Ее крестовый поход

— Нет, не в его, — мягко согласилась она. — Иногда мой повелитель Юсуф нуждается в других людях... с другими правилами...

Аль-Акхис молча стоял перед ней. Он знал ее и никогда не боялся, но сейчас начал беспокоиться.

— Я во всем следую примеру моего господина... и не могу поступать иначе, — сказал он со спокойной уверенностью. Затем поклонился, но не до земли, и покинул сад.

Эль-Кадил был в восторге. Ему вместе с Иден и несколькими избранными придворными предстояло посетить великолепный дворец, построенный Аль-Акхисом в предгорьях, на земле, подаренной султаном за успех его посольской миссии в Багдаде. Между халифом и султаном существовали некоторые спорные вопросы, и молодой Аль-Акхис проявил необычайную проницательность и деликатность в сглаживании весьма щекотливой ситуации. К тому же, несмотря на соблазнительные посулы земли и богатства в халифате, посланник сохранил преданность Салах-Эд-Дину. Подобная преданность была настоящим сокровищем и, раз уж не могла быть куплена, требовала вознаграждения. Поэтому великодушный султан вдвое увеличил предложенное халифом.

Маленькая яркая кавалькада двигалась по вьющейся вдоль городских предместий к подножию горной цепи дороге, минуя грязные серые жилища пастухов и крестьян и черные кожаные шатры кочевников. Время от времени им приходилось съезжать с пути, пропуская навьюченные караваны верблюдов.

— Этот идет из Самарканда с шелком и пряностями, — высказал свое суждение Эль-Кадил, бросая завистливые взгляды. — Как хотел бы я отправиться с ними назад. — Он хотел путешествовать по всему свету не меньше, чем стать великим воителем.

— Как вы распознаете, откуда он идет? — поинтересовалась Иден, для которой один караван походил на другой.

— По узорам на коврах, которыми покрывают спины верблюдов, — каждый народ вышивает свой узор. Я знаю многие, но еще не все. Наверное, в ваших землях тоже делают нечто подобное?

Иден криво усмехнулась.

— Увы, нет, — призналась она. — В Англии мы повесили бы подобную вещь на стену, чтобы все могли ею восхищаться. Наши лошади не имеют таких покрывал.

— Я слышал, что у вас знатные люди устилают полы в домах не коврами, а камышом, как простые крестьяне. Конечно же, это неправда?

— Правда, — коротко ответила она.

— Даже вы? Даже в вашем замке Хоукхест?

— Даже так.

Мальчик умолк, но она чувствовала на себе его сочувственный взгляд.

Он был прав. Нельзя было отрицать, что варварами были франки, — по многим причинам. Она почувствовала тоску по дому, по покрытым камышом полам Англии.

Но мысли эти быстро вылетели у нее из головы, когда, проехав между двумя пологими горами, они увидели за поворотом, на равнине, омываемой речкой с поросшей ивами берегами, небольшой, но замечательно выстроенный дворец Аль-Акхиса.

Он был построен из камня цвета меда и вдавался в предгорья, окруженный буйно разросшимися садами. Позади каскадами падал красивый водопад, дававший начало реке. Она увидела купол, и миниатюрную мечеть с минаретом, и лоскутки чистого цвета, выдававшие существование экзотических висячих садов, так ценимых в этих краях.

В глубине дворца, как рассказал его хозяин, располагалась великолепная библиотека. Там, пока остальные гости отдыхали в хорошо знакомых им садах, Аль-Акхис показал Иден свое собрание богато разукрашенных куфских манускриптов. Иден восхищалась выразительным витиеватым письмом, но не смогла распознать те буквы, которые она начала запоминать на уроках с мальчиком.

— Можно подумать, что писец хотел сохранить здесь лишь ему ведомые тайны, — медленно проговорила она, разглядывая размашистые прямоугольные письмена, бывшие, по словам Аль-Акхиса, поэмой о любви и вине.

— Подобными письменами было впервые изложено учение Мухаммеда. Оттого они весьма почитаются, — пояснил араб. — Мы пользуемся таким причудливым написанием букв, чтобы украшать наши книги... подобно тому, как христианский монах может использовать изображение цветов, птиц и зверей. Ислам не позволяет применять такие символы. Все, что создал Аллах, совершенно, и слуги его не должны пытаться соперничать с ним.

