Гарем

— М-м, «Grey Goose». Тоже превесело. Но не тревожьтесь, девочки, я не намерен разрушать ваш tête-à-tête. Подошел только для того, чтобы поприветствовать милых леди.

Он наклонился и коснулся поцелуем шеи Элизабет. Его запах, его волнующее прикосновение… Она почувствовала дрожь удовольствия.

— Твоя подруга только со мной полностью непробиваема или она всегда такая? — прошептал он ей на ухо, и девушка едва сумела удержаться от улыбки.

— О, не уходи, — начала она, — останься, выпей с нами.

Но Мариус уже торопился прочь.

— Извини, дорогая. Совершенно некогда. Через полчаса на факультете совещание.

— Это в пятницу вечером? — скептически поинтересовалась Эва. — Какая феноменальная загруженность, доктор Мариус.

Он даже не обратил внимания на ее слова.

— На днях позвоню, обещаю, — бросил он Элизабет и с прощальным взмахом руки исчез в густой толпе посетителей.

— Обязательно нужно было напомнить о своем существовании. — Эва проводила сердитым взглядом удаляющуюся фигуру. — Как же без этого? Почему он не может оставить тебя в покое? На самом деле ты ему не очень-то и нужна, но он органически не способен выпустить из рук свою добычу… Черт побери, пойду принесу нам еще выпить. — Она поднялась на ноги. — Мне вообще-то нет дела до чужих пересудов, но кое-кто на редкость справедливо заметил, что он уже несколько староват для того, чтобы щеголять в кожаных брюках, — добавила она презрительно.

Возражать Элизабет не стала. Внезапно она почувствовала подступающую усталость. Возбуждение от неожиданной встречи с Мариусом теперь стремительно покидало ее, словно вытекало, оставляя после себя пустое пространство.

И тут опять пришло сообщение.

«У меня, через полчаса. Идет?»

Она сунула телефон обратно в сумку.

«Знаю, что не следовало б этого делать, но я пойду к нему».

Лицо ее пылало волнением. А сердце, то сердце, которым он «забавляется»? Оно просто трепетало от радости.

— Извини, Эва. Мне пора.

— Надеюсь, оно того стоит.

— Что «оно»?

— То счастье, которое подарит тебе Мариус.

Элизабет лишь чмокнула подругу в макушку.

— Пока, дорогая.

В этот же день, но уже несколько позже, Элизабет наблюдала за тем, как Мариус одевался. Молчаливый, сосредоточенный, он казался целиком погруженным в это занятие. Умиротворенная и благодарная, она не упрекала его, к тому же Элизабет давно уже полюбила смотреть на Мариуса, поглощенного процессом одевания. Его тело, хоть и принадлежало человеку сорока с лишним лет, всегда казалось ей прекрасным. Ей нравились его узкие бедра, курчавая поросль вокруг пупка. Когда он наконец натянул поношенные джинсы, она подумала о том, до чего он в них красив. Скрипнул кожаный ремень.

Девушке хотелось поделиться с ним своими впечатлениями о неожиданной находке, рассказать о поиске свидетельств людей, побывавших в плену у пиратов. Она лениво прикидывала, как бы ей лучше начать.

«Я сегодня разыскала такую потрясающую штуку… — начала она составлять в уме фразы. — Я считаю, что подобные находки…»

При мысли о происшедшем ее охватило волнение, тут же угасшее. Нет, она не может представить себе реакцию Мариуса на этот рассказ. Лучше вообще ничего не говорить, подождать, пока она не уверится полностью в ценности сделанного открытия.

— Куда ты должен идти?

— На то факультетское собрание, о котором я тебе рассказывал.

— Ох.

— Ну, это не совсем собрание. Я должен кое с кем встретиться и обсудить некоторые дела. — На его лице мелькнула быстрая улыбка. — Извини меня, пожалуйста.

Что бы это значило? Мариусу лучше, чем кому бы то ни было, удавалось избегать прямых ответов на задаваемые ему вопросы.

«С кем ему на самом деле нужно встретиться? С другой женщиной? С той, которую я видела с ним в магазине Блэквелла сегодня? И кто, черт ее возьми, она такая?»

Элизабет поежилась, инстинктивно догадываясь, как бы ее возлюбленный разозлился, задай она эти вопросы. Лучше уж не спрашивать.

