Блистательная Виктория

Кто же распускает слухи?

Она чувствовала себя не в своей тарелке, когда находилась в обществе герцога и герцогини Камберлендских. Вызывалось ли это внешностью герцога? Это покрытое шрамами лицо, эта пустота на том месте, где должен быть глаз? Иногда он закрывал рану повязкой, придававшей ему зловещий вид. Бессмысленно было судить о нем по его внешности. Как многие солдаты, герцог был ранен в лицо.

Но разве он не участвовал в деле Грейвза? Что об этом думает герцогиня Камберлендская? Она ведет себя так, будто это ее не трогает.

Аделаида вышивала последний цветок на платье. Голубой цвет должен ярче оттенить глаза Виктории, думала она. Дорогая деточка! Хотела бы она почаще видеть ее. Аделаида опасалась, что отшельническая жизнь, которую Виктория ведет в Кенсингтонском дворце, не подходит для маленькой девочки. Слишком большое значение придавалось там этикету и благовоспитанности. Виктории надо дать возможность резвиться, как это делают дети Фицкларенсов. Аделаида улыбнулась, подумав об их шалостях.

Сейчас Виктория проводит несколько недель на море. Герцогиня решила, что повезет дочь туда, чтобы люди видели ее во время путешествия. Когда она вернется, то будет выглядеть прекрасно, и герцогиня хотела, чтобы люди в парке, куда они ходили на прогулки, тоже увидели это.

Распространялись такие неприятные слухи о ее здоровье.

Виктория интересный ребенок. На день рождения Аделаиды она написала ей такое взрослое письмо, приложенное к кое-каким очаровательным подаркам. Конечно, подарки выбирала скорее всего герцогиня Кентская, но пришли они от имени Виктории.

Виктория входила в число детей, отношения с которыми компенсировали ей отсутствие своих собственных. Дети Фицкларенсов, Георг Камберлендов – прекрасный мальчик – и Георг Кембриджей. Она любит их всех, хотя герцогиня Кентская решительно требовала, чтобы Виктория никогда не встречалась ни с одним из Фицкларенсов, что было утомительно и означало, что Викторию часто не пускали в компании, которые доставили бы ей радость.

Сегодня Аделаида думала о Виктории. Закончив вышивать, она вошла в дом с жаркого августовского солнца, чтобы написать ей письмо.

Герцогиня села к письменному столу и стала писать, благодаря Викторию за хорошее письмо и подарки, присланные на день рождения.

«Я рада узнать, что ты наслаждаешься морским воздухом. Я бы хотела приехать туда и повидаться с тобой, моя дорогая маленькая племянница… Твой дядя передает тебе самые теплые приветы и пожелания и надеется вскоре тоже получить письмо от тебя. Он любит тебя так же, как я. Мы очень часто говорим о тебе и надеемся, что ты всегда будешь считать нас одними из своих лучших друзей.

Да благословит тебя Бог, моя дорогая Виктория. Об этом постоянно молится твоя искренне любящая тебя тетя Аделаида».

Она запечатала письмо, но так и не смогла выбросить Викторию из головы.

Герцогиня не могла поговорить с Уильямом об этом внезапном страхе, овладевшем ею. Страх неотступно преследовал ее. И был связан и с Уильямом тоже.

Это правда, что Уильям сверхвозбудимый. Правда, что он произносил длинные невразумительные речи, что он эксцентричен. Но между таким поведением и… безумием… дистанция огромного размера.

У нее всегда было ощущение, как будто какая-то сила пытается свести Уильяма с ума.

Вот! Она сталкивалась с этим.

Сила? Она могла бы пойти дальше и выразить в словах то, что действительно было у нее на уме: герцог Камберленд.

Это так ясно, так просто. Причина не может быть ясней. Есть корона, и Камберденды хотят ее – сначала для себя, а потом для своего сына. Бедный невинный маленький Георг, этот очаровательный мальчик, которого она любит. Да спасет его Бог от влияния его родителей!

«Они никогда не сведут Уильяма с ума, – подумала она. – Я этого не допущу. Я встану между ним и ими. Я буду лелеять его. Я не позволю, чтобы это случилось. Этого может не быть, я знаю, и тем не менее тревогу вызывает тот факт, что такая вероятность есть.

