Нежная обманщица

— Э-э-э… да, мы с бароном знакомы.

Ник приветливо улыбнулся лорду Холбруку:

— Сесил! Да ты прекрасно выглядишь! Мои поздравления в связи с грядущими свадебными торжествами!

Симона зарычала от злобы. Холбрук метнул на нее недовольный взгляд.

— А-а… э-э-э… благодарю. Рад вас видеть, милорд. Николас обратился к Арману:

— Полагаю, мы не знакомы. Я Николас Фи…

— Я слышал, кто вы такой, — холодно произнес Арман, игнорируя протянутую ему руку. Вместо пожатия он через плечо глянул, на дочь, тотчас отвернулся, словно не желая ее видеть, и коротко приказал: — Принеси наши плащи и жди меня.

Симона жалобно протянула руки к отцу:

— Папа, не верь ни одному его слову. Он…

— Иди, Симона.

Симона бессильно уронила руки и направилась к двери, но потом вдруг замерла на месте, обернулась и гневно бросила Нику:

— Ты просто трусливый побирушка! Я всегда буду ненавидеть тебя!

Николас зарычал и сделал к ней шаг, но тут вмешалась рыжеволосая. Она взяла Симону за руку и легонько потянула ее с балкона.

В коридоре Симона вырвала у нее свою руку и бросилась прочь, но рыжеволосая не отставала. Симона резко остановилась и, указывая на балконную дверь, выкрикнула:

— Этот негодяй… он мерзавец!

В ответ спутница спокойно улыбнулась и сообщила:

— Я знаю. Я невестка барона. Позвольте проводить вас?

— Non. Я желаю побыть одна. — Симона потянула на себя тяжелую дверь и исчезла в проходе.

— Дидье, — прошипела она, летя на цыпочках к бальному залу и стараясь не пропустить нужный поворот. Направо или налево? У Симоны вспыхнули щеки — она вдруг поняла, что, занятая бароном, совсем не заметила, в какую сторону отправилась в его обществе. — Дидье, где ты?

— Кто такой Дидье?

Симона едва не подпрыгнула, услышав за спиной голос леди Хейт.

— Я же сказала, что желаю остаться в одиночестве, — бросила она через плечо и решительно повернула налево.

— Как хотите, — крикнула ей вслед Хейт, — но вы идете не в ту сторону.

Симона резко остановилась и прикрыла глаза, отчаянно стараясь не расплакаться. Справившись с собой, она обернулась и увидела, что леди Хейт с сочувственной улыбкой на губах всё еще стоит неподалеку.

Тут же стоял и Дидье, разглядывая рыжеволосую даму, словно та была древним кельтским божеством.

Симона, стараясь не смотреть в сторону брата, поспешно вернулась к повороту.

— Леди Хейт, пожалуйста, простите мою грубость, — опустив глаза, проговорила она. — Я очень устала за этот вечер и сейчас хочу скорее вернуться в свои покои.

— Я понимаю, — мягко ответила рыжеволосая. — Вам сюда.

— Мне жаль, сестрица, — заговорил Дидье, шагая между двумя дамами. — Но я ведь старался тебя предупредить.

— Подождите-ка. — Леди Хейт застыла на месте и удивленно посмотрела на Симону: — Вы слышали?

У Симоны упало сердце.

— Что?

Хейт нахмурилась:

— Ничего. Мне показалось.

К облегчению Симоны, они снова двинулись в путь.

— Ты слышишь меня? — заговорил Дидье. В голосе его звучало сомнение.

— Вот опять! — Хейт снова застыла на месте. — Разве вы не слышали? Говорили почти шепотом.

— Нет, — излишне громко заявила Симона. — Я ничего не слышала.

— Сестрица! Она меня слышит! — закричал Дидье.

— Помогите мне, — обратилась Симона к Хейт. — Просто укажите дорогу к выходу. Мне надо спешить. Отец скоро вернется, а он и так уже на меня сердит.

— Но, сестра…

— Леди дю Рош…

— Нет! — вмешалась Симона, заставляя умолкнуть и брата, и рыжеволосую даму. — Нет-нет, я ничего не слышала!

Хейт пристально посмотрела на нее. Казалось, она пыталась прочесть мысли Симоны. Девушка ощутила, как капельки пота стекают у нее по спине.

Наконец Хейт вздохнула и показала на один из коридоров:

— Налево, потом направо.

— Благодарю вас. — Симона облегченно вздохнула и заспешила прочь, но все же успела расслышать прощальные слова леди Хейт.

