Фаворитка короля

— За ту субсидию я горячо вам благодарен, государь. — Виндзор, по крайней мере, старался говорить примирительным тоном. — Но деньги давно уж истрачены. Сейчас я предоставлен самому себе, а потому вынужден прибегать к таким средствам, какие имеются в моем распоряжении.

— Мне твои способы не нравятся, как и то, что они вызывают ропот недовольства.

— А когда обходилось без недовольства, государь?

— И слишком уж многословно ты отстаиваешь свою невиновность.

Что он на это возразит? Я ждала его ответа, а сердце мое отчаянно билось.

— Я ни в коем случае не стану утверждать, будто ни в чем не виновен, ваше величество, — сказал Виндзор, ни на миг не опуская головы и глядя прямо в глаза Эдуарду. — Настоящий политик не может позволить себе подобной наивности. Практичность ценится куда выше, как о том хорошо известно вашему величеству. Кто знает, что творится там сейчас, когда меня нет?

— Они и не хотят, чтобы ты возвращался, — с упреком бросил Эдуард. Виндзор, нимало не смутившись, покачал головой.

— Еще бы они хотели! Они хотят человека неопытного, которым смогли бы крутить и вертеть, как им самим понравится. Я не пользуюсь их любовью, зато держу их в повиновении Англии — теми средствами, кои имеются в моем распоряжении. Человеку слабому ирландские вельможи готовы петь хвалы и лизать подметки, а тем временем ирландское золото станет уплывать в их карманы.

— Они хотят, чтобы я послал туда молодого графа Марча, — сообщил Эдуард. — По крайней мере, в его честности я не сомневаюсь.

— Против этого мне нечего возразить, государь. Несомненно, очень способный юноша. Но у него, увы, нет опыта, да и годами он слишком молод… — Виндзор не закончил мысль, но его мнение и без того было совершенно ясно.

— Он муж моей внучки!

Эдуард уже слишком утомился. Возможно, ему хотелось отстоять интересы молодого Эдмунда Мортимера, графа Марча, женатого на внучке короля Филиппе, но мне было заметно, как в нем волнами нарастает напряжение, как слабость овладевает и разумом, и телом. Я решила, что пора прекращать аудиенцию, пока король не уронил свое достоинство. Да и с Виндзора хватит. Я наклонилась к Эдуарду, погладила его рукав.

— Сколько лет юному графу, милорд? — проговорила я чуть слышно.

— Мне кажется… — Глаза его затуманились, в них появилась пугающая пустота.

— Сомневаюсь, что ему больше двадцати одного. — Я точно знала, что ему и столько не исполнилось.

— Но он женат на моей внучке… — Эдуард цеплялся за то единственное, в чем был полностью уверен, когда его разум стал затуманиваться; голос короля сделался хриплым, ворчливым.

— Придет время, и он будет служить вам верой и правдой, — согласилась я. — Но ведь речь идет о провинции, с которой исключительно трудно совладать, а он еще так молод.

— Ты так считаешь? — вопросительно посмотрел на меня Эдуард.

— Возможно, в словах сэра Вильяма есть зерно истины…

— Ничего там нет! — сердито бросил король, но уже с больно ранящей мое сердце неуверенностью.

Я заронила мысль в его голову. Я посмотрела на Виндзора, призывая его к тактичности, и впервые за всю аудиенцию он ответил на мой взгляд. Потом поклонился Эдуарду.

— Так я вернусь в Ирландию, государь? И буду дальше отстаивать ваши интересы, удерживая провинцию твердой рукой, — пока граф Марч не сумеет взять эту задачу на себя?

Безупречно!

— Сначала я должен взвесить твою вину. До тех пор ты останешься здесь, у меня на глазах.

Это не был прямой и бесповоротный отказ, но, думаю, Виндзор смотрел на все по-своему. Он еще раз поклонился и вышел. На меня он даже не взглянул.

— Пойдемте, — обратилась я к Эдуарду, помогая ему встать. — Вам нужно отдохнуть. А потом мы все обсудим… вы придете к мудрому решению… как всегда.

