Приди, полюби незнакомца (Где ты, мой незнакомец?) (др. перевод)

— У мистера Уингейта полно великолепных лошадей, это я вам точно говорю, миссис.

Она потрепала лошадь по шее и взглянула на Хикори.

— Ведь ты любишь его, верно, Хикори?

— Да, мэм, — Хикори энергично закивал головой. — Очень люблю.

— И я тоже, — вздохнула Ленора. — И в этом все горе.

Хикори усмехнулся.

— Мне тоже казалось, что он вам нравится, мэм.

Эти слова заставили его усомнится, что ее чувства остаются еще для кого-нибудь секретом.

— Надеюсь, моей сестре больше повезло с мужьями, — грустно сказала она. От смеха у Хикори мелко затряслись плечи.

— Как говорит хозяин, миссис Уингейт, мы еще посмотрим, как все обернется.

«Русалка» пришвартовалась у самой пристани. Весь корабль был пышно украшен гирляндами и цветами, источавшими тонкий аромат. На нем собирались гости. Мужчины во фраках, дамы в шелках и ожерельях прогуливались по палубам, заходили в большие, залитые светом салоны; в одном играл оркестр, в другом — расставлены карточные столики.

Об руку с Малкольмом Ленора вошла в этот последний, и глаза всех присутствующих с любопытством обратились на эту пару. До близких знакомых Эштона доносились кое-какие слухи, и им было небезынтересно взглянуть на даму, которая их породила. Разочарованы они не были. Одетая в шелковое платье жемчужного цвета с кружевными украшениями на рукавах и туго затянутая в корсет, она выглядела как конфетка. Каштановые волосы были элегантно уложены, шею украшало бриллиантовое колье, в уши продеты жемчужные серьги. Драгоценности эти — недавний подарок Малкольма, нечто вроде пальмовой ветви мира, компенсация за ту историю с Красоткой. Ему очень хотелось, чтобы она увидела, что и щедрым он тоже может быть.

Глубокое декольте оставляло обнаженными плечи и приоткрывало безупречно белую грудь. Разумеется, Малкольма не оставляла равнодушным роскошь одеяний и драгоценностей, которыми была увешана Ленора, но с куда большим вожделением он смотрел на соблазнительные округлости, выступающие над вырезом платья. От них он глаз не мог оторвать.

Рядом с Ленорой Малкольм выступал как надутый петух со своей курочкой, только в данном случае курочка куда превосходила блеском и роскошью петуха. Малкольм всячески демонстрировал свою нежность к жене и готовность услужить, при этом особенно откровенно он ласкал ее взглядами, обнимал за талию, поддерживал за локоть, когда вокруг было много народа, и Леноре трудно было, не привлекая всеобщего внимания, оттолкнуть его. Как раз такая ситуация возникла, когда они подошли к карточному столу. Прикидываясь, что следит за игрой, Малкольм обнял ее за плечи и как бы ненароком стал поглаживать своими длинными пальцами грудь. Ленора вспыхнула и незаметно огляделась, не смотрит ли кто на них. К счастью, все были поглощены игрой, которая шла по-крупному. То есть все, за вычетом Марелды Руссе, которая стояла позади игроков у дальнего конца стола. С нею, как обычно, был Хорэс Тич. Беспокойно оглядываясь по сторонам, он пытался отыскать Эштона, который еще не появлялся. Марелде не нравились те откровенные знаки внимания, которые Малкольм оказывал жене, но видеть, с каким неудовольствием воспринимает их молодая женщина, было забавно. И даже больше чем забавно. Все, что ей не по душе, для Марелды — как маслом по сердцу. Она довольно усмехнулась, увидев, как померкли зеленые глаза соперницы, а когда они отыскали ее и расширились от удивления, высокомерно подняла брови. Марелда снисходительно улыбнулась и едва заметно кивнула. Позволить себе нечто большее значило бы намекнуть, что сердце ее смягчилось, а это было не так.