Уильям в безопасности… со мной.

А Виктория?

«О Боже, – подумала она, – ребенок в опасности. Слухи о ее болезни. Что они могут означать?»

Когда бы она ни думала о Виктории, ей виделась громадная тень, нависшая над девочкой, и это пугало ее.

Герцогиня Кентская и ее дочь вернулись в Кенсингтонский дворец после каникул на море, и Виктория, пышущая здоровьем, возобновила свои ежедневные прогулки с герцогиней, во время которых они доходили до Апсли-хауса, и люди приветствовали ее по пути.

Аделаида поехала в Кенсингтонский дворец. Она привезла платье, которое вышивала для Виктории. Та была в восторге. И сразу заявила, что должна немедленно его примерить.

– Примерь, – сказала герцогиня. – Пойди и надень сейчас, а твоя тетя Аделаида и я поговорим, пока ты не вернешься.

Как только Виктория ушла, Аделаида незаметно оглянулась.

– Что-то не так? – спросила герцогиня.

– Я ждала возможности поговорить с вами. Быть может, я говорю глупости, но думаю, что это крайне важно для всех нас. Простите меня, я, наверное, дура, но делаю это из любви к ребенку.

– К Виктории! – воскликнула герцогиня. Аделаида кивнула.

– Ради Бога, продолжайте.

– Я беспокоюсь. Думаю, что действует какая-то… злая сила. Я никак не могу забыть те абсолютно лживые сообщения о ее слабом здоровье, – сказала она.

Герцогиня побледнела.

– Я тоже не могу их забыть.

– Кто распустил слухи? Кто позаботился о том, чтобы они распространялись?

Обе женщины посмотрели друг на друга, и первой заговорила Аделаида.

– Я думаю, что это герцог и герцогиня Камберлендские.

– Моя дорогая Аделаида… временами я прихожу в ужас.

– Я тоже. А эти сообщения об Уильяме? О, все настолько ясно. Они хотят убрать Уильяма.

– И Викторию? – спросила герцогиня.

– Не знаю, но я чувствую действие злых сил. Умоляю вас, никогда не выпускайте ребенка из поля зрения. Держите ее рядом с собой или с той доброй женщиной, Лезен… все время.

Герцогиня приложила руку к сердцу.

– О Боже, какая ужасная мысль.

– Увы, в этом нет ничего необычного. Преступления ради короны совершались и раньше. Как бы я хотела быть подальше от нее. Я вижу большую опасность.

– Я прослежу, чтобы ребенок находился под охраной днем и ночью.

– Мыслями я буду с вами.

– Моя дорогая, милая Аделаида!

– Вы знаете, что я люблю ее как родную дочь. Герцогиня кивнула.

– Если вы что-нибудь обнаружите…

– Не волнуйтесь, это и моя забота. И об Уильяме, и о ребенке.

– Они не добьются своего.

– Нет, – твердо сказала Аделаида. – Мы их защитим, и никто не сможет сделать это лучше нас.

– Она возвращается.

Виктория вошла в комнату в платье с вышитыми вручную цветами.

– Тебе очень идет, – сказала герцогиня.

Виктория с улыбкой повернулась кругом, однако мысли ее были заняты не столько платьем, сколько тем, о чем они говорили, пока она выходила из комнаты. О чем-то страшном. Девочка видела это по их лицам. И она думала, что речь шла о ней.

Да, определенно происходило что-то таинственное.

Они боялись за нее. Это очевидно. Если во время конной прогулки по парку она пыталась немного оторваться от своих спутников, те немедленно оказывались рядом с ней.

Таков приказ, думала Виктория.

И тот факт, что мама спит в ее комнате, а баронесса сидит, пока не придет мама. Это было совершенно необычно.

Может быть, ей угрожает опасность?

Она много думала о принцах в Тауэре. Их держали там, а потом они вдруг исчезали. Их задушили в постелях, а тела закопали под лестницей.

Что если кто-то пытается ее убить?

Виктория рассказала об этом своим куклам. Она спросила, не может ли Лезен сделать маленьких принцев для нее. Мама ответила, что она становится слишком взрослой для них. Но ведь это не обычные куклы. Они были ее семьей; кроме того, многие из них представляли собой ее настоящих предков.