Райский остров

«Жизнь прекрасна, не так ли?»

Смитти передала ему компас. Он ничего не сказал, просто встал, повернулся к ним спиной, поставил одну ногу на сиденье, затем нагнулся за концом веревки.

– Берегись! – вдруг истошно закричала Смитти.

Но Хэнк слишком поздно сообразил, что это относится к нему.

Коза боднула его. Очень сильно.

Компас вылетел у него из рук, а Хэнк спланировал вслед за ним.

Хэнк не просто выругался. Он употребил все самые худшие слова из своего богатого лексикона. Он сказал их очень громко. Очень отчетливо.

Компас ушел под воду первым, Хэнк – вторым. Когда он вынырнул, он был готов разорвать козу на кусочки. Пока он плыл к лодке, коза представлялась ему распятой на парусе. Пока он подтягивался на борт, воздух сотрясали самые отборные ругательства.

Дети пригнулись к сиденью, глаза и рты их были широко раскрыты. Смитти прижимала крошку Аннабель к самому сердцу, когда Хэнк выплевывал последние проклятия, отряхивая воду.

Хэнк схватил за рога козу, которая с самым невинным видом жевала банановую кожуру.

– Юп-юп-юп! – вдруг сказала Аннабель, откинув одеяло, и широко заулыбалась. – Юп! Юп! Юп! Демо! – Все присутствующие уставились на ребенка, который был неимоверно доволен собой. Захлопав в ладоши, малютка возвестила им: – Хукоза!

Молчание, последовавшее за этим сообщением, длилось около минуты.

– Изысканный язык, отец мой, – сказала Смитти, подчеркнув последние слова.

Он посмотрел ей в лицо и с трудом удержался от следующего изысканного выражения. Смитти уставилась на него, прищурив глаза.

– Кто же вы все-таки такой?

Глава 4

Нет, он не священник.

Маргарет сидела, изучая его лицо и пытаясь найти какой-нибудь ключ к разгадке. Кто же он такой? То, что она видела на этом лице, ее мало утешало. «Сейчас он мне солжет». Она первая нарушила затянувшееся молчание:

– Я полагаю, вам есть что скрывать.

Он рассмеялся очень громко и весьма цинично, затем опустился на сиденье напротив нее и стал смотреть на нее твердым, непроницаемым взглядом. Она никак не могла понять, что за этим стоит.

Она подождала немного.

Он тоже подождал.

– Кто вы?

– Я – тот человек, который спас вас и этих детей.

Она ни на секунду не опускала глаз. Этому приему ее научил отец. «Смотри людям прямо в глаза, моя девочка. Ты будешь удивляться тому, сколько ты сможешь узнать». Она помедлила, но в конце концов поняла, что в глазах этого человека ей вряд ли удастся что-либо прочитать.

Ни один из заученных способов не годился. Ему было совершенно все равно, молчит она или говорит. Большинство людей обычно не выносят пауз и неловкого молчания.

Все пытаются заполнить их так или иначе.

– Я задала вопрос.

Он все равно ничего не ответил, и казалось, тут ничего не сработает.

Она опять попыталась изменить тактику.

– Получается, что я просто должна принять тот факт, что нахожусь в обществе человека в чужом облике, и должна ему безоговорочно доверить свою жизнь и жизнь детей?

– Безоговорочное доверие? – Он облокотился о борт лодки. Рот его изогнулся в насмешливой гримасе. – А что?

– Я хочу услышать ответ.

– Да, – быстро вымолвил Хэнк.

– Что «да»?

– Да, – невозмутимо продолжал он, – вы можете мне безоговорочно довериться.

– Я хочу услышать ответ на другой вопрос.

– Ну, дорогая, придется тебе смириться с тем, что это единственный ответ, который ты получишь. – С этими словами он положил ноги на сиденье прямо перед ней, скрестив лодыжки, и бросил на нее надменный взгляд.

Поневоле Маргарет уставилась на них и сразу же заметила, что повыше щиколотки на каждой ноге есть светлая полоска незагорелой кожи, резко выделявшаяся на фоне загара. Она подняла голову и перехватила его взгляд, также устремленный вниз, на ноги. Он слегка прищурился, не выказав, однако, ни малейшего смущения и не подав вида, будто что-то произошло. Она надеялась, что теперь он как-то откликнется, но он промолчал. Впрочем, надменности стало чуть-чуть меньше.

