Нефертити

— С чем ты не справишься? — презрительно поинтересовалась я. — Ты не возделываешь землю, не ловишь рыбу в Ниле, не борешься, чтобы удержать хеттов, как это делала Тийя, когда эта страна воистину была могущественной!

— Нет! Я изображаю перед народом богиню! — воскликнула Нефертити. — Я изображаю из себя спасительницу царства, когда множество солдат желают взбунтоваться и не делают этого лишь потому, что мне удается убедить их, что Атон говорит моими устами, и заверить их в успехе. Это мне приходится дергать за ниточки всех кукол, и лишь отец, — у нее задрожали губы, — лишь отец знает, как это тяжело!

Нефертити закрыла глаза, и на ресницах у нее повисли слезинки.

— Пожалуйста. Останься со мной. На время.

— Но не навсегда, — предупредила я.

— Но хоть на немного.

Едва лишь Нефертити поняла, что я остаюсь, она принялась делать все, что могла, чтобы я не вспоминала о своем оставшемся в Фивах муже, пока он трудился над нашей гробницей, вырезая в камне наши изображения, дабы боги, вернувшись, узнали нас. Она постоянно смеялась, восхваляла меня, засыпала меня подарками: изумрудные подвески под цвет глаз, золотые ножные браслеты, даже бирюзовые бусины для моих волос, густых и блестящих, — единственного, что вызывало зависть у Нефертити. Каждое утро мы ездили в храм Атона, где Нефертити поклонялась солнцу, а Эхнатон гремел систрумом в святая святых.

— Что ты стоишь и ничего не делаешь, пока мы поклоняемся! — возмущалась Нефертити.

Но я отказалась, и фараон не стал спорить, ибо именно я сдерживала буйный нрав Нефертити, играла с ней в сенет, читала ей мифы, качала не по годам смышленую Меритатон на колене в те три ночи, когда он отправлялся к Кийе. Так что я стояла в прохладной тени колонн и смотрела. Я не собиралась поклоняться диску в небе. Я привезла в Амарну в своем сундуке статуэтки Хатор и Амона, и этим богам я и кланялась каждое утро.

— Что я вижу! — Возглас эхом отразился от стен пустого зала. — Сестра главной жены царя не поклоняется Атону?

Из тени вышел Панахеси.

— Атон — бог Египта! — предостерегающе произнес он.

Но я больше не боялась визиря Панахеси. Он был всего лишь отцом второй жены царя.

— Так ты веришь в безликого бога? — в ответ вопросила я.

— Я — верховный жрец Атона!

Я задержала взгляд на его драгоценных украшениях. Панахеси перехватил мой многозначительный взгляд и шагнул поближе.

— Ты знаешь, что фараон уже трижды провел ночь у Кийи, — прошипел он. — Он отправился к ней сразу же после рождения царевны. Думаю, тебе интересно будет узнать, сестричка, что Кийя уверена, что она беременна. И это будет сын, как и в прошлый раз!

Я посмотрела на лживое лицо Панахеси и не удержалась:

— Откуда ты знаешь, что она беременна? Женщина не может точно сказать этого два месяца, а то и три!

Панахеси посмотрел во внутренний двор, где стояли на коленях Нефертити и Эхнатон. Он ухмыльнулся:

— Мне был знак.

Я не стала пересказывать Нефертити слова Панахеси, но пошла к отцу, а он посоветовал мне помалкивать.

— Она еще не оправилась после родов. Не стоит тревожить ее, пересказывая слухи. Сейчас хватает хлопот и с хеттами, которые вот-вот нападут на Миттани.

— Но Эхнатон провел во дворце Кийи три ночи, — пожаловалась я.

Отец посмотрел на меня с таким видом, словно не понимал, в чем тут проблема.

— Три ночи!

— Ему необходимы сыновья. Даже Эхнатон, при всей его глупости, понимает это. Если Нефертити не может родить ему сына, он обратится к кому-нибудь еще.

Я в ужасе уставилась на отца. Он прочел мои мысли.

— Это не неверность. Это путь богов.

Отец положил руку мне на плечо, успокаивая меня, и я заметила, как много на его столе свитков, ожидающих ответа. На многих из них стояла печать Миттани.

— Так в Миттани вправду будет война? — спросила я, глядя на листы папируса.

— Еще до конца месяца.

— А потом?

— Потом Египет не пошлет своих солдат на помощь, Миттани падет, и мы будем следующими.

