Обольсти меня на рассвете

И тогда начался настоящий праздник. Громко заиграла музыка, вино лилось рекой.

– Потанцуй со мной, – шепнул жене Меррипен, чем немало ее удивил.

Уин со смехом покачала головой, наблюдая за тем, как танцуют цыгане: пары вращались все неистовее, движения становились все откровеннее. Руки женщин порхали как птицы, мужчины притопывали каблуками и хлопали в ладоши и при этом ходили друг вокруг друга, не сводя друг с друга глаз как можно дольше.

– Я не умею, – сказала Уин.

Меррипен встал у нее за спиной и скрестил руки у нее на груди, привлекая к себе. Еще один сюрприз. Она даже представить не могла, что он так откровенно будет касаться ее на людях. Впрочем, похоже, никто ничего не заметил.

Он жарко шептал ей на ухо:

– Замри. Видишь, как мало нужно пространства? Как они обхаживают друг друга? Когда цыгане танцуют, они поднимают руки к небу, но притопывают ногами, чтобы выразить свою связь с землей. И с земными страстями. – Он улыбнулся, согревая дыханием ее щеку, и нежно повернул к себе лицом. – Давай, – шепнул он и обхватил ее рукой за талию, подтолкнув к танцующим.

Уин стыдливо последовала за ним, восхищаясь той стороной Кева, которая доселе была ей незнакома. Она не ожидала от него такой уверенной поступи, такой непринужденной грации. Он вывел Уин на середину круга, с огоньком в глазах наблюдая за ней. Он дал ей знак поднять руки над головой и прищелкнуть пальцами. Вскоре она вошла во вкус и принялась крутить бедрами так, что вращались юбки, когда он вышагивал вокруг нее. Ей было весело до слез. Они танцевали, и он даже невинный танец смог превратить в чувственную игру. Кошки-мышки.

Уин закружилась на месте, и Кев поймал ее, перехватив за талию, тесно прижав к себе на одно обжигающее мгновение. Запах его кожи, его грудь в соприкосновении с ее грудью наполнили ее желанием. Опустив голову, прижавшись лбом к ее лбу, Меррипен смотрел в ее глаза, и она чувствовала, что тонет в них, черных и ярких, как адское пламя.

– Поцелуй меня, – дрожащим голосом попросила она, не думая о том, где они и кто может их увидеть.

Улыбка коснулась его губ.

– Если я начну сейчас, то уже не смогу остановиться. Волшебство разрушило чье-то деликатное покашливание.

Меррипен посмотрел в ту сторону, откуда оно исходило. Там стоял Кэм.

Лицо Кэма было непроницаемым.

– Прошу прощения зато, что помешал, но миссис Барнстабл только что сообщила, что к нам прибыл нежданный гость.

– Еще один родственник?

– Да. Но не с цыганской стороны.

Меррипен озадаченно покачал головой.

– Кто это?

Кэм с видимой натугой сглотнул.

– Лорд Каван. Наш дед.

Было решено, что Кэм и Кев встретятся с Каваном наедине, другие члены семьи присутствовать при этой встрече не будут. Праздник был в разгаре, и гости даже не заметили исчезновения жениха и свата, которые удалились в библиотеку и там терпеливо ждали, пока двое лакеев заносили в дом разнообразные предметы: подушки, обитый бархатом низкий табурет, медвежью полость, грелку для ног и серебряный поднос с чашкой. После того как все многочисленные приготовления были сделаны, один из лакеев объявил о прибытии Кавана, и тот вошел в комнату.

Старый ирландский граф не обладал впечатляющей наружностью. Он был маленьким и тощим. Но при этом его можно было принять за низложенного монарха, некогда великого и могущественного. В нем до сих пор ощущалась сила духа и гордыня, не сломленная преклонными годами и физической немощью. Жидкие седые волосы едва прикрывали веснушчатый череп. Он носил бороду, обрамлявшую его подбородок подобно львиным усам. Его карие глаза, умные и проницательные, бесстрастно взирали на братьев.

– Вы Кевин и Камерон Коул, – скорее констатировал, чем спросил он, напевно произнося слова с англо-ирландским акцентом.

Никто из них не ответил.

– Кто из вас старший? – спросил Каван, усаживаясь в кресло. Лакей тут же поставил ему под ноги табурет.

