Любовь на все времена

Она в досаде прикусила губу.

— Но, Адам, я хочу помочь Конну!

— Адам прав, — сказал Конн, заговорив в первый раз после того, как его сестра прочитала послание Османа. — Это не твоя схватка, Скай, а моя. Эйден моя жена, и я поеду в Алжир и узнаю, в чем дело, а потом, если ее там нет, поеду в Стамбул или еще куда-нибудь, но я найду свою жену и привезу ее домой. И нашего ребенка тоже.

Скай посмотрела на младшего брата.

— Сядь, — сказала она. — Мы должны поговорить о Востоке, и о том, как там обращаются с женщинами, и о том, что Эйден может быть силой взята другим мужчиной. Как ты будешь чувствовать себя, Конн, если обнаружишь, что твоя жена в гареме султана? Если обнаружишь, что Эйден — самая любимая новая игрушка султана? Будешь ли ты по-прежнему любить ее? Захочешь ли ты по-прежнему вернуть ее домой?

— Ради Бога, Скай, как ты можешь задавать мне такие вопросы?

— Я говорю тебе все честно, брат. К тому времени, как ты найдешь Эйден, она уже будет много месяцев оторвана от тебя. Она не девственница. Что, если Рашид аль-Мансур, капитан, воспользуется своим положением? Так могло случиться. Тот факт, что она недавно забеременела, не отпугнул бы его, если бы он возжелал ее. Что, если она понравится султану? Что ты будешь делать? Как ты будешь себя чувствовать?

— Я люблю Эйден, — ответил Конн. — Если другие мужчины обладали ею, то я знаю, что это было против ее воли. Как я могу обвинять ее, Скай? Я бы скорей предпочел, чтобы она подчинилась, чем убила бы себя от стыда. Я хочу вернуть свою жену! Я поеду хоть на край света! Я все сделаю, чтобы вернуть Эйден домой.

"Хватит, — подумала про себя Скай. — Что Конн знает о том, как чувствует себя женщина и как она сопротивляется, когда ее принуждают или когда она испытывает сильное душевное волнение?» Он не знал, какие мысли обуревали ее, но было достаточно, что он хотел вернуть Эйден независимо от того, что с ней случилось. По своему собственному опыту пребывания на Востоке она считала, что капитан, который вез Эйден, слишком хорошо знал, сколько она может стоить, чтобы изнасиловать ее, хотя брату она сказала другое. Дей не тронул бы ее, потому что отсылал ее в качестве подарка султану в Стамбул. Что касается султана, то в его гареме слишком много женщин. Существовала вероятность, что он не увидит ее в течение многих месяцев, хотя она и была подарена деем. Вполне возможно, что они смогут вернуть Эйден невредимой, если вообще это возможно.

Елизавета Тюдор могла держать Скай О'Малли далеко от моря, но сам характер ее деятельности требовал, чтобы она знала все о политике стран, с которыми торговали ее корабли. Флот О'Малли — Смолл многие годы торговал с Левантом 5 и Стамбулом. В течение нескольких лет они благоразумно держали в столице Оттоманской империи своего посредника, а всего три года назад объединились еще с двумя посредниками, сэром Эдвардом Осборном и господином Ричардом Стейпером, крупными лондонскими торговцами, которые присматривались к товарам, ввозимым кораблями Скай и Робби в последние несколько лет. Они пришли к заключению, что оживление торговли с Левантом может оказаться выгодным делом. Присутствие посредников Осборна и Стейпера вместе с посредником О'Малли — Смоллом давало возможность представителю сэра Эдварда, Уильяму Харборну, свободно вести дела и обеспечивало ему беспрепятственный доступ во владения султана. Господин Харборн вскоре должен был отплыть в Стамбул.

Скай все это знала. Ее сведения были более свежими и поступали к ней раньше, чем к королеве. Она знала, что правящий султан Мюрад III — молодой человек, которым управляют два порока: неутолимая похоть и неистовая алчность. Вместе с надеждой, что он никогда не увидит Эйден и она никогда не привлечет его внимания, всегда существовала и вероятность обратного. Однако эти мысли она держала при себе. Доставить Конна в Стамбул просто, Совершенно немыслимой представлялась проблема освобождения Эйден из липкой паутины, в которой она запуталась.

Скай взглянула на брата.