Мы посмотрели друг на друга, понимая, что это означает для Египта. Наше войско не готово к войне. Наши лучшие военачальники либо в тюрьме, либо в ссылке. Наше царство велико и богато, но хетты нас сокрушат.

Я вернулась к Нефертити в маленькую мастерскую, устроенную Эхнатоном для царевен. Фараон был там, и они с женой спорили. Заслышав, как отворилась дверь, Нефертити сердито кивнула мне, веля подойти, и обратилась к супругу:

— Спроси у нее!

Эхнатон посмотрел на меня с ненавистью.

— Спроси у нее! — повторила Нефертити, на этот раз громче.

Эхнатон заявил, что совершенно не обязан спрашивать у меня, сколько ночей он отправлялся к Кийе, в Северный дворец. Нефертити вылетела из комнаты. Эхнатон кинулся за ней.

— Подожди! Сегодня ночью я буду с тобой! — пообещал он.

— Надеюсь! — Нефертити была вне себя от гнева. — Или ты позабыл, что ты и их отец тоже?

Она кивком указала на Меритатон и Мекетатон. Те перестали играть с красками и теперь наблюдали за ссорой.

— Я не вернусь в ее дворец, — виновато сказал Эхнатон.

Нефертити остановилась в дверях.

— Мы поедем кататься сегодня вечером? — спросила она, заранее зная ответ.

— Да, и возьмем с собой Тутмоса, — пообещал Эхнатон.

Взгляд Нефертити смягчился.

— Хорошо.

— А мы тоже поедем? — спросила Меритатон.

Я затаила дыхание. Ребенок задает вопросы фараону? Как себя поведет Эхнатон? Но он подхватил Мери на руки.

— Конечно, ты тоже поедешь, моя маленькая царевна! Ты — дочь фараона. Фараон никуда не поедет без своих любимых.

Семейство удалилось. Нефертити пыталась заставить меня присоединиться к их поездке в город, но я отказалась, сказав, что устала.

— Ты вечно уставшая! — недовольно произнесла сестра. — Ты бродишь вокруг с таким видом, что можно подумать, будто это ты — царица!

Я бросила на нее взгляд, и Нефертити, рассмеявшись, обняла меня за талию.

— Я шучу!

— Кто растирает тебе ноги, готовит тебе сок, причесывает тебя?

Нефертити закатила глаза.

— Но тебе же всего восемнадцать лет! Какой же ты будешь в сорок?

— Возможно, мертвой, — ответила я, и Нефертити сощурилась:

— Не говори так! Ты что, хочешь, чтобы Анубис тебя услышал?

— А я думала, никакого Анубиса нету — только Атон.

Пятнадцать дней спустя моя сестра пронзительно вскрикнула:

— Какое-какое празднество?!

Зал приемов был закрыт для всех — присутствовала лишь наша семья.

— Празднество в честь второго ребенка Кийи, — пробормотал Эхнатон.

Нефертити швырнула скипетр с помоста, и он загрохотал по плитам пола.

— Это что же, ты будешь сегодня не только спать, но еще и есть в Северном дворце?! — взорвалась Нефертити.

Эхнатон понурился.

— Это празднество в ее честь, отказывать в нем нельзя. Но царица Египта — ты. — Он потянулся к жене. — Конечно же, ты тоже будешь там желанной гостьей.

На мгновение мне показалось, будто Нефертити сейчас скажет, что да, она пойдет туда. Но затем Нефертити вскочила и прошла мимо супруга. Двустворчатые двери зала распахнулись, и Нефертити, бросив на меня повелительный взгляд, вышла. Двери с грохотом закрылись. Я посмотрела на мать.

— Иди, — тут же произнесла она.

Я побежала следом за Нефертити и отыскала ее в вестибюле, ведущем к Окну Появлений. Она смотрела на Амарну. В отдалении высились храмы Амона; их колонны в сумерках напоминали часовых. Мне не хотелось беспокоить ее, но сестра уже услышала мои шаги.

— Они ждут меня — именно меня! — сказала она.

Я подошла поближе, посмотреть, о чем это она. Внизу стояли какие-то богатые чужеземцы в тюрбанах, украшенных драгоценностями; они смотрели на дворец, словно бы увидели силуэт Нефертити в окне. Но ночная тьма укрывала ее от взглядов.

— Они любят его благодаря мне, — сказала она.

— Ему нужно ходить к Кийе, — сказала я. — Ему нужны сыновья.