Иден полагала, что в его словах есть правота. Однако ей хотелось бы видеть привычные изображения животных и людей среди рукописных арабесок и алфавитов, попадавшихся ей в Дамаске.

— Какой смысл, например, для меня пытаться передать вашу красоту на холодном пергаменте... когда я могу наслаждаться ею воочию?

Его рука опустилась поверх ее на яркую страницу, и она на мгновение затаила дыхание.

— Вам следует благодарить Аллаха за подобную красоту... как я уже делаю за вас...

Она чувствовала на щеке его дыхание, теплое и сладкое. Близость его порождала ощущения, которые она поспешила с презрением подавить, и тут же быстро отодвинулась от него, сохранив на лице любезную улыбку.

Заметив, как колыхнулась ее грудь, Аль-Акхис про себя улыбнулся.

Это произойдет сегодня.

После полудня он предложил устроить состязание в поло на зеленой лужайке со специально подстриженной травой, скрытой в небольшой рощице на равнине. Сам он не собирался участвовать в игре, пригласив лишь самых искусных игроков, как раз столько, чтобы составить две команды. Несколько женщин в компании были наложницами, и они либо отправятся наблюдать за игрой своих любовников, либо останутся в садах, сплетничая и угощаясь чаем из ромашки. Так что никто не должен был потревожить Аль-Акхиса в его покоях.

Оставался Эль-Кадил, который, как ни удивительно, не пожелал смотреть поло.

— Я видел игру вчера в городе, — виновато пояснил он. И затем застенчиво сказал: — Я слыхал, что у вас имеется знаменитый трактат Марди ибн Али о военных машинах. Я был бы вашим вечным должником, если бы...

Аль-Акхис поклонился и по-отечески погладил мальчика по голове:

— Разумеется! Я и сам намеревался показать вам его. У меня есть еще перевод Шах-Намэ, если вы пообещаете не обращать внимания на нападки в нем против арабов.

Знаменитый персидский шедевр был проникнут иранским духом, но содержал множество героических мифов и легенд, которые могли увлечь мальчика на долгие часы. Они оставили его склонившимся над одним из рисунков Марди, изображавшим замечательный щит, который был еще и луком. Эль-Кадил раздумывал, известно ли его отцу о таком.

— Пойдемте со мной, — сказал Аль-Акхис Иден, удостоверившись, что у Эль-Кадила есть все, что он пожелает. — В моем дворце много сокровищ.

Он вел ее из комнаты в комнату, превосходящих одна другую совершенством, пока цвета и формы не смешались и голова ее не закружилась от пресыщения роскошью. Она видела блестящие изразцы, замечательную глазурованную керамику, великолепные драпировки, комнату, полную неизвестных музыкальных инструментов, скульптуры из Византии, резьбу из Кашмира.

— Ваш дворец богаче, чем у султана, — с изумлением заметила она, когда они наконец присели отдохнуть в прохладной комнате, затянутой зеленым шелком.

— Султан раздал бы все, что имеет, если бы ему не препятствовала Аль-Хатун, — пожал плечами советник, ставя вино на низкий эбеновый стол, пододвинутый к бархатному дивану, где устроилась Иден. — Говорят, что владыка Юсуф редко ездит на лошади, которая уже не обещана кому-то. Если он и ценит что-нибудь в этом мире, так это чистоту своей крови, а значит, как вы понимаете, мало заботится об имуществе.

— Зато вы весьма цените свое достояние?

Иден неторопливыми глотками пила предложенное розовое вино. Оно было приправлено травой, аромат которой показался Иден знакомым.

— Я люблю красивые вещи, это не запрещено.

— А ценит ли красоту султан?

— Он находит ее в вещах, воспринимаемых рассудком: в музыке, в беседе с ученым человеком, в написанном слове, среди звезд. Мой повелитель Юсуф — человек редкого и возвышенного ума.

— Тогда он должен испытывать разочарование, зная о пристрастиях своего подданного, — предположила Иден, гадая, почему она настолько беззаботна, что получает удовольствие от насмешек над утонченным арабом.