— А какие у тебя планы?

Он присел на краешек кровати рядом с ней.

Она взяла его ладонь и поднесла к губам. Так не хотелось отпускать его от себя.

— Можно, я останусь здесь? — Она постаралась выговорить это как можно небрежней.

— Ну… если тебе так хочется, — протянул он.

В его голосе звучало явное нежелание, но Элизабет предпочла этого не заметить.

— Буду греть постель к твоему возвращению.

— Ладно, грей. — Он потянул ладонь из ее руки. — Но имей в виду, я могу вернуться поздно.

— Пусть.

Спустя несколько минут хлопнула входная дверь и доктор Мариус исчез.

А она осталась в его кровати и теперь лежала, уставившись в потолок. Комната, в которой она находилась, была, на ее взгляд, прекрасна. По крайней мере, в архитектурном отношении. Высокие сдвоенные окна смотрели поверх старинного здания колледжа, и летними утрами ее щедро заливали солнечные лучи. Элизабет стала припоминать, как в их первые встречи, в июне прошлого года, они оба любили подолгу оставаться в постели, позволяя преломленным лучам рисовать радугу на их обнаженных телах. Сумел ли он тогда сделать ее счастливой? Кажется, да.

Отрешенность удовлетворения медленно оставляла ее. Было еще не поздно, всего половина десятого вечера. Печальный дождь барабанил в стекла. Элизабет рассеянно огляделась. В отсутствие Мариуса комната показалась заброшенной и неожиданно приобрела до удивления неприятные черты. Для человека такого огромного интеллекта Мариус был весьма неряшлив: одежда грудами разбросана на полу; грязные кружки со свисающими хвостиками чайных пакетиков громоздились в шкафчике рядом с мойкой; а по соседству с ними валялась картонка из-под молока, в которой, как из предыдущего опыта прекрасно знала Элизабет, наверняка плещется нечто давно прокисшее. К тому же в комнате было холодно, как в могиле.

Все ее тело болело.

«Надеюсь, оно того стоит», — сказала Эва.

«Для него, может, и стоит, — обиженно подумала девушка, — но не для меня. Даже близко этого нет».

Она поплотней закуталась в пуховое одеяло, стремясь вновь почувствовать его запах, ощутить на теле прикосновения его рук. Чувство глубокого унижения владело ею.

«Зачем я это делаю? Он забавляется моим сердцем, Эва права. Это вовсе не любовь, а какое-то непрерывное мучение, которого мне больше не вынести», — теснились у нее в голове горькие мысли. В душе была такая пустота, что Элизабет казалось, в ней можно утонуть.

Много позже, наверное через несколько часов, она проснулась от того, что кто-то стоял рядом с кроватью и смотрел на нее.

— Мариус, это ты?

— Ты не ушла? — В его голосе явно читалось удивление. Он присел рядом, бережно закутал ее плечи одеялом. — Ты была такой смешной, когда спала. Похожа на соню, мыши такие есть. Ты не заболела?

— Совсем нет. — Она сонно перевернулась на другой бок, довольная тем, что в темноте ему не видно ее припухших век. — Мне очень хорошо. Который час?

— Уже поздно. Не ожидал, что ты останешься у меня.

— Послушай, Мариус. — Темнота, из-за которой она не видела его лица, будто придала ей смелости. — Я больше не выдержу этого.

— Ты о чем? — Он неторопливо пробежал пальцами по ее плечу. — Мне казалось, тебе хорошо со мной.

— Ты понимаешь, о чем я говорю.

Она обернулась и заглянула ему в лицо.

— Ничего не понимаю. — Он спокойно начал раздеваться, скинул с ног башмаки, стал расстегивать рубашку. — Ты опять вдосталь набеседовалась со своей Розой Клебб? ^[8]

— Не говори так о ней. Эва — моя лучшая подруга. — Как правило, его шутки смешили ее, но не сейчас. — Она считает, что ты вовсе не нуждаешься во мне, просто не хочешь выпустить добычу из рук, — продолжала Элизабет, глядя в темноту комнаты.

— У-у. — Мариус издал нечленораздельный звук. Звякнула пряжка, падая на пол, и вот он уже забирается под одеяло рядом с ней. — Иди сюда.