Анжелика в России

— Пфф… Пфф… Пфф…

Анжелика не выглядывала из пещеры.

— Через три-четыре дня я догоню вас, — говорил Исмаил-ага воинам.

— А кто же будет сторожить эту женщину, прекрасную, как пери? — спрашивал старик. — Мысли ее далеко… Она так и рвется убежать отсюда.

— Э-э… Откуда ты знаешь ее мысли, старик? Там видно будет, — небрежно ответил Исмаил-ага, скрывавший свое вожделение от воинов. — Отдам в работу нашим женщинам. Пусть живет со всеми…

Воины ушли, раскланявшись с Исмаилом-агой. Анжелика, забившись вглубь пещеры, содрагалась от предчувствий, и они не обманули ее. Ночь, последовавшая за всеми этими событиями, осталась в ее памяти навсегда. Анжелика запомнила ее, как запомнила бы посещение ада…

Истерзанная, раздавленная, измученная вышла она утром из пещеры. Исмаил-ага, очень довольный, распоряжался внизу, посылая служанку то туда, то сюда. Ему вдруг захотелось выпить, но горилка кончилась, и он решил отправить Фаину в греческий поселок. Как паук по паутине, перебегал он из юрты в юрту, что-то рассказывал служанке и показывал ей на пальцах. Анжелике вдруг пришла в голову мысль дождаться, пока он останется один, ударить его ножом и ускакать на его же коне.

Служанка подняла на плечо пузатый кувшин и пошла к броду, чтоб переправиться на соседний остров, а оттуда — к грекам. Исмаил-ага прокричал ей вслед еще несколько наставлений и стал подниматься к пещере. При виде Анжелики его глаза вновь вспыхнули. «Надо отдать ему должное — он неутомим», — подумала она, отступая вглубь пещеры. Где-то был нож… Но Исмаил-ага уже схватил ее за руку и, напевая что-то, потащил к покрытому шкурами ложу. Анжелика была слишком измучена, чтоб сопротивляться. Исмаил-ага неистовствовал, исторгая из ее груди невольные стоны, а она считала секунды, минуты… Господи, когда же это кончится?..

— Фух… — Исмаил-ага откинулся и утер потный лоб.

— Эй!.. — донесся в пещеру чей-то далекий крик.

Исмаил-ага прислушался, потом по-кошачьи мягко вскочил на ноги и, бесшумно ступая, двинулся к входу в пещеру.

Анжелика молча лежала, с трудом переводя дыхание. Ей было все равно. Но следующий крик заставил ее тоже вскочить.

— Эй, татарва!..

Это был голос Мигулина! Исмаил-ага вслушивался, затаившись у входа, как кошка вслушивается в возню в мышиной норе. «Мигулин здесь, на острове!..» — оторопела Анжелика.

— Куда ж ты, падла, задевался? — донеслось снаружи.

Анжелика поняла, что Мигулин перебрался на остров и, опасаясь засады, дразнит татарина, чтоб тот выскочил на открытый бой.

Из-за плеча Исмаила-аги она выглянула из пещеры. Вокруг юрт никого не было, голос долетал из-за горы, с берега моря. Исмаил-ага ворчал, но не высовывался. Под руками у него была только сабля, лук и колчан со стрелами остались в юрте.

— Эй, курдюк бараний! — голос Мигулина стал удаляться; видимо, он двинулся по берегу вокруг горы.

Анжелика попыталась высунуться, но Исмаил-ага оттолкнул ее ногой вглубь пещеры. Он никак не мог понять, как на острове могли оказаться русские, чего им надо… Может быть, он надеялся отсидеться.

Мигулин обошел гору, голос его стал долетать с другой стороны:

— Татарва, гад вонючий! Я твою маму…!

Исмаил-ага сопел и переступал с ноги на ногу. Анжелика вновь подобралась к выходу и с нетерпением ждала, когда же появится казак.

Он появился на тропе, ведущей от моря, постоял, разглядывая юрты, и хозяйским шагом спустился к ним. Исмаил-ага заскрипел зубами, но не тронулся с места, высматривая, не покажется ли еще кто-нибудь. Больше никого не было.

«А что если взять что-нибудь тяжелое и дать прислушавшемуся татарину сзади по голове?» — пришла Анжелике мысль. Она оглянулась, ища чем бы ударить.

— Ну, чего прячешься? Уср…ся? — кричал внизу Мигулин. — Козел обрыганный!..

— Вэх! — Исмаил-ага не стерпел и выскочил наружу.

Видно, мигулинские слова оскорбили его до глубины души, он подпрыгивал, хрипел и ругался, мешая русские и татарские слова.

— Твое сердце на ладошка положу… — разобрала Анжелика в потоке ругательств и угроз.

