Полевой цветок

У Троя появилось желание наброситься на Грейди с кулаками, но он подавил эмоции и проговорил сквозь зубы:

– Что ты этим хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что, возможно, – я подчеркиваю: возможно, твоя мать уехала с Рейнольдсом по собственной воле.

– Черт возьми, Грейди!

– Подумай об этом.

Трой не выдержал и сказал с горечью:

– Неужели ты не понимаешь, что я только об этом и думаю? Мало того, что был убит мой отец; одновременно исчезла моя мать. – Он повернулся спиной к другу и подошел к окну, выходящему на реку. – Я знаю, что она любила моего отца, Грейди. Она любила его больше меня, больше всего на свете. Для Джанетт Фонтейн не играло роли то, что он был мот и что он просадил почти все, что получил в наследство. Она любила его.

– Послушай, Трой, я раскаиваюсь в своих последних словах, но считаю, что поступаю правильно, пытаясь вытащить тебя на время отсюда. Речь идет не о годах, речь идет о двух месяцах.

В конце концов, Грейди все же уговорил Троя отправиться с ним, как он сказал, в «путешествие всей жизни». Два месяца растянулись в четыре, и «путешествие всей жизни» скоро превратилось в монотонную тряску в седле, еду, состоящую главным образом из недожаренного или пережаренного мяса, и ночи, проведенные на твердой холодной земле.

Если бы не Грейди, Трой сейчас мог бы наслаждаться нежным теплом Луизианы и вкусом замечательного французского вина. Вместо этого он, усталый и продрогший, лежал, скрючившись, на холодной земле и проклинал это «путешествие всей жизни».

Если не считать великолепных картин и набросков углем, созданных Грейди за последние четыре месяца, путешествие на Запад было сплошной чередой неудач. До их отъезда из Луизианы Трой не подозревал о том, каким утомительным для него будет это путешествие с лучшим другом и что ему придется стать Грейди чем-то вроде няньки. Сразу после того, как они выехали из Сент-Луиса, стало ясно, что Грейди не способен ни на что, кроме как ехать верхом и искать объекты для своих портретов. В конце концов, Трой сузил круг обязанностей Грейди до двух задач: не путайся под ногами и постарайся, чтобы тебя не убили. Грейди понадобился целый месяц для того, чтобы научиться седлать свою лошадь так, чтобы седло потом не соскальзывало с нее набок. Однажды, когда они переходили вброд речку, Трой оглянулся, чтобы посмотреть, как идут дела у Грейди, и глазам его предстало любопытное зрелище: друг его отчаянно пытался сохранить равновесие, в то время как седло его накренилось и продолжало сползать с бока лошади. Еще через мгновение Грейди уже барахтался в мелкой речке.

Падения с плохо закрепленного седла были не единственной раздражающей Троя привычкой Грейди. Будучи ужасно неповоротливым, он бесконечное число раз спотыкался и падал даже тогда, когда шел пешком. Он не умел разводить костер, отказывался, ссылаясь на свою чувствительную натуру, потрошить и разделывать дичь, которую Трой убивал. Трой был рад тому, что Грейди, по крайней мере, умел заряжать винтовку и довольно неплохо из нее стрелял.

Поначалу Трой, вдохновленный одержимостью Грейди, не обращал внимания на его неуклюжесть. Они ехали тем же маршрутом, по которому когда-то двигались Льюис и Кларк: вверх по реке Миссури к ее верховью в Скалистых горах. Вдвоем они наслаждались видом величественных горных вершин, пронзающих облака, глубоких ущелий, зеленеющих долин. Они вместе наблюдали явления природы, которых большинство людей никогда не видели и даже не могли себе представить: пузырящиеся горячие источники, пахнущие серой; гейзеры, выбрасывающие фонтаны воды ввысь на сотни ярдов; бесконечное разнообразие животных, чьи неподвижные силуэты часто вырисовывались на фоне красот их естественной среды обитания. Но теперь терпению Троя пришел конец. Он горел желанием покинуть Скалистые горы и скорее вернуться домой.

