Неугасимый огонь

– Мамочка, – наверху стоял Рафаэль и звал ее. – Мамочка, пожалуйста, иди ко мне. Я не хочу быть один…

И он уже начал спускаться вниз по лестнице.

– Нет, нет, не ходи сюда, я сейчас приду. – Софья поднялась на ступеньки лестницы и стала выталкивать мальчика из подвала.

– А Роза когда проснется? – спросил Рафаэль.

– Она не проснется, – сказала Софья плотно закрывая за собой дверь. – Ее забрал к себе Бог.

Мальчик хотел ее что-то еще спросить.

Тсс, Рафи, не сейчас. Мы потом с тобой поговорим. Я должна тебя отсюда увести.

Она взяла его на руки и выбежала с ним из кухни в патио. Ей пришлось малыша вновь опустить вниз для того, чтобы отодвинуть тяжелый железный засов на двери, которая выходила на одну из улиц города. Наконец дверь открылась и Софья, подхватив малыша, побежала, не потрудившись даже закрыть за собой дверь. Рафаэль – это было все, зачем она примчалась в Касерес. Он сидел на ее руках, а там… Пусть хоть сам дьявол забирает все, что оставалось в этом опасном месте.

Она города не знала и шла по нему наугад. Ворота на Плаза де Соккоро уже закрыты, но там будет стоять охрана и ее можно подкупить, как она охмурила своей внешностью и известностью двух солдат охраны у ворот Сан Антонио, не смогут и эти устоять перед Гитанитой – воплощением борьбы за свободу против наполеоновского ига.

Она скорее почувствовала, чем увидела метнувшуюся к ней фигуру: блестевшую на солнце лысину, сверкнувшую серьгу в виде свернувшейся кольцом змейки и смертельный блеск ножа в его руке. Она, не помня себя, закричала и что было силы прижала к себе сына, когда Пако своей лапищей стал тянуть его к себе. Ее дорожные сапожки были из прочной кожи, она в отчаянии ударила его ногой, целясь в пах, но промахнулась.

Схватка шла в полном молчании. Софья следила за ножом в руке Пако и, изворачиваясь, успевала прикрывать своего сына всеми частями тела, она готова была броситься на нож своего ненавистного мужа сама, но уберечь Рафаэля. Но цыган неожиданно отбросил нож в сторону и обоими руками стал у нее вырывать ребенка. Софья не отпускала сына, она вцепилась в него мертвой хваткой и держала его так, как самка держит своего детеныша, спасая его от смертельной опасности. Все произошло так быстро, что мальчик не успел испугаться. Но теперь он начал кричать: «Мама! Мама!», и своими ручонками крепко держался за ее шею. Софья еще раз попыталась ударить Пако в низ живота и опять неудачно. Рассвирепевший Пако схватил мальчика за пояс штанишек и, потянув его к себе, почти вырвал его из рук Софьи, но полотняные штанишки с треском разлетелись, и цыган остался стоять с обрывками материи в руках. Он выругался и снова набросился на них.

– Сеньора, что происходит? – К ним бежал мужчина в коричневом одеянии францисканского ордена, это был пастор. – Эй, цыган! Оставь их!

Пако обернулся. Затем снова посмотрел на Софью и мальчика и вновь обернулся к пастору. Францисканец был уже близко и злодей не выдержал и бросился от них бежать.

Софья обессиленно прислонилась к стене. Она тяжело дышала, ее руки все еще сжимали Рафаэля, судорожно всхлипывающего от пережитого страха. Пастор подбежал к ним.

– С вами все в порядке? Кто это был, что ему было нужно от вас?

Софья не пыталась отвечать на его вопросы.

– Спасибо, падре. Вы нас спасли.

Он присмотрелся к ней. Ее капюшон свалился на спину, открыв распустившиеся волосы. Конечно, он узнал ее.

– Гитанита, ведь это вы, если я не ошибаюсь?

Софья кивнула.

– Что вы делаете в Касересе? – он не ждал ответов. – Неважно, потом расскажете. Дайте мне ребенка.

Она не отпускала Рафаэля. Она не могла его отдать сейчас никому, даже этому благообразному незнакомцу.

– Все в порядке, не бойтесь, – успокоил он ее. – Меня зовут отец Альфонсо. Дайте вашего ребенка мне и пойдемте за мной. Вам обоим необходим уход и ночлег. Я знаю безопасное место.

Не без колебаний, но Софья отдала ему Рафаэля, просто ничего пока делать не оставалось.

