Соловей для черного принца (СИ)

— Нора, побойся бога! Сама же вчера изъявила желание, чтобы тут сидела Найтингейл.

Леди Редлифф холодно кивнула и заявила:

— Только потому, что вчера тут сидел этот выскочка! — сделав выразительную паузу, она добавила, тщательно подбирая слова. — Я не против, если на это место ты посадишь ее. Назови ее наследницей, и она займет его по праву! Ты не можешь упрекнуть меня в том, что я хочу услышать официальное объявление, а не пространные намеки. Если в завещании будет стоять имя этого проходимца, этого ничтожества, я не вынесу!

— Я бы на твоем месте так не беспокоился. Едва ли столь легкое неудобство окажется для тебя летальным, сестрица. У тебя здоровье, как у шотландского горца!

— И все же, несмотря на твои похвалы моему здоровью, я хотела бы обезопасить себя от неприятных сюрпризов в будущем. Так это она?

Было заметно, что старик все больше раздражается. Все еще стоя за спинкой стула, он вперил гневный взор в Элеонору.

— По-твоему я завтра в могилу слягу?! — свирепо вскричал он. — Или у тебя грех в мыслях! Некоторые жадные родственнички грешили и за менее значимое наследство, чем Китчестер… Всем так не терпится узнать, что же будет после моей смерти! Такое чувство, что я скачу тут как надоедливая блоха, от которой все только и жаждут избавиться. Увы, у меня нет никакого желания поткать вам. Я еще не наскакался! Зачем раньше времени готовить себе похороны?

Щеки Элеоноры покрылись красными пятнами.

— Дорогой мой, ты хотя бы из любезности к своей любящей сестре мог бы не делать таких нелепых замечаний, — чопорно вымолвила она.

— И то верно. Ты настолько любяща, сестрица, что подобные замечания и впрямь кажутся смехотворными. — С притворной нежностью, граф растянул губы в улыбке. — Постараюсь быть любезным с тобой, хотя это насилие над моими чувствами!

Леди Редлифф на миг остолбенела, но тут же взяла себя в руки. Ее и без того гордо расправленные плечи оттопырились назад еще сильнее, демонстрируя окружающим наивысшую степень достоинства. Она обдала графа таким взглядом, от которого он тут же должен был примерзнуть к месту аккуратным сугробом и обрасти сосульками. Но вместо этого несносный старикашка расхохотался во все горло. А затем внезапно подпрыгнул, хлопнул в ладоши, притопнул ногой и резко крутанулся, завершив фортель шутовским поклоном в сторону Элеоноры. Та сидела каменным изваянием не в силах пошевельнуться от обуревавшего ее всепоглощающего гнева. Лишь ярко-бело лицо, ставшее такого же цвета, как и ее парик с пучками мелких буклей, выглядывавших из-под крохотной шляпки, выдавало ее состояние.

— Твои выходки чудовищны, — процедила она, едва сдерживаясь, — Человек благородного происхождения не позволит ничего подобного! Это поведение слабоумного! Безумца! После такого я сомневаюсь в твоем здравомыслии, Лемуэл! Боюсь, что и в тебе есть червоточина.

— Хватит! — приказал граф, угрожающе возвысив голос и, расстегнув нижние пуговицы на извечном зеленом сюртуке, занял место во главе стола. Элеонора замолчала, с непроницаемым видом уставившись в пространство.

— Гривз! — в следующую секунду взревел старик. — Что ты там копошишься! Из-за твоей нерасторопности мы здесь до ужина проторчим!

Все это время ни я, ни кто-либо из присутствующих не покушался прервать их словесный поединок. Правда, лишь некоторые из нас с интересом следили за происходящим.

Склонившись и выставив вперед изящное ухо, с еле заметной улыбочкой Джессика, жадно впитывала каждое слово, будто смаковала весьма неприличный анекдотец. С не меньшей жадностью Жаннин взирала на сервант, где стояли дымящиеся блюда и кастрюльки. Стараясь высмотреть их содержимое, она вся извертелась, вытягивая короткую шею, и вряд ли до нее доходил смысл тех любезностей, коими обменивались граф и Элеонора. Впрочем, мистер Уолтер, занятый очередным поэтическим шедевром, также был далек от их банальной семейной ссоры. В его плешивой голове рождались и расцветали в своем великолепии непревзойденные рифмы и ослепительные метафоры, достойные в веках прославлять имя гениальнейшего из поэтов.