Трой взглянул на Грейди. Тот не был больше пухлым неуклюжим мальчиком, который когда-то делил с ним комнату во время учебы в Бостоне. Правда, тот Грейди Маддокс, что связанный и с кляпом во рту сидел недавно перед костром, тоже был неуклюжим, как всякий раз, когда оказывался за пределами привычной среды. Но в свои двадцать девять лет он был сильным, статным и, бесспорно, красивым мужчиной. Его светлые волосы и голубые глаза контрастировали с темными волосами Троя. Будучи натурой художественной, Грейди обладал чуткой душой и беспечным артистическим нравом. Он рос, окруженный любовью родителей и четырех младших сестер. Все они души в нем не чаяли, тогда как Троя вырастили его бабушка Лэйаль и Венита, повариха Фонтейнов. Только их да, пожалуй, еще Грейди и Геркулеса, слугу, который остался на острове, Трой мог назвать своими близкими.

Трои отогнал нахлынувшие воспоминания и попытался сообразить, как Грейди умудрился, попасть в этот переплет.

Они разошлись, чтобы найти место для лагеря, – задача, ставшая для Троя еженощным испытанием. К его вящему неудовольствию, Грейди требовал, чтобы с места, где они останавливались, непременно открывался красивый вид и они могли бы наблюдать с него закат или восход солнца. Грейди полагал, что в крайнем случае они должны разбивать лагерь вблизи природных объектов – таких, как водопад или река, окаймленная деревьями. В эту ночь они разлучились именно потому, что искали такое «идеальное место».

Встревоженный отсутствием друга, Трой сразу отправился на его поиски. К тому времени, как он нашел эту поляну, Грейди уже сидел со связанными руками и ногами, окруженный индейскими охотниками.

Трой беспокойно заерзал под одеялом. Он боялся заснуть; кроме того, сон всегда плохо приходил к нему – даже когда он находился в своем доме на острове Фонтейн. Тем более на острове, где все напоминало ему о тех давних трагических событиях. Там, в старом заброшенном амбаре он нашел тело своего отца, висящее на перекладине. Стоило ему закрыть глаза, и в памяти его оживало неистовое биение его сердца, крики, которые он сдерживал, чтобы не напугать бабушку. Трой никогда не забудет тяжести безжизненного тела Мерля Фонтейна, когда он, собрав последние силы, положил отца на пол. Не мог он стереть из памяти и ощущение от грубой веревки, выскальзывающей из его рук. Сейчас он был благодарен тому, что пустой желудок, сентябрь осенняя прохлада и женщина, лежавшая неподалеку, сводили к минимуму вероятность того, что он заснет.

Вся эта ситуация представлялась ему довольно странной. Что делала женщина, переодетая мужчиной, в отряде «проколотых носов»? Он был потрясен, когда дотронулся предплечьем до ее грудей. Тогда он находился сзади и не мог разглядеть лица девушки, а теперь ему мешала это сделать ее огромная шляпа. Но, даже не видя ее лица, Трой чувствовал, что она сердится на него. Враждебность этой девушки по отношению к нему была почти осязаемой. Он ощутил ее, как только вышел на поляну, и поэтому избегал смотреть в ее сторону.

Она тоже не спала. Хотя Трой повернулся к ней спиной, он чувствовал на себе ее пристальный взгляд. Он не мог понять, чем безобидный Грейди Маддокс сумел разозлить ее за такое короткое время, и терялся в догадках. Затем Трой начал вспоминать ее внешность.

Сжимая тонкое, гибкое тело девушки, он интуитивно догадался, что она привыкла к суровым условиям жизни в горах. Он не сомневался, что она была в значительно лучшей форме, чем Грейди. Трой попробовал представить себе ее лицо. Все, что он мог различить через догорающий костер, это пару ее широко поставленных темных глаз. Лоб ее был закрыт дурацкой шляпой слишком большого размера; ее подстриженные волосы едва доставали до воротника куртки.

Его уставшее тело отчаянно нуждалось в отдыхе, и он попытался заключить сделку с самим собой. Чем скорее ты заснешь, тем скорее увидишь ее при дневном свете.

Он закрыл глаза и улыбнулся, неожиданно вспомнив, что в эту ночь их будут охранять сорок самых матерых наемников в мире.