Вошел Эштон, и настроение у Леноры разом поднялось. Не обращая внимания на то, как при виде его Малкольм весь напрягся и помрачнел, она приветствовала его радостным взглядом. Выглядел он, в темно-синем костюме, сером жилете и полосатом галстуке из чистого шелка, потрясающе. На фоне крахмальной, идеально отутюженной белой рубахи особенно выделялся бронзовый загар, который сделался еще темнее с тех пор, как Эштон приехал в Билокси. Остановившись на пороге, Эштон обежал глазами зал и быстро нашел, что искал. Темно-карие глаза неспешно впитывали излучаемое Ленорой очарование и, встретившись взглядом, он послал ей улыбку, тепло которой невозможно было не почувствовать. Если бы любовь можно было уподобить ощутимой и доступной созерцанию субстанции, то именно она воплотилась в этот момент в его взгляде. Он нежно обволакивал им возлюбленную, а Ленора сразу ощутила, как обострились все ее чувства. Она любила его, отрицать это было так же бесполезно, как и смысл его безмолвного послания.

— Наверное, этот дурак думает, — прошипел Малкольм, — что раз ты у него на корабле, он может затащить тебя к себе в каюту. Наверное, ему не терпится показать тебе, какой красивый там потолок.

Ленора поперхнулась вином и, отвернувшись, слегка откашлялась, чувствуя, как краска заливает ей лицо. Она все еще не могла набраться мужества и сказать Малкольму, что у нее уже был случай, и не один, оценить лепку этого потолка.

Насмешливый голос вновь отвлек Ленору.

— Наверняка Уингейт затеял прием только для того, чтобы положить конец этой истории, но только ничего у него не получится. Уж я об этом позабочусь. — Малкольм посмотрел на нее потемневшими глазами. — Весь вечер вы будете подле меня, мадам. Я не забыл, как вы целовались с ним на берегу, и не позволю, чтобы вы бегали за ним здесь, позоря меня.

— Я ни за кем не собираюсь бегать, Малкольм, — сухо откликнулась Ленора.

— Ага, голубка, я, вижу, задел ваши перышки. — Он невесело рассмеялся. — Только если я еще хоть раз поймаю вас с ним, это будут уже не перышки. Я кастрирую этого типа… у вас на глазах.

Ленора в ужасе посмотрела на него, заранее страшась того дня, когда придется сказать ему, что ждет ребенка от Эштона. Почувствовав его руку у себя на плече, она содрогнулась и опустила глаза, чтобы скрыть отвращение.

Отпивая вино, Эштон наблюдал, как широкая ладонь скользнула по руке любимой. Издали было трудно сказать, как она воспринимает эту откровенную ласку, но в сердце ему впилось жало ревности. Ведь это он должен сейчас быть рядом с ней, это он должен называть ее своей женой. Он заметил, что к Малкольму и Леноре приближается Марелда, и рассеянно подумал: какую новую каверзу она затевает?

Брюнетка остановилась около пары и протянула руку Малкольму, который сразу же любезно заулыбался.

— По-моему, мы незнакомы, сэр, — мягко произнесла она. — Меня зовут Марелда Руссе. — Повернувшись, она представила своего спутника: — Это мой добрый друг, мистер Хорэс Тич.

Малкольм галантно прикоснулся губами к пальцам Марелды.

— Малкольм Синклер, к вашим услугам, мадам, — сказал он и, выпрямившись, положил Леноре руку на спину. При этом он почувствовал, как она вся напряглась. — А это моя жена Ленора Синклер.

Марелда бросила на Ленору быстрый взгляд. Губы ее тронула насмешливая улыбка.

— С вашей женой я имела удовольствие встречаться, когда она была в Бель Шен. Только тогда все, то есть почти все, считали, что она жена Эштона. — Она оценивающе посмотрела на Ленору и коротко кивнула. — У вас великолепные камни, дорогая. Нечто в этом роде мне приходилось видеть, только те были потеряны… либо украдены. — Она бросила эту насмешку, как перчатку, как вызов, и, отвернувшись от Леноры, возобновила разговор с Малкольмом: — Конечно, я уже тогда понимала, что утопленница воскреснуть не может, но Эштон как будто с ума сошел и уверял всех, что это его жена.

— Да, нелегкий он человек, — заметил Малкольм, бросая холодный взгляд на того, о ком шла речь.

— У вас ведь вроде с ним какие-то нелады? — Получив в ответ согласный кивок, Марелда весело рассмеялась и пожала плечами. — Впрочем, у кого их нет. — Она кисло улыбнулась Леноре. — Разве что за исключением вашей жены. Эти двое как будто вполне находят общий язык. Остается удивляться, как это вы с Эштоном еще не вызвали друг друга на дуэль.

Взглянув на жену, Малкольм удивленно поднял брови.