Для полковника Ферджиса Редлиффа этот день выдался не самым удачным в плане добычи. К его несчастью, он был трезв и пребывал в состоянии глубокой отрешенности. Собственные тяготы заботили полковника гораздо больше, чем раздраженные голоса, болезненно раздававшиеся в мозгу. Скрючившись и подперев нетвердыми руками голову, он осоловелыми глазами сверлил пустой бокал, уповая волшебством взгляда заполнить его спасительной жидкостью. Никому не было дела до терзавшей его адской мигрени! Так же как и до него самого. Даже слуги не проявляли должного почтения и, обслуживая его, особо не церемонились. Наблюдая за тщетными попытками полковника донести до рта овощное рагу, я чувствовала жалость и, к стыду своему, брезгливость. Когда-то этот человек с гордостью и достоинством носил военный мундир и защищал честь Англии. А теперь от былой славы остались лишь нечеткие воспоминания, жалкими обрывками всплывавшие в пьяном бреду.

Но больше всех мое внимание привлекала Эллен Уолтер. Я очень обрадовалась, вновь увидев ее. Хотя женщина выглядела уставшей и еще более изнуренной, чем я помнила, при моем появление в гостиной она оживилась, приподняв в приветствии тонкую руку, и тепло улыбнулась мне. Ласковая улыбка осветила ее лицо, но тут же погасла под суровым взглядом Элеоноры.

Я заметила, что при первых гневливых нотках в голосе матери Эллен одеревенела. Сцепив руки на коленях, она замерла и при малейшем повороте головы леди Редлифф сильно вздрагивала, как измученная укусами оводов лошадь. Только когда миссис Гривз засуетилась, раскладывая еду, Элен очнулась от оцепенения и вздохнула. От меня не укрылось, промелькнувшее в ее глазах облегчение, что гнев матери обошел ее стороной. Я была возмущена этим страхом перед старухой. Она живо напомнила мне Сибил, когда та, живя с Пешенсами, находилась под жестоким гнетом, испытывая постоянный ужас от мысли навлечь на себя их недовольство.

Во мне вспыхнула твердая решимость как-то защитить Эллен. Я считала себя способной противостоять деспотизму Элеоноры. По крайней мере, до этого мне удавалось держать ее на расстояние и считаться со мной. И хотя старуха всячески пыталась верховодить мной и указывать на мое «невесомое» положение, сама же она понимала, что не имеет надо мной никакой власти.

В Эллен же я надеялась обрести хорошего друга. Она единственная в этом доме, кроме деда, разумеется, была по-настоящему рада моему присутствию. И если бы не мать, то выказала бы мне гораздо больше теплоты и расположения. В ее запавших глазах, сдержанно посматривавших на меня, светилась искренняя сердечность. И я от всей души была благодарна ей за эту поддержку, которую не смогли сдержать ни суровость леди Редлифф, ни ее собственные страхи.

Обмен взаимными любезностями с сестрой привел графа в приподнятое настроение. Аппетитно пахнущее содержимое тарелки не отвлекло старика от приятной его сердцу баталии. По его сверкающим глазкам и довольном прищуре, я поняла, что дед не прочь продолжить поединок. Что он и сделал. Засучив рукава и переплетя пальцы, старик хрустнул костяшками, после чего, с бахвальством сообщил, что сестрица, однако, разочаровала его, сдавшись без боя, словно желторотик, ненароком оконфузившийся под грозным взглядом генерала.

— И вообще, какое вам дело до моего наследства! — следом воскликнул он, не дав Элеоноре и рта раскрыть, а затем, тыкнув в ее сторону вилкой, зло гаркнул, — Хрен вам, а не Китчестер!

— Но, дорогой Лемуэл, я вовсе не претендую… — начала, было, леди Редлифф, но старик раздраженно треснул по столу, прервав ее неуместные оправдания.

— Черта с два! А то ты не метила получить поместье, если я не обзаведусь наследником! — в горячности дед резко взмахнул рукой, и кусочек тушеной печенки, не удержавшись от такого непристойного обращения на зубцах вилки, угодил прямо в перламутровое крыло жемчужной стрекозы, сидевшей на гофрированном воротнике его собеседницы.