Неукротимая любовь

— Здесь есть еще несколько строчек, — сказал маркиз.

— Читай скорее, — потребовал Алистер.

«Я все думаю, какой фермер — а Гримвуд был очень хорошим фермером — решится бросить свою ферму в разгар уборки урожая, когда сено еще не убрано? И почему миссис Гримвуд называла ребенка «оно» и говорила о нем с такой неприязнью? Хорошая мать никогда не откажется от своего ребенка, а миссис Гримвуд, насколько мне известно, была прекрасной матерью».

Маркиз сложил листок и спрятал его в конверт. Затем произнес:

— Мисс Гиллингхэм вырвала эту страницу из своего дневника, когда узнала, как подло герцог обманул моего отца. Она заклеила конверт и хранила его в запертом ящике.

— Почему же она тогда не приехала к тебе, — спросил Алистер Мерил, — и не показала тебе Фортуну?

— Я думал об этом, — ответил маркиз. — И мне кажется, что самое подходящее объяснение этому заключается в том, что в ту пору Фортуне было двенадцать лет. А мисс Гиллингхэм, всю жизнь воспитывавшая чужих детей, никогда не имела своих. Она, должно быть, очень привязалась к девочке, считая ее своей приемной дочерью.

— Мне кажется, что сама мысль о том, чтобы расстаться с Фортуной, была для нее невыносима. Но Гилли знала, что жить ей осталось недолго. Она ведь работала до тех пор, пока не почувствовала, что слишком стара и что у нее больше нет сил. Поэтому подготовила нужные бумаги, чтобы, когда она умрет, Фортуна приехала ко мне и я взял ее под свою опеку.

Алистер Мерил поднялся на ноги.

— Я покажу эту девушку моему дяде. Он не посмеет отрицать, что это его дочь.

— Ты что, и вправду на это надеешься? — спросил маркиз. — Значит, ты еще веришь в его порядочность. А я нет. Он от всего откажется.

— Но как же ему это удастся?! — воскликнул полковник. — Ведь редко встретишь семью с такой необычной внешностью — белые волосы и темные глаза.

— Напомни мне, как О'Киари приобрели такие черты, — попросил маркиз. — Я что-то слышал об этом, но забыл подробности.

— Это случилось после того, как флот Елизаветы разгромил испанскую Непобедимую армаду, — начал Алистер Мерил. — В конце битвы разразился сильный шторм, и несколько испанских галеонов были отнесены разбушевавшимся морем к южному побережью Ирландии. Один из кораблей был выброшен на землю, издавна принадлежавшую О'Киари.

— О'Киари составляли особый клан? — спросил маркиз.

— Они называли себя кингами, — поправил его Алистер, — что, по сути, то же самое, что и шотландский клан. Легенда гласит, что среди уцелевших моряков этого корабля был молодой идальго, которого почти в безнадежном состоянии выходила младшая дочь кинга. Из всех его детей только она оставалась незамужней, потому что была альбиносом и никто не хотел на ней жениться.

— Альбиносом? — еле слышно повторил маркиз. — Именно эта деталь и запала мне в душу, когда я в детстве слышал эту историю.

— Они поженились, — продолжал Алистер Мерил. — И с тех пор каждые пятьдесят или сто лет в семье О'Киари, которые являются прямыми наследниками кингов, рождается ребенок со странными, почти совершенно белыми волосами и темными глазами, что придает ему какую-то странную, необъяснимую красоту. — Алистер Мерил улыбнулся. — Мой отец, любивший рассказывать эту историю, всегда говорил, что белоголовые О'Киари подобны белому единорогу. Все мечтают его увидеть, но никому это не удается. Тем не менее мы знаем целых двух таких О'Киари: первая — моя тетушка Эрина, которая, как мне кажется, поразила весь Лондон, впервые появившись при сент-джеймсском дворе, и вторая — ее дочь.

— Ты в этом уверен? — спросил маркиз.

— Ее светлости теперь около шестидесяти, — ответил полковник Мерил, — но девушка, стоящая во дворе, вылитая тетушка в ее молодые годы. В Мерил-Парк ты найдешь с полдюжины картин, написанных знаменитыми художниками, которые подтвердят мои слова.

— Герцог будет все отрицать, — спокойно произнес маркиз.

