Мелисандра

Теперь она видела в нем только эгоиста, способного на страстное желание, но не на малейшую жертву. Неужели она с презрением отвернулась от мистера Беддоуза, человека осторожного и практичного, чтобы променять его на откровенного негодяя!

Значит, пробуждение все еще не наступило? Она со всем уже было приготовилась сдаться, но вновь отступала.

Каролина слегка покачнулась и оперлась рукой о стену.

– Моя малышка… моя королевна! – вскричала Уэнна.

– Ничего, – успокоила ее Каролина. – Я не собираюсь падать в обморок. Но так жить не буду. Лучше уж умереть.

– Не надо так говорить, моя крошка, – принялась утешать ее Уэнна. – Не буди лихо.

– Большего лиха и представить нельзя, – устало произнесла Каролина. – Уж лучше лежать мертвой в гробу, чем стоять сейчас здесь, в этом доме, в этом прибежище греха.

– Сейчас это просто дом… такой же безгрешный, как и любой другой, – возразил Фермор.

– Я этого больше не выдержу, – сказала Каролина. – Ты так жесток… так груб… так беспощаден.

Повернувшись, она выбежала прочь из дома.

– Будьте вы прокляты! – гневно бросила им Уэнна. – Будьте вы оба прокляты, злодеи! Пусть Бог заставит вас так же страдать, как и мою девочку… и даже больше! – И она последовала за Каролиной, крича ей вслед: – Подожди меня! Подожди Уэнну!

Мелисанда отпрянула к стене. Фермор, красный и разгоряченный, гневно произнес:

– Хорошенькое начало!

– Я не могу здесь находиться, – сказала Мелисанда. – Не могу! Они обе стоят у меня перед глазами.

Он подошел к ней и положил руки на плечи:

– Вы никуда не уйдете.

– Нет, Фермор, я должна уйти.

– Из-за этой дешевой мелодрамы?

– Дешевой мелодрамы? Разве вы не поняли, что сердце ее разбито? Разве вы не поняли, что она вас любит, что вы должны вернуться к ней и нам никогда больше не следует видеться?

– Это значит – играть по их правилам, глупышка. Этого они и дожидаются. Их нужно послать ко всем чертям.

– Вы, может, на это способны, а я нет.

– Вы пришли сюда и останетесь здесь. Вы оставили Фенелле записку, и она ее, возможно, уже прочла. Вернуться вы уже не можете, вы отрезали себе дорогу. Теперь вы здесь, со мной, и я не намерен вас отпускать.

Он притянул ее к себе, но она воскликнула:

– Нет, Фермор! Нет!

– Да, – сказал он. – Вы хотели сказать – да. Хватит с меня выдумок.

– Как вы смеете удерживать меня силой?

– Вы говорили, что хотите, чтобы вас взяли силой.

– Но все изменилось.

– Ничего не изменилось. Вы пришли сюда и останетесь здесь.

– Не останусь я. Я вас ненавижу. И, наверное, всегда ненавидела. Вы бессердечны. Вы разбили Каролине сердце, и вам нет до этого никакого дела. Вы над ней посмеялись!

– Какие глупости, Мелисанда. Так, значит, им уда лось вас надуть?

– Я ухожу, – ответила она. – Не знаю куда… все равно куда… но без вас.

Раздался громкий стук в дверь. Она открыла, помешав ему остановить ее. Перед ней стояла Уэнна – но не та злобная Уэнна, что была здесь несколько минут назад, а потрясенная, растерянная, с искаженным от страха лицом старая женщина.

– Несчастный случай, – хриплым голосом произнесла она.

Ничего больше не услышав, они вслед за ней выскочили на улицу.

Там уже собралась толпа. Мелисанда почувствовала, как к горлу подступает тошнота, увидев распластавшееся на мостовой тело. Каролина! Взглянув на остановившийся у тротуара экипаж и людей рядом с ним, Мелисанда поняла, что произошло.

– Уэнна… Уэнна!.. – закричала она. – Она… сильно пострадала?

Уэнна обернулась к ней.

– Она нарочно это сделала, – гневно ответила служанка. – Я видела. Она бросилась прямо под лошадь. Это ты виновата… Убийца!

Мелисанда молчала. Она почувствовала, что у нее подкашиваются колени. Они приблизились к толпе, и Мелисанда услышала слова Уэнны:

– Это ее муж. Кто-то сказал:

– Я доктор. Пострадавшую нужно доставить в ближайшую больницу.

