Бедная Настя. Книга 3. В поисках счастья

— Лучик! А я тебя потеряла, — Анна взяла котенка и приласкала его. — Как ты здесь будешь без меня?

— Не беспокойтесь, я позабочусь о нем, — с нежностью сказал Корф.

— Но я бы не хотела беспокоить вас по мелочам…

— Невелика забота! — улыбнулся Корф. — И, если вы когда-нибудь вновь соберетесь повидаться с ним, возвращайтесь, он будет вас ждать.

— Я никогда не вернусь, Владимир… Прощайте, и да хранит вас Господь! — Анна быстро отдала ему котенка и сделала первый шаг с крыльца.

— Я только хотел сказать, что этот дом для вас всегда открыт, — донеслись до нее слова Корфа.

Она вздрогнула, остановилась, но потом решительно направилась к карете. Никита спустил для нее лестницу и помог подняться в салон.

— Трогай! — громко сказала Анна, прежде чем Никита закрыл дверь кареты.

— С Богом! — прошептал Корф.

Глава 2

Тучи сгущаются

Не получив от Долгорукой денег, Забалуев заметался. Княгиня, официально считавшаяся не в себе, явно была настороже и заемом не обнадежила. А значит, Забалуеву предстояло самому решить свою проблему, ибо настырный Репнин уже наступал ему на пятки. Необходимо было срочно вернуть деньги в казну, пока этот самоуверенный столичный выскочка не привел в действие свои угрозы, которые, хотя и казались мальчишеской выходкой, могли со временем обернуться против Забалуева.

— Пожалуйте к нам, Андрей Платонович! — услышал Забалуев голос управляющего Корфов, едва переступил порог трактира.

— А вы, как я погляжу, тоже картишками балуетесь и даже преуспели? — Забалуев кивнул на стол у окна, за которым, кроме Шуллера, сидел и знакомый цыган со шрамом.

— Фортуна, знаете ли, благоволит, — разулыбался Модестович, постукивая пальцами по стопке ассигнаций рядом с собой.

— Что ж, стоит и мне попытать счастья, — Забалуев обернулся к трактирщику, прищелкнул костяшками пальцев, и тот мигом подставил к столу еще один стул.

— Да у тебя ветер в карманах свищет! — недовольным тоном сказал Седой.

— Я нынче наследство получил, мой драгоценный! От тетушки двоюродной нижегородской. Так что вполне могу составить компанию.

— А с долгами для начала не желаете расплатиться, господин наследник? — Седой окинул Забалуева презрительным и недоверчивым взглядом.

— Всему свое время, мой друг, всему свое время! — азартно потирая руки, успокоил его Забалуев.

— Соловей-разбойник тебе друг! — зло бросил цыган.

— Эй! — остановил их перебранку Модестович. — Нечего здесь ссориться, карты этого не любят. Раздавай, Седой!

— Нет уж! Я цыганскими не играю. Демьян, — снова кликнул трактирщика Забалуев, — поди-ка сюда! Будь любезен, принеси нам чистую.

Трактирщик угодливо изогнулся и бегом принес из буфета новую колоду. Забалуев привычным жестом разорвал упаковку и стремительно растасовал карты, и, глядя, как они скользят между его ловкими пальцами, Модестович побледнел, а Седой нахмурился.

С перепугу Модестович заказал себе по первой три карты и дальше дважды прикупал на полную смену. Цыган осторожно брал по одной и внимательно следил за Забалуевым.

— С этой вашей новой колодой мне фортуна изменила, — буркнул Модестович, заглянув в очередной прикуп. — В пролете!

— Но-но… — погрозил ему пальчиком Забалуев. — Чего пасуешь-то?

Модестович немного подумал и кивнул — удваиваю.

— Куда тебе ставки удваивать? Деньги ты уже все на стол положил, — попытался остепенить его Седой.

— А я без денег, залог на кон внесу, — Модестович достал из кармана старинный перстень с крупным бриллиантом.

— Знакомый перстенек! — прищурился Забалуев. — А ты, часом, не мародерствуешь, дружок? Это ведь его Сычиха положила в гроб барону Корфу?

— Чур вас, Андрей Платонович! Наследство это. Не у одного у вас тетушка есть нижегородская.

— Так ты ставишь перстень или нет? — обозлился на проволочку Седой.

— Ставлю! — Модестович показно повертел перстень в руках и со стуком опустил его в центр стола.