— Я могу доставить тебя в Стамбул, и сделаю это быстро. Однако сначала ты должен попасть в Алжир и поговорить с моим старым другом Османом. Но до этого мы должны обсудить, как вернуть Эйден. Ты не можешь просто так явиться в Стамбул и сказать султану, что хочешь получить жену обратно. Согласно исламу, нельзя брать жену живого человека себе в жены или в наложницы, но только очень совестливые люди придерживаются этого правила. Хотя султан называет себя «защитником веры», он может справедливо возразить, что, поскольку ты не мусульманин, к тебе это правило не относится. И ты не сможешь решить, что делать, пока не установишь местонахождение Эйден.

— Я не понимаю, — сказал Конн.

— Осман пишет, что дей посылает ее султану в качестве подарка. По традиции его гарем огромен. Вполне возможно, что он даже не увидит ее. С другой стороны, султан Мюрад известен своим большим аппетитом на женщин. Про него говорят, что его похоть заставила поднять цены на красивых рабынь, а его евнухи опустошают невольничьи рынки Стамбула. Поэтому она может быть показана ему довольно быстро, особенно если учесть, что является подарком алжирского дея. Существует иная возможность. Султан может подарить ее кому-то, кто удостоится такой чести либо в Стамбуле, либо где-нибудь еще. И, наконец, последняя возможность, которая наиболее неприятна. Эйден может умереть.

— Умереть? — На его лице появилось выражение ужаса.

— Она может умереть при родах, Конн. Она может восстать против своей судьбы и быть казнена. Она могла просто не перенести путешествия до Стамбула. Мы должны думать обо всех этих вещах. У Осман-бея есть возможность связаться со Стамбулом, у него там много друзей, и он хорошо известен в империи султана. Через несколько дней я выпущу голубя, который прилетел от Османа, с сообщением для него. Я попрошу его, чтобы он узнал, добралась ли Эйден благополучно до Стамбула и жива ли она. Надо надеяться, что эти новости будут ждать тебя, когда ты доберешься до Алжира. Тогда, если все будет хорошо, ты должен плыть в Стамбул. Отправляйся немедленно, пока не начались осенние шторма.

— А ты помнишь, не правда ли, сестрица, что мой желудок не ладит с морем? — Он улыбнулся.

— Я помню, что он немного нежный, Конн.

— Нежный! — Он расхохотался. — Да, мягко сказано, нежный! Я хорошо помню, как Брайан поносил меня, когда я был мальчишкой. Он не мог понять, как это мне может быть плохо, когда так восхитительно воет северо-восточный ветер.

— Брайан, — сказала Скай о своем старшем брате, который был на несколько лет старше Конна, — не понимает значения слова «нежный». Он последыш какого-то налетчика-викинга, оставившего след в семье. Он груб и прямолинеен и обладает тактом взбесившегося быка. Тем не менее он надежный человек, чтобы прикрывать тебе спину в драке. Я собираюсь послать за ним, а также за Шоном и Симусом, чтобы они поехали с тобой в Стамбул.

— Ему не понравится служить под командой Робина, — понимающе сказал Конн.

— Да, не понравится. Никому из них не понравится, но я заставлю их помочь тебе. Каперство привило им вкус к добыче, — мудро заметила она. — Наши братья не сентиментальны.

— Я сделаю так, чтобы это путешествие оказалось выгодным для них, Скай. Очень любезно, что ты предлагаешь такое, но я сам богатый человек, и Эйден моя жена.

Она была готова вступить с ним в спор, когда вспомнила слова Адама: «Ты больше не О'Малли». Проглотив свои возражения, она сказала:

— Ты прав, Конн, — и глаза Адама засветились одобрением.

Послали за старшими братьями Конна, и они приехали из Ирландии с брюзжанием и ворчанием. Они приплыли прямо в лондонский Пул, где их ждала барка Скай. На этой барке они и прибыли в Гринвуд. Она смотрела, как они легким шагом поднимались по лужайкам от причала.

Они были такими же большими, как и их отец. Огромные, неопрятные мужчины с косматыми черными бородами и гривами густых черных волос. Конн, конечно, значительно красивее, чем его братья, одетые в темные клетчатые штаны и коротенькие куртки из оленьей кожи без рукавов. Они были подпоясаны широкими кожаными ремнями с узорными серебряными пряжками. Брайан и Симус носили по золотой серьге в правом ухе, а у Шона на каждом пальце обеих рук было по кольцу. Влюбленные в море, они уважали и любили его даже больше женщин, на которых были женаты, славя или браня бешеные волны, по которым они плавали, на своем родном ирландском, кельтском языке, а иногда ругались на странной смеси кельтского и английского, которым все больше и больше в эти дни пользовались ирландцы.