом в направлении Лоу. Прошло некоторое время, прежде чем девушка заговорила, да и то говорила Эмили больше с собой:

— Это неправильно, что мы не можем осознать, когда мы счастливы; это были лучшие дни в моей жизни.

— Не говори ерунду, девочка. Пойдем, забудь об этом; у тебя впереди большая жизнь. И вот что я тебе скажу. — Слегка смущаясь, Джон Кеннеди взял ее под руку и притянул поближе к себе. — Тебе не придется заканчивать свои дни на том проклятом холме, о нет! Я вижу дальше моего носа. Более того, я всегда чувствую, когда с грузом что-то не так. Я полагаю, что это инстинкт. Он всегда был у меня. Даже когда я еще работал кочегаром. Но в последние годы, когда я больше не торчал в трюме и много и подолгу общался с людьми, то, понимаешь, Эмили, — он прижал ее руку к себе, — тогда-то и узнал людей. Именно тогда, когда ты живешь с ними бок о бок долгое время и некуда пойти, чтобы избавиться от их общества, ты и узнаешь людей. И я знаю людей. И я знаю, что я говорю. И я снова повторяю, что ты не закончишь свою жизнь там, на холме!

— Не надо, папа, не надо об этом.

— А я не об этом, девочка, я только пытаюсь тебя успокоить. Вот о чем еще я думал. Я сделал ошибку, сдав дом Джимми. Если бы тогда я знал столько, сколько знаю сейчас, то понимаю, что ты могла бы вернуться и жить там, и взять к себе Люси.

— Нет-нет, папа! Но в любом случае, спасибо. Но я бы никогда не стала жить там. И я не привезла бы сюда Люси, ведь она, похоже, нашла себя. Судя по всему, она чувствует себя лучше, чем когда-либо. Нет, папа, — она улыбнулась ему, — все идет своим путем. И послушай. — Эмили развернула его так, чтобы видеть его лицо. — Перестань беспокоиться за меня. Я достаточно взрослая, чтобы самой о себе позаботиться. И как сказала бы тетя Мэри, я не настолько глупа, хоть и выгляжу, как кочан капусты.

— Ох уж эта тетя Мэри! Вот это человек! Она и труп заставит смеяться. — А потом спросил: — Куда бы ты хотела пойти для начала, в наш дом?.. Я сделал там уборку, насколько смог. Элис Бротон и ее приятель разобрали мебель почти на кусочки, но там чисто. Или мы можем пойти туда, за рынок, и полакомиться черным хлебом с мидиями.

— О да, папа, да, с удовольствием! Я часто проходила мимо, но никогда не заходила внутрь... Ой, с удовольствием!

— Тогда пошли, девочка, давай развлекаться.

На следующее утро их планы на день были неожиданно нарушены, когда в восемь часов глубокий и крепкий сон Джона был прерван стуком в дверь. Он открыл ее и увидел одного из своих сослуживцев, который сообщил ему, что команда должна отправляться в это самое утро, поскольку их корабль переводится в лондонские доки, чтобы забрать груз.

Когда отец вернулся, Эмили ждала его, и, когда он сообщил новость, на ее лице появилось разочарованное выражение.

— Ладно, папа, не волнуйся, по крайней мере за меня. На корабле ты будешь чувствовать себя более счастливым, ведь правда?

— Да, девочка, думаю, что ты права. Да, так оно и есть.

— Тогда давай позавтракаем, и можешь отправляться.

— А как же ты?

— Я? — Девушка немного подумала. — А я сделаю то, что обещала себе многие годы, — поеду и поброжу по Ньюкаслу Тетя Мэри часто рассказывает о том, какие там хорошие магазины. И я куплю все, что захочу.

— Правильно, так и сделай. И я дам тебе кое-что, что поможет тебе в этом.

— Не надо.

— Нет, надо.

— Ну папа!

— Ну Эмили!

Они рассмеялись; затем девушка неожиданно перестала смеяться и бросилась к отцу, а он крепко прижал ее к себе.

Попрощавшись с отцом в половине десятого, Эмили не стала задерживаться в доме по многим причинам. Не только потому, что ей все еще чудился запах Элис Бротон, но, хоть ее отец и сделал все, что мог, чтобы навести там порядок, ей все равно казалось, что в комнатах грязно. Кроме того, были еще соседи. Девушка знала, что к этому моменту уже вся улица знает о том, что она вернулась. Она обязательно станет объектом их интереса. Разве о ней не писали в газетах? Более того, Эмили совершенно не удивилась бы, если бы узнала, что им уже известно о том, что она живет с неудачником. Поэтому в половине одиннадцатого Эмили уже ехала в поезде, который направлялся в Ньюкасл.

Сегодня погода была приятной. Светило солнце, и практически не было ветра. Девушка почувствовала необыкновенное удовольствие ходить, не борясь с порывами ветра. Кроме того, в Ньюкасле было на что посмотреть: здания, церкви, памятники. Ничего подобного она раньше не видела. Как это ни странно, Эмили даже была немного сбита с толку тем, что Ньюкасл выглядит настолько интереснее, чем Шилдс. Но все же Шилдс был родным и довольно уютным городом. Ньюкасл большой, просто огромный город.

Вон памятник на той колонне. На ней написано «Граф Грей». А еще Королевский театр и Грей-стрит. А крытые рынки! Просто потрясающе! Кроме того, девушка была потрясена размером и великолепием здешних магазинов.

К часу дня она слегка натерла ногу и стала бродить по боковым улицам, ища какое-нибудь недорогое местечко, где можно посидеть и перекусить.

Эмили шла по одной из таких улиц, где магазины были поменьше и в основном торговали украшениями и одеждой. Среди них она увидела надпись «Ресторан» над очень неприхотливой витриной. На окне висела кружевная занавеска, поэтому девушка не могла видеть, что находится внутри. Но это был ресторан, место, где она могла перевести дух и поесть. Сразу же после того, как Эмили закрыла за собой дверь и к ней подошел «джентльмен» в черном костюме, девушка поняла, что допустила ошибку.

«Джентльмен» оценивающе посмотрел на нее, и она молча ответила на его взгляд. Затем он произнес:

— Проходите сюда, мадам. — Он поклонился ей, будто она была важной персоной, а она постаралась высоко держать голову и, выпрямив спину, пошла за ним мимо небольших столиков, за которыми сидели, главным образом, мужчины.

Официант, а это, как она теперь поняла, был именно он, отодвинул стул, стоявший у небольшого столика в углу, и предложил ей сесть. Потом расстелил на ее коленях салфетку и передал ей большую сложенную карточку.