– Ножные кандалы, – сказала она, упорно добиваясь ответа.

Хэнк только взглянул на нее.

– Вы из той французской тюрьмы, о которой я слышала от команды перед тем, как мы пришвартовались у острова Дольфин.

Он ничего не сказал.

– Полагаю, раз вы одеты как священник, вас не отпустили оттуда. На судне говорили, что оттуда никто живым не уходил.

Он вдруг засмеялся, как если бы она отлично пошутила:

– А я живым не ушел.

Маргарет нахмурилась, решив ни за что не опускать глаз.

– Они думали, что я умер.

– Но вы не умерли.

– Нет, и, поскольку вы спокойно сидите в лодке, а не плаваете среди обломков, являя собой добычу для акул, вы должны радоваться, что я таки жив.

Она догадывалась, что он хочет рассердить ее, или испугать, или то и другое вместе, но Маргарет не собиралась уступать. Несмотря на то что он был переодет, несмотря на его горькие слова и непроницаемый вид, именно он спас их. Нелегко было предположить, что он спас их, чтобы теперь утопить, поэтому она очень спокойно возобновила разговор:

– Долго вы там пробыли?

– Слишком долго.

– Почему вас туда посадили?

– Не нашли места получше.

Она попыталась подойти с другого конца:

– А что вы сделали?

Он, как и следовало ожидать, промолчал.

– Вы не собираетесь отвечать, – сказала она.

Он только бросил на нее ледяной взгляд.

– Учитывая обстоятельства, в которых мы оказались, – Маргарет широким жестом указала на маленькую шлюпку и бескрайний океан, – я была бы премного благодарна, если бы получила-таки ответ.

– Ну а как я был бы благодарен, если бы у меня был миллион долларов, кусок хорошего мяса на обед да вагон пива в придачу, но почему-то мне сдается, что я получу все это не раньше, чем отвечу на все ваши вопросы.

Она потрясла головой, как бы отбрасывая его слова.

– Не понимаю, почему вы не хотите сказать. Чем я могу вам навредить? Сдать вас? Уведомить власти? – Она опять взглянула на море. – Едва ли.

– Мне глубоко наплевать. – Глаза его сузились, и, не глядя на нее, Хэнк решительно сказал: – Я обратно не вернусь.

– Теперь, раз вы совершили побег, вас ждет еще более строгое наказание. Быть может, легче было бы дождаться конца срока.

Он посмотрел на нее исподлобья, медленно кивнул и произнес почти по буквам, спокойно и задумчиво:

– Легче. – Затем уставился на черную воду и замолчал.

Море покачивало лодку. Волны мягко тыкались в борт.

Хэнк повернулся к ней:

– Итак, Маргарет, как тебя там. Смит, откуда ты?

– Из Сан-Франциско.

Казалось, он смотрит не на нее, а сквозь нее.

– Я был в Сан-Франциско. Хорошее место.

– Мне тоже нравится.

– Вы с Ноб-Хилл? Верно?

– Рашн-Хилл.

– Почти угадал. Прекрасная погода. Великолепный город. Да, забыл, как там звучал девиз железных дорог Калифорнии?

– «Совершим золотое путешествие в золотой штат, землю обетованную».

– Да, именно так. Землю обетованную, – повторил он. – Много еды, много воды.

Он избегал теперь смотреть ей в глаза, выпрямился на сиденье с настороженным и еще более напряженным, чем раньше, видом. Через некоторое время, положив локти на колени, он вдруг приблизил к ней свое лицо.

– Значит, по-твоему, легче было бы отсидеть?

Было совершенно очевидно, что ответа ему не требовалось. Кажется, он рассердился. Лицо его пылало гневом.

– Ты, телка из Сан-Франциско, – он окинул ее взглядом с головы до ног, – тридцати лет от роду...

– Тридцати двух.

– ... С Рашн-Хилл, думаешь, ты знаешь, что такое тюрьма?

– Я не это имела в виду.

– Посмотрел бы я, сколько времени ты смогла бы вытерпеть кандалы.

Голос его был спокоен, но под его тяжелым взглядом ей стало не по себе.

– Да была ли ты хоть когда-нибудь голодна? Неужели было в твоей жизни время, когда у тебя не было воды или еды несколько дней?