– Он, – услужливо сообщил Кэм, указав на брата. Тот бросил на него косой взгляд. Не обращая внимания на взгляды брата, Кэм заговорил со спокойной непринужденностью: – Как вы нас нашли, милорд?

– Недавно во время моего визита в Лондон специалист по геральдике связался со мной, чтобы сообщить, что вы наняли его для проведения исследования касательно одного известного вам символа. Он выяснил, что этот символ в древности являлся отличительным знаком рода Коул. Когда он показал мне рисунок, который он сделал с татуировки на вашей руке, я тут же понял, кто вы такой и почему его наняли.

– И почему я его нанял? – тихо спросил Кэм.

– Вы хотите продвинуться в обществе, что будет для вас выгодно и с точки зрения финансового положения. Вы хотели бы, чтобы вас признали как Коула.

Кэм невесело усмехнулся:

– Поверьте мне, милорд, мне не нужно ни признания, ни выгоды. Я просто хотел знать, кто я. – В глазах его промелькнуло раздражение. – И я платил тому прохвосту за то, чтобы он передал информацию мне, а не за то, чтобы он вначале сообщил ее вам. Я с него за это шкуру спущу, так и знайте.

– Почему вы пожелали нас видеть? – без лишних церемоний спросил Кев. – Нам ничего от вас не нужно, и вы от нас ничего не получите.

– Однако, возможно, вам будет интересно узнать о том, что ваш отец мертв. Он скончался несколько недель назад в результате дорожной аварии. У него всегда не ладились отношения с лошадьми. И в конечном итоге они его убили.

– Наши соболезнования, – сказал Кэм без всякого выражения.

Кев лишь пожал плечами.

– Это так вы принимаете весть о смерти вашего родителя? – возмущенно сказал Каван.

– Боюсь, мы не настолько хорошо знали нашего родителя, чтобы весть о его смерти вызвала у нас реакцию, которая вас бы удовлетворила в большей степени, – язвительно сказал Кев. – Прошу прощения за отсутствие слез.

– Мне не слезы от вас нужны.

– И почему я встревожен? – вслух спросил себя Кэм.

– Мой сын оставил после себя вдову и трех дочерей. Кроме вас, у него нет сыновей. – Граф сложил домиком изуродованные артритом пальцы. – Земли передаются по наследству лишь по мужской линии, но мужчин не осталось ни в семье Коул, ни в родственных семьях. Ситуация такова, что наследный титул Кавана и всё, что к нему прилагается, канет в небытие после моей смерти. – Старик насупился. – Я не допущу, чтобы наше генеалогическое древо засохло из-за неспособности вашего отца к воспроизведению рода.

Кев приподнял бровь.

– Я бы не стал называть мужчину, зачавшего двух сыновей и трех дочерей, неспособным к воспроизведению.

– Дочери в счет не идут. И вы полукровки. Едва ли можно сказать, что ваш отец преуспел, действуя во благо семьи. Но это не важно. Приходится мириться с тем, что есть. В конце концов, вы законные сыновья. – Язвительная пауза. – Вы мои единственные наследники.

И тут громадная пропасть между двумя культурами обнаружила себя в полной мере. Если бы лорд Каван наделил столь щедрым даром представителей любого другого народа, то дар этот был бы принят с восторгом. Но у двух цыган перспектива получения заоблачно высокого общественного статуса и несметных богатств не вызвала той реакции, на которую рассчитывал старый лорд.

Слова лорда Кавана были восприняты ими без всякого энтузиазма, что, несомненно, поразило и немало разозлило старика.

Каван раздраженно обратился к Кеву:

– Вы виконт Морнингтон, наследник имения Морнингтон в графстве Мит. После моей смерти вы также получите замок Нотфорд в Хиллсборо, имение Фэруэлл в графстве Даун и имение Уотфорд-Парк в Хартфордшире. Это для вас что-нибудь значит?

– В общем-то нет.

– Вы последний в линии, – с нажимом в голосе сказал Каван, – последний из рода, ведущего свое происхождение от самого Этельстана [4], с девятьсот тридцать шестого года от Рождества Христова. Три четверти пэров королевства не могут похвалиться столь славной родословной. И вам нечего сказать? Вы понимаете, какое счастье на вас свалилось?