— Ты права. — Он тяжело оперся на мою руку, а языком едва ворочал. — Мы это все обсудим…

Так получилось, что Виндзор против своей воли был вынужден задержаться в самом средоточии придворных интриг, где все всё замечали, обо всем сплетничали, где становилось все труднее скрывать от любопытных глаз прискорбный закат короля Эдуарда. В первую неделю я Виндзора совсем не видела. Эдуард погрузился в меланхолию, а Виндзор предпочитал держаться от него подальше. Относительно будущего Ирландии не было принято никакого решения. Как же проводил Виндзор время при дворе? В прошлый раз он искал встреч со мной, теперь же — нет. Когда у Эдуарда хватало сил обедать с придворными (и выглядеть при этом вполне сносно), Виндзор на королевскую трапезу не являлся. Осторожными расспросами я выяснила, что он гостит у принца Уэльского в Кеннингтоне.

Я мысленно пожелала ему всего доброго: на мой взгляд, мало что там могло его обрадовать.

Потом он возвратился и стал мерить шагами одну из передних в покоях Эдуарда. Лицо темнее тучи, под мышкой — несколько свитков. Хорошо хоть лицо немного посветлело, когда он увидел, как я выхожу из внутренних покоев. Я затворила за собой дверь, и он устремился ко мне. Даже сумел улыбнуться, хотя радости в нем не ощущалось. Мне захотелось тут же хорошенько встряхнуть его и тем вывести из мрачного состояния, только я не могла придумать, как это сделать. Да и сил у меня не осталось: Эдуард был нынче угрюмым и раздражительным. Если бы в передней ожидали другие придворные, я постаралась бы вообще избежать общения с резким и настойчивым Виндзором. Ну, в данном случае выбирать было не из чего…

— Король еще не вынес своего решения? — спросил он, даже не поздоровавшись.

— Нет.

— А когда он что-нибудь решит?

Я вздохнула от усталости и безнадежности.

— В надлежащее время, когда сам сочтет нужным. Наберитесь терпения, сэр Вильям. А вы меня дожидались?

— Нет, разумеется. — Он осклабился, передразнивая мой давешний ответ на его вопрос.

Око за око! Я тихонько рассмеялась, чувствуя себя уже не такой утомленной.

— Каким образом вы убиваете время? — Мы стояли близко, и я постучала пальцем по охапке его свитков.

— Да вот, земли скупаю.

— В Ирландии? — не смогла я скрыть удивления.

— В Англии. Главным образом в Эссексе. — Это меня удивило даже сильнее — ведь его фамильные имения находились далеко на севере.

— Для чего?

— На черный день. Как и вы. На то время, когда мы с вами уже не сможем полагаться на покровительство короля.

Он так посмотрел на меня, словно обдумывал какую-то свежую мысль. А может быть, эта мысль уже давненько пришла ему в голову.

— В чем дело? — спросила я с подозрением.

— У меня есть к вам предложение, мистрис Перрерс.

Кровь заструилась в моих жилах чуть быстрее. Мне стало немного теплее, я начала выныривать из своей глубокой апатии, вызванной бессонными ночами.

— Предложение? — Я повернулась и сделала вид, что ухожу, будто его предложения совсем меня не интересовали. — Представляю, что за предложение! За последнюю неделю вы не очень-то стремились поговорить со мной.

— Я был очень занят.

— И что? Теперь вы уже не заняты?

Он снова пристально рассмотрел меня. Наконец решительно тряхнул головой.

— Давайте поищем уголок, где не торчат отовсюду сотни любопытных ушей. Здесь прямо как в улье — дворец так и гудит от сплетен и пересудов.

Я не стала заставлять упрашивать себя, потому что он возбудил во мне любопытство, и Виндзор проводил меня в комнату, где трудились писцы и законники, провел между столами и табуретами туда, где можно было сесть. Там не было придворных. Молодые писцы продолжали обмакивать перья в чернила и заниматься своей работой, не обращая на нас никакого внимания. Я рассеянно взяла какой-то документ из стоявшего на полу ящика и сделала вид, что внимательно его изучаю. Счет за покупку двух дюжин кроликов. А, наверное, это те, которых мы недавно съели, — была замечательная похлебка с крольчатиной.

— Думаю, мы можем сорвать неплохой куш, — сразу взял быка за рога Виндзор.

«Мы»? Я ничего ему не ответила, лениво обмахиваясь счетом за кроликов вместо веера.