Герой снов

– Не надо ничего доказывать, - промолвила Эмма. - Я вам верю. - Она почувствовала жжение слез, выступивших в уголках глаз. А внутренний голос ее вопил в ужасе: "Только не тронь его, пожалуйста!" Она сморгнула слезы, продолжая твердо направлять пистолет на Адама. - Но я не люблю вас, Адам. Я была одинокой, неуверенной в себе, а вы льстили мне и заставляли ощущать себя нужной, желанной. По своей незрелости я приняла это за любовь.

– Он обманул вас, и вы поверили его лживым измышлениям, - горячо настаивал Адам.

– Мы с вами были друзьями, которые испытывали друг к другу нежность. Это совсем не то что любовь. Теперь мы оба устроили свои жизни с другими. Вам не стоит разрушать их. Этим вы ничего не добьетесь. Так что положите пистолет, и мы уйдем. Я пойду с вами куда-нибудь, и мы спокойно поговорим.

– Нет, - быстро произнес Николай.

– Не вам решать, - насмешливо фыркнул Адам. - Здесь я командую, а не вы. Понятно?

– Положите пистолет, Адам, - требовательно повторила Эмма. - Я не шучу.

– Не могу, - последовал упрямый ответ.

– Сейчас же!

Адам, казалось, не слышал ее, глаза его были устремлены на Николая.

– Слишком поздно.

До конца своих дней не забудет Эмма того, что последовало далее. События разворачивались в каком-то своем, особом времени: секунды превратились в часы, все движения замедлились, растянулись до бесконечности, распались на миллион составляющих. Николай прочел в глазах Адама свой приговор: твердую решимость сейчас же убить его. Он повернул голову к Эмме, чтобы взглянуть на нее в последний раз. Глаза его стали пронзительно прозрачными.

И тогда она спустила курок пистолета.

Оглушительно прогремел выстрел, многократно отразившись эхом в ее мозгу. Раздался тонкий, высокий крик:

– Коленька!

Только гораздо позже она поняла, что кричала сама. Ударом пули Адама развернуло, правое плечо его будто взорвалось алыми брызгами. Пистолет его выстрелил, но уже не в цель. Пуля попала в стену позади Николая.

Николай не пошевелился, когда Адам упал к его ногам. Он оцепенел, мозг его замер в ожидании смерти. Он странным образом ослеп и оглох, затерялся в темной пустоте. Постепенно чувства его проснулись, и он понял, что стоит на коленях, а Эмма присела около него на корточки. Руки ее сжимают его лицо, а теплое дыхание согревает кожу.

– Ник, - прошептала она. Синие глаза ее блестели слезами. - Господи, я люблю тебя! - Она целовала его глаза, щеки, губы. - Посмотри на меня, - повторяла она, заливаясь слезами. - Я не могу тебя потерять. Никогда! Понимаешь? Я люблю тебя!

Николай обвил ее руками, гул крови в ушах постепенно стихал. Он посмотрел на лежавшего ничком Милбэнка. Пуля, должно быть, попала в плечо или предплечье, так что мерзавец, вероятно, выживет. Снова переведя глаза на Эмму, он попытался вытереть слезы, струившиеся у нее по щекам. Она казалась такой беспомощной! Тигрица вдруг стала кроткой и нуждалась в поддержке и утешении. Между ними больше не было барьеров. Они прильнули друг к другу, наконец-то вместе, составляя единое целое. Прошлое рассыпалось в прах и унеслось прочь.

– Откуда ты узнала? - удалось выговорить ему.

– Я увидела записку, узнала почерк Адама и поняла, что он хочет причинить тебе вред. Я должна была поехать и найти тебя.

Он до боли сжал ее в объятиях.

– Никогда не смей больше подвергать себя такой опасности. Что бы ни случилось!

Дрожащая улыбка коснулась ее губ.

– Ты не можешь мне приказывать, как себя вести, - сказала она, вытирая глаза рукавом.

– Не плачь, - прошептал он. - Все позади. Мы оба целы.

– Когда я поняла, что Адам может тебя убить, то осознала, какой пустой станет без тебя моя жизнь. Ты мне нужен. - Губы ее задрожали. Она пыталась справиться с собой. - Так что лучше оставайся со мной навсегда, Ник: или я превращу твою жизнь в ад!