— Ага! — обрадовался Мигулин. — Явился! А ну, иди сюда! Я тебе хвост натреплю! Иди, придурок!

Исмаил-ага подпрыгнул, скрипнул зубами и, размахивая саблей, бросился вниз. Мигулин обнажил свою и отступил в сторону, освобождая место для боя.

Зная силу и неутомимость татарина, Анжелика закрыла лицо руками и отвернулась. Лязг и крик подсказали ей, что противники столкнулись… Она заткнула уши и, шатаясь, пошла вглубь пещеры, но тотчас же опомнилась. Она должна помочь Мигулину!.. Анжелика метнулась к выходу. Внизу казак и татарин, взвизгивая, полосовали саблей по сабле.

Где-то там, в юртах, должно быть оружие… Анжелика побежала вниз. Мигулин краем глаза заметил ее приближение и крикнул:

— Уйди, дура-баба! Уйди, Христом-богом тебя прошу!..

Тут татарин нанес сокрушительный удар, и казак, успев закрыться, не удержался на ногах и влетел в распахнутый вход юрты. Исмаил-ага, завывая, ринулся за ним. В следующее мгновение Мигулин выскочил обратно, юрта повалилась, но татарин каким-то чудом сумел выбраться наружу, и снова их сабли с лязгом скрестились.

Лезть в поваленную юрту в поисках оружия было бессмысленно. Анжелика остановилась в растерянности, потом решилась и подобрала камень.

— Вот именно, — крикнул Мигулин, заметив ее движение. — Мне по горбу не попади…

Он не мог прогнать Анжелику, оставалось только подбодрить ее. Исмаил-ага тоже заметил камень в ее руках и самонадеянно закричал:

— Бей! Бей его!

Камень, пущенный неверной рукой, полетел совсем не туда, куда хотела Анжелика.

— Что-то слабо, — оценил бросок Мигулин. — Не кормили тебя тут, что ли?

Он дрался умело и упорно. Дразнил татарина улыбкой, переговаривался с Анжеликой… Исмаил-ага, утомленный «ночью любви», стал задыхаться. Он рубил с плеча, но сабля его с визгом рассекала пустоту.

И вот Мигулин еще раз присел под свистящим лезвием и вдруг косым режущим ударом снизу вверх располосовал открывшемуся Исмаилу живот…

Татарин с диким воем рухнул на землю и покатился, вздымая клубы пыли. Мигулин прыжком догнал его, наступил на руку с саблей и, жмурясь, сильно ударил по голове. Голова Исмаила-аги треснула со звуком спелого арбуза. Все было кончено…

Мигулин отер лезвие о полу татарского халата, сунул саблю в ножны и устало сел тут же, неподалеку.

— Фу-у-х… — сказал он. — Ну, у тебя и знакомые!

Спасенная Анжелика бросилась к нему, упала и, зарыдав, положила ему голову на колени.

— Ну… — растерялся Мигулин. — Чего ты?

Он гладил волосы Анжелики неловкой ладонью, привыкшей к поводьям или оружию, ладонь эта дрожала. Была ли причиной неловкость, оттого, что Анжелика обнимает его колени, или какая иная причина, вроде недавнего убийства, но ладонь дрожала, и Анжелика своими волосами, кожей на голове и всем телом ощущала эту дрожь.

— Пойдем отсюда… — сказал Мигулин и вздохнул, поднимаясь.

Они стали подниматься в пещеру. Мигулин обнимал за плечи плачущую Анжелику, говорил ей что-то утешительное. Она не вслушивалась в смысл его слов, достаточно было мягкого, успокоительного тона.

— Как же ты нашел меня? — спрашивала потом Анжелика.

— Да этот же… Волчара…

— Он нашел тебя прямо в море?

— Нет, мы уже из похода вернулись… Там такой поход был! — начинал вспоминать Мигулин. — До самого Истамбула шороху наделали. Слух у них прошел, что нас целых семьсот стругов. Так бедные турки в море выходить боялись! А наши тем временем с калмыками под Азов подходили, четыреста пленных забрали и брата азовского паши с ними, скота угнали несчетно… Да, удачный год. Давно такого не было.

— А как же этот зверь?..

— Зверь? Как вернулись мы, мне говорят — зверь какой-то под Черкасском объявился, воет, прямо навзрыд, жизни не дает. Ну, я и понял, о чем речь. Выехал как-то под Монастырский городок по делам, а он мне навстречу вышел. Я — за ружье, он скрылся. Так и пошло, и не подпускает, и не уходит. Вроде как заманивает куда-то. Думал я, думал… Дай, думаю, поеду, погляжу… Собрался вот, приехал… — усмехнулся Мигулин.