Она не знала этого города. Ей, конечно, не раз приходилось приезжать в Касерес, но это было, как правило, ночью и те один или два дня, которые она проводила вместе с Рафаэлем и Розой, она безвылазно сидела дома.

И уезжала она обычно вечером. Поэтому она не имела ни малейшего представления о том, куда вел их сейчас отец Альфонсо. Они шли по каким-то бесконечным аллеям, пока, наконец, не вышли на площадь перед церковью. Миновав ее, повернули направо и вошли в другую аллею и, поплутав еще по городу, остановились у двери в каменной стене. Отец Альфонсо открыл дверь и пригласил ее войти.

– Входите, Гитанита. Все будет хорошо, я вам обещаю, – он отошел в сторону, давая ей пройти.

Она стояла в помещении, напоминавшем кабинет. Небольшая квадратная комната, на одной стене висело распятие, посредине ее стоял небольшой стол и два кресла, кругом книжные полки, уставленные множеством книг. Софья протянула руки, и пастор отдал ей ребенка. Она обессилено опустилась в одно из стоявших кресел, прижимая к себе Рафаэля. Мальчик перестал всхлипывать, но вцепился в нее так, что никакой силой на свете невозможно было отнять его от матери.

Отец Альфонсо, как бы раздумывая, смотрел на нее с сыном, потом, не говоря ни слова, вышел из комнаты, но не через ту дверь, в которую они вошли, а через другую. Вскоре он вернулся вместе с монахиней в черном одеянии. В руках у нее был поднос, на котором стояли два стакана и блюдо с печеньем и пирожными.

При виде монахини Софья открыла рот в изумлении.

– Где мы находимся? – обеспокоенно спросила она отца Альфонсо.

– Это Каза де лос Инфермос – ответил пастор. – Но не пугайтесь. Я ведь говорил вам, что это безопасное место, так оно и есть.

– Как оно может быть безопасным местом? Никто не покидает его живым. А эта женщина из тех, кто по улицам собирает трупы.

– Можно назвать все это и так. Большинство людей так и поступает. А друг друга эти женщины называют Сестры Надежды. Она не может с вами говорить – все сестры приняли обет молчания. Поешьте, сеньорита, и ребенку дайте. Сладкое вам сейчас полезно. Сахар придает силы.

Он взял стакан с подноса у стоявшей рядом монахини.

– Вот, пожалуйста, – предложил он Софье. – Не надо бояться. Кроме того, что я пастор, я еще и доктор.

Софья взяла стакан и попробовала его содержимое. По вкусу она определила, что это сладкий шоколадный напиток, который стали пить в Испании с тех пор, как в Испанской Америке обнаружили плоды какао.

– Вот Рафи, попробуй, это вкусно. – Она поднесла стакан мальчику ко рту, он немного отпил и отстранил рукой стакан. – Не хочешь? Но ты же говорил, что хочешь кушать? Здесь еще печенье есть.

– Мне уже не хочется есть, у меня горло болит.

– Горло болит потому, что ты кричал. Выпей еще, тебе станет легче. – Мальчик только покачал головой. – У меня все болит, мамочка, не только горло.

Отец Альфонсо подошел ближе.

– Дайте мне взглянуть на него, сеньорита.

Софья прижала мальчика к себе.

– Нет, я понимаю, что вы подумали, но у него нет оспы. Я везде проверила. На нем нет прыщей.

– Они сейчас и не появятся, еще рано, – тихо произнес пастор. – Пожалуйста, Гитанита, я хочу помочь вам, разрешите.

Она отдала ему сына и наблюдала за тем, как он внимательно осматривал всего мальчика. Безмолвная монахиня не уходила, и отец Альфонсо обратился к ней: «Первая стадия. У него жар, он будет усиливаться. Возьми его, ты знаешь, что нужно делать».

Рафаэль, на руках у этой тети в черном заплакал, он боялся ее. Софья вскочила.

– Нет! Она возится с трупами! Она заразная!

Францисканец загородил монахиню и Рафаэля.

– Сеньорита, послушайте меня. На сестрах никакой заразы нет и быть не может. А вот ваш ребенок уже заразился. У него оспа. Поймите и смиритесь с этим. Мы в силах что-то сделать, пока болезнь в легкой форме. Вам же остается только молиться и ждать.

Софья опустилась в кресло, у нее из глаз хлынули слезы. На ее глазах монахиня уносила от нее мальчика. Она слышала, как он плакал. Она не могла ему ничем помочь и это было тяжелее всего.