— Очень надеюсь, что мы еще увидимся, леди дю Рош. И с Дидье — тоже.

Глава 3

Сжавшись в комок, Симона сидела в кресле и с ужасом ожидала возвращения отца.

Она долго ждала в вестибюле дворца, наконец явился лакей, сопроводил ее в трактир, где они снимали жилье, и объявил, что отец скоро будет.

Симона в сотый раз спрашивала себя, что могло так задержать его. Сердце сжималось от страха, ничего хорошего от этой задержки она не ждала.

В очаге потрескивали поленья. Огненные блики окрашивали стены уютным розоватым цветом, но в комнате все равно было холодно. События сегодняшнего вечера привели Дидье в возбуждение, а когда он волновался, его всегда окутывало леденящее облако.

Брат носился по комнате в обычной для него странной манере — то окажется на широкой, скрытой за пологом кровати, то, скрестив ноги, вдруг усядется у огня. Его метания раздражали изможденную ожиданием Симону. Наконец она потерла заледеневшие ладони и в отчаянии крикнула:

— Дидье! Неужели ты не можешь хоть минуту посидеть на месте?

Брат ничего не ответил, лишь сверкнул на нее глазами от камина… Впрочем, нет. Сейчас он уже хмурился, сидя на подоконнике.

— У меня от тебя голова закружилась, — пожаловалась Симона, с раздражением замечая облачко пара изо рта.

— Отлично, — резко бросил Дидье. — Может, тогда ты узнаешь, каково это.

— Что «это»? — вздохнула Симона и с новой силой стала растирать спрятанные под покрывалом руки, с неудовольствием замечая, как новое ледяное облако окутывает ножки кресла.

— Чувствовать, что тебя игнорируют! — Теперь Дидье, уперев кулачки в бока, стоял прямо перед Симоной. — Почему ты не объяснила той леди, что шепот, который она слышала, это я?

Симона стряхнула с покрывала тоненький снежный налет.

— Ты хочешь, чтобы меня заперли как сумасшедшую?

— Как она стала бы обвинять тебя в сумасшествии, если тоже слышала меня? — рассудительно заметил Дидье. — Как только я ее увидел, то сразу понял: она может нам помочь.

В комнате стало теплее. Симона догадалась, что Дидье начал успокаиваться. Зубы у нее больше не стучали, она снова чувствовала свои пальцы.

— Что ты имеешь в виду?

— Я и сам до конца не понимаю. — Личико Дидье сморщилось от размышлений. Он похлопал ладошкой по покрывалу: — Можно, я сяду рядом с тобой?

Симона подвинулась, и Дидье вскарабкался в кресло, принеся с собой новую порцию холода. Симона передернула плечами.

— Плохо, что так холодно. Прости, — устраиваясь поудобнее, пробормотал брат.

— Ничего страшного. — Симона попыталась ободряюще улыбнуться ему. — Скоро пройдет. Всегда проходит.

Несколько минут брат и сестра молча смотрели на огонь, ожидая, пока согреется комната. Потом Дидье озабоченно произнес:

— Как ты думаешь, что теперь сделает папа?

— Понятия не имею. — Симона вздохнула. — Все зависит от того, что скажет лорд Холбрук.

— Он все равно на тебе женится?

— Ради нашего благополучия надеюсь, что женится. — Симона сжала губы, вспоминая сцену на балконе. Барон с такой охотой пошел ей навстречу! Ее обдало жаром при мысли о, страстных объятиях, прерванных неожиданным появлением Армана и лорда Холбрука.

Негодяй! Предатель! Пьяница! Эгоистичный хлыщ!

Но как сладко ей было в его объятиях! Она чувствовала себя свободной, желанной, прелестной. Наверное, она слишком наивна, потому-то на нее так подействовало внимание мужчины, решила Симона. Может быть, объятия лорда Холбрука тоже вызовут такую реакцию? Но, вспомнив старческую, заплывшую жиром фигуру, она прогнала эту надежду.

Когда Симона была помолвлена с Шарлем Бовилем, она позволяла ему кое-какие вольности — иногда разрешала себя поцеловать, иногда обнять. Она знала Шарля всю жизнь, его прикосновения не пробуждали в ней страсть, но создавали ощущение безопасности и покоя. Шарль грубо и прямо объяснил, чего от нее хочет. Он не любил Симону и не ухаживал за ней, но тем не менее она с охотой собиралась за него замуж. Однако он тоже предал ее.