— Твой ход, наследник. Чем ответишь? — повернулся Седой к Забалуеву.

— Ва-банк! — отчаянно объявил тот.

— Ва-банк? Я не ослышался? — Седой покачал головой. — Смелый ты, только глупый.

Цыган усмехнулся и выложил карты на стол — четыре короля.

— Нет… — побелел Забалуев. — Врешь!.. Не было короля! Ты его в рукаве прятал! Караул! Грабят!

— Ты бы лучше помолчал, наследничек, — тихо, но с угрозой сказал Седой, под столом приставив к животу Забалуева острый нож. — Не то на месте порешу!

— Хорошо, хорошо! А перстенек не обменяешь, приглянулся он мне?

— Будут деньги — будет и перстень, — пожал плечами Седой.

— Деньги, деньги! Заладил, ты и так выиграл!

— Нет денег — нет сделки! — Седой поднялся из-за стола. — Проиграл — плати, я ждать не стану.

— Деньги я отдам — слово дворянина! — выкрикнул Забалуев. — Демьян, чернила мне и бумагу! Расписку напишу. На всю сумму.

— И за старое?

— На все — что должен был, что сейчас проиграл, и перстенек этот тоже посчитаю. Вот!

Седой внимательно, по слогам, прочитал еще пахнувший свежими чернилами документ и осторожно подул на него.

— Ладно, друг, на этот раз, и он же — последний, я немного подожду. Но если опять меня провести вздумаешь, не сердись — плохо тебе будет, очень плохо.

Седой на прощанье кивнул обоим игрокам и, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, выскользнул из трактира. Словно в воздухе растворился…

— Позвольте напомнить, Андрей Платонович, — вдруг спохватился управляющий, — что вы должны не только цыгану. Вы до сих пор не заплатили мне за поддельную бумагу из канцелярии императора.

— Заплачу! И тебе заплачу! — взорвался Забалуев. — На днях князь Долгорукий обещал выдать деньги на расходы.

— Смотрите, Андрей Платонович, а что, если князь Петр узнает, что ваш брак с княжной скоро будет расторгнут? Такая тайна стоит немало.

— Да ты никак шантажировать меня вознамерился?

— Судите сами, что вам выгоднее? Заплатить мне некоторую сумму за молчание или гнить в тюрьме?

Забалуев прожег Модестовича уничтожающим взглядом и велел трактирщику принести водки с ледника…

Из трактира Забалуев поехал домой. По дороге он проклинал свое невезение. Забалуев сознательно посылал Демьяна за новой колодой, чтобы от крапленых карт уберечься, а вышло еще хуже. Это меня цыган сглазил, убеждал себя Андрей Платонович. И теперь он всем был по уши должен! Даже этот собака Модестович, и тот свое запросил. Но ничего, он еще всем покажет — он расплатится, со всеми расплатится, и с княгинюшкой этой сумасшедшей, и с семейкой ее мерзопакостной, и с цыганом…

Сторож хотел рассказать ему что-то, но Забалуев и слушать не стал — оттолкнул и бросился в комнаты. В спальной под комодом был у него тайник — в нем Забалуев хранил фальшивые ассигнации. Их он выиграл у одного рисовальщика, с которым свела его судьба. Как потом оказалось, деньги те были не случайные — заказ на них шел с самого верха. Да вот только художник имел неосторожность сесть за карточный стол в придорожном трактире, куда любил наезжать Забалуев.

Разобравшись, что за деньги, Андрей Платонович не на шутку струхнул, но избавляться от них по спешке не стал. А когда за ним пришли, на святой иконе побожился, что сжег богопротивные деньги, и для вящей убедительности продемонстрировал остатки двух-трех действительно сожженных купюр. Забалуев догадывался, что Бенкендорф ему не поверил, но с тех пор между ними установилось вполне официальное соглашение — Забалуев время от времени выполнял поручения по линии Третьего отделения, а Бенкендорф прикрывал «чудачества» своего подопечного.

И вот пришла пора бумажкам этим поработать. Забалуев был уверен, что жадный Модестович сразу в подлинности ассигнаций не разберется — спрячет подальше в укромное место и будет беречь на черный день. Хотя, опасность, конечно, оставалась — Шулер и сам баловался подделками и глаз имел наметанный. А вот цыгана провести, конечно, труднее. Но ведь цыгану деньги можно и не отдавать, а так — заманить и… будь, что будет!