Теперь даже Фермор был потрясен.

– Насколько… насколько сильно она пострадала? – спросил он.

– Пока сказать не могу. У меня здесь экипаж. Пойдемте немедленно. Возьмите с собой ее горничную.

Фермор обернулся к Мелисанде.

– Возвращайтесь в дом, – приказал он, – и ждите.

Он последовал за доктором.

Мелисанда отошла в сторону. Ей казалось, что бешено бьющаяся в висках кровь выстукивает: «Убийца! Убийца!»

Какая-то женщина в платке спросила:

– Вам дурно, мисс? Неприятное зрелище, верно? Столько кровищи. Я и сама вида крови не выношу.

Мелисанде захотелось с кем-нибудь поговорить. Она почувствовала себя такой одинокой, отрезанной от всех друзей. Фермора, на волю которого отдалась, для нее больше не существовало.

– Эта женщина сильно пострадала? – спросила она.

– Да говорят, что померла. Ясное дело – прямо по ней проехались. Шею-то точно сломали.

– Нет… Нет!

– Да не берите вы в голову. Вон, поглядите! Ее несут к доктору в экипаж. И муженек помогает. Это ж надо, как она прочь из дому кинулась. Поссорились, наверное. Ах, бедняга. Он весь белый как простыня. А какой красавчик, верно? Что ж, о ней позаботятся. Такой, как она, бояться нечего. Это нам о себе приходится думать. А если она помрет, так ей шикарные похороны справят.

– Не говорите так. Она не умрет. Не может умереть.

– Еще как может! Да что с вами, мисс? Можно подумать, будто это вас лошадь переехала. Ну вот, они и поехали. Служанка тоже с ними. Много чего в жизни бывает, верно?

Рядом с ними стояла невысокого роста женщина, очень опрятно одетая.

– Ужасное происшествие, – сказала она. – Я видела, как все случилось. Бедняжка выскочила на мостовую прямо перед экипажем. Не могу понять, как она его не заметила.

– Муженек ее тоже тут оказался, – объяснила ей женщина в платке. – У них, верно, ссора вышла… и она, разозлившись…

– Как жаль, – сказала другая, – что некоторые просто не знают чем заняться.

– С жиру бесятся, – подтвердила первая.

– Я сама прислуживаю знатной даме, и таких, как она, повидала. Среди них порядочные дряни встречаются…

Женщины продолжали обсуждать «таких, как она», Мелисанда, почувствовав, что еще немного – и силы ее оставят, отошла в сторону. Она видела, как женщины, еще немного поболтав, пошли каждая своей дорогой. Толпа стала потихоньку рассасываться, поскольку глазеть было уже не на что, и Мелисанда осталась одна. За спиной у нее был их маленький домик. Она в жизни не чувствовала себя такой подавленной, такой одинокой.

Что же теперь?

В тот момент она испытывала одно лишь желание, одну лишь потребность: поскорее убраться подальше от этого дома, от своей прошлой жизни. Уйдя раз и навсегда от Фенеллы, она больше не собиралась к ней возвращаться. Теперь, узнав, что девушки у Фенеллы на самом деле не работали, а выставлялись напоказ, как кобылы на ярмарке, украшенные, словно богатой упряжью, хорошим приданым, она там оставаться не могла. С Фермором ей тоже нельзя было больше видеться. Если Каролина погибла, значит, права была Уэнна, объявив ее убийцей. А если осталась в живых, то вечно будет стоять между Мелисандой и Фермором.

Мелисанда бесцельно побрела прочь от дома, которому так и не суждено было стать их с Фермором гнездышком.

Захватив с собой ту небольшую сумму, что у нее была, она какое-то время продержится. Найдет работу… на этот раз настоящую, честную работу.

Мелисанда вспомнила о прислуге, которая говорила с женщиной в платке. Может, она тоже устроится в какой-нибудь богатый дом?

Девушка шла и шла, не представляя куда, пока не набрела на стоявшие, тесно прижавшись друг к другу, маленькие домишки. Выглядели они очень опрятно и уютно, а в окне одного из них висело объявление: «Сдается внаем комната».

Она заметила, какой чистотой сверкают занавески, как блестит медный дверной молоток… и подняла его.

Дверь открыла женщина в накрахмаленном переднике.

– У вас сдается комната, – сказала Мелисанда.