— Будь он проклят! Пусть его душа сгорит в аду! — в неожиданной ярости закричал Алистер. — Ведь я считался наследником Экрингтона и получал пособие от опекунов, что позволяло мне жить припеваючи и вести образ жизни, приличествующий будущему герцогу. Я имел три тысячи фунтов в год, пока семнадцать лет назад мне не сообщили, что я больше не могу претендовать ни на титул, ни на земли. Когда я вспоминаю о том, как мне приходилось экономить на всем, как я боялся встречаться со своими кредиторами, а временами даже прятался от них, то мне хочется подвергнуть герцога самым страшным пыткам и мучить его до тех пор, пока он не станет молить о пощаде.

— Не волнуйся, он еще будет просить нас о пощаде, — сказал маркиз. Эти слова прозвучали как клятва.

— Но как ты этого добьешься? — спросил его друг. — Ты же сам сказал, что он будет все отрицать, что заявит, будто бы девушка — незаконнорожденная или вообще из другой ветви семейства О'Киари.

— У меня есть план, — жестко произнес маркиз.

— Какой? — спросил Алистер Мерил. — Откровенно говоря, Сильванус, я боюсь дьявольской изощренности ума моего дяди, его способности сокрушать своих противников, какими бы сильными они ни были. Если мы не продумаем все до мелочей, он сумеет выскользнуть из наших рук. Он нас перехитрит, да еще посмеется нам прямо в лицо!

Последние слова полковник почти прокричал. Затем он подошел к стеклянной двери и стал смотреть на Фортуну, гулявшую во дворе.

— Я готов поклясться чем угодно, что эта девушка — дочь моей тетушки, — сказал он уже более спокойно. — Я уверен в этом, даже если бы не читал письма твоей гувернантки и страницы из ее дневника.

— А что за женщина твоя тетя? — поинтересовался маркиз. — Последний раз я видел ее семь лет назад и всегда считал ее хорошим человеком, добрым и мягким. Или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься, — ответил Алистер Мерил. — Я всегда любил тетю Эрину, а вот дядю презирал и ненавидел. Конечно, он полностью подчинил ее своей воле, но мне трудно поверить, чтобы она позволила ему забрать ее родное дитя и заменить его ребенком какого-то простолюдина.

— Полагаю, что у нее просто не было выбора, — сказал маркиз. — Герцог, должно быть, подготовил все заранее. В поместье одновременно с Фортуной родилось, по-видимому, еще несколько малышей. Герцогиня, скорее всего, узнала о том, что повитухи подменили ребенка, когда уже ничего нельзя было сделать.

— Это невероятно! — прошептал Алистер Мерил.

— А потом, — продолжал маркиз, — она, наверное, требовала вернуть ей дитя, но было уже поздно. И ты, мой дорогой Алистер, должен будешь найти Гримвудов.

— Как? И где? С чего мне начать? — взволнованно спросил полковник.

— Мы еще вернемся к этому вопросу, — ответил маркиз. — А пока я начну осуществлять свой план. Из того, что ты рассказал мне о своей тете, я понял, что она ничем не отличается от других матерей. А какая же мать не встревожится, узнав, что ее дочь находится, скажем так, в руках безнравственного распутника?

Несколько мгновений Алистер Мерил молчал, тупо уставившись на маркиза, а потом воскликнул:

— Ты хочешь сказать…

— Что Фортуна будет жить у меня, — договорил маркиз.

Полковник открыл было рот, чтобы выразить свое несогласие.

— Думаешь… — робко начал он.

— Иного выхода у меня нет, — твердо заявил маркиз. — А ты будешь рассказывать всем подряд об этом странном и прекрасном создании, которое так сильно похоже на твою тетю. Тебе придется также посетить Мерил-Парк и увидеться с семьей дяди. Придумай для этого какой-нибудь предлог. В Лондоне же ты будешь говорить всем о девушке по фамилии Гримвуд, поразившей свет своей наружностью — цветом волос и глазами, точно такими же, как у О'Киари. Ее светлости герцогине Экрингтон придется прислушаться к этим сплетням, ибо отмахнуться от них ей не удастся.

Полковник встал и принялся расхаживать по длинной комнате.

— Я понял, чего ты хочешь добиться, — сказал он, — но не уверен, выйдет ли из этого какой-нибудь толк.

— Я убежден, что это наш единственный шанс, — произнес маркиз. — У каждого человека есть ахиллесова пята. У Старого Дьявола это Эрина О'Киари — герцогиня Экрингтон.