– Ты крикнула мне по-русски "Коленька!", - напомнил он, гладя ее мокрую щеку.

– Неужели? - удивилась Эмма и на миг задумалась. - Да, похоже, что так, - медленно проговорила она. - Интересно почему? Возможно, я начинаю верить в твой сон.

Но это было уже не важно. Ведь в будущем их обоих ждало сияющее счастье.

– Не имеет значения. Главное, что ты теперь меня любишь, Рыжик.

– Да, - прошептала она, притягивая к себе его голову.

Эпилог

В месяцы, последовавшие за формальным обвинением лорда Адама Милбэнка в покушении на убийство и судом над ним, жена его Шарлотта обнаружила, что не может выносить пристального внимания публики и презрения высшего общества. Так что она сбежала к себе домой в Америку, где утешилась в кругу своей семьи, среди сомкнувших вокруг нее ряды Брикстонов. Суд пэров нашел Адама виновным и приговорил к кратковременному тюремному заключению и конфискации большинства земель и собственности.

Наедине с собой Эмма иногда вспоминала об Адаме с чувством вины и задумывалась, не могла ли заранее что-нибудь сделать, чтобы предотвратить его покушение на жизнь Николая. Как и сама она, Адам влюбился в иллюзию, а потом стал винить других за свои разочарования. Слава Богу, она наконец научилась лучше понимать жизнь и себя. В противном случае ей никогда не удалось бы обрести свое трудно доставшееся счастье с Николаем.

Во время последних месяцев беременности мир Эммы сузился до их поместья и небольшого круга друзей. Женщин в ее состоянии не поощряли появляться на людях, за исключением самых ранних стадий, когда можно было скрыть беременность под шалями и просторными накидками. Тася и другие дамы регулярно навещали ее, разгоняя скуку, но не допускалось никаких посещений театра, прогулок по городу, раутов или танцев, никаких поездок в парки или по лавкам. И, что хуже всего, ей было запрещено работать в зверинце. Николай буквально на руках вынес ее как-то днем из конюшни, куда был доставлен новый конь. Прежний владелец так жестоко наказывал строптивца, что конь вообще перестал доверять людям. После того как он крепко лягнул конюха, пытавшегося полечить ему воспалившееся копыто, Эмма отправилась успокаивать злополучное животное. Николай, которому сообщил об этом бдительный слуга, тут же поспешил в конюшню.

Не говоря худого слова, он завернул ей руки за спину и вывел оттуда. Эмма сначала вела себя виновато, но потом стала спорить.

– Дай мне побыть с ним несколько минут, чтобы он успокоился, - рассердилась она. - Я всегда так поступала с другими животными. Ты же это видел не раз!

– Этот чертов конь кусает и лягает всех, кто к нему приближается, - коротко ответил Николай, подталкивая Эмму так, чтобы она не смогла упереться ногами в землю.

– Я сама себе хозяйка, - настаивала она, прекрасно сознавая, что муж прав.

– Только не тогда, когда носишь моего ребенка.

В тот день ей потребовалось много времени, чтобы остыть от их перепалки. Гнев ее был главным образом направлен на саму себя. Да еще на то, что впервые в жизни она физически зависела от других. Она теперь так легко уставала, а стремительная легкая походка превратилась в утиную перевалочку.

– Это ведь не навсегда, - утешал ее Николай, явившийся отдохнуть рядом с ней, когда она улеглась в постель, чтобы поспать днем.

Он прилег к ней лицом к спине и нежно провел ладонью по ее выпуклому животу и налившейся груди. Эмма почувствовала, как он улыбается ей в затылок.

– Скоро ты снова вернешься к работе в своем зверинце, тебя будут кусать и царапать, и ты с восторгом будешь выгребать навоз.

Она мечтательно вздохнула, представив себе эту картину.

– Знаешь, так неприятно поручать слугам то, что хотелось бы делать самой. И не только. Я становлюсь такой толстой и неуклюжей!…

Он ласково засмеялся, рука его лежала на самой высокой точке ее живота:

– Ты стройная и худенькая всюду, за исключением этого места, Рыжик. И вовсе ты не толстая, а беременная. Русские считают, что ничего нет прекраснее женщины в таком положении.

– Мы же не в России, - проворчала она. - Мы в Англии, а здесь будущие матери не в моде.