Обольсти меня на рассвете

Лео подтащил своего противника, который находился в ступоре и не оказывал сопротивления, к пустому гардеробу, запихнул его туда и запер на ключ, затем обернулся к мисс Маркс. Лицо у Лео было в поту, грудь вздымалась.

Взгляды их встретились на долю секунды. Глаза ее округлились, стали большими, как линзы ее очков. Но странный обмен невербальными посланиями был прерван почти сразу победным писком Хитреца.

Чертов хорек не спешил покидать комнату. Задержавшись на пороге, он совершал торжественный танец воина, состоявший в серии боковых подскоков. Очевидно, он был в восторге от своего нового приобретения и в еще большем восторге от того, что мисс Маркс, похоже, очень хотела заполучить его добычу.

– Выпустите меня! – сдавленно кричал очнувшийся Харроу, колотя что есть силы в дверь.

– Чертов проныра, – пробормотала мисс Маркс. – Это он так играет. Да. Теперь он будет дразнить нас этим пузырьком час или два, но не отдаст.

Уставившись на хорька, Лео сел на ковер и сказал ласково:

– Иди сюда, блохастая шавка. Ты получишь столько сахарного печенья, сколько захочешь, только отдай мне твою новую игрушку. – Он тихо присвистнул и прищелкнул языком.

Но уговоры не помогали. Хитрец, сжимая пузырек в зубах, замерев на пороге, ехидно уставился на Лео своими яркими глазками-бусинками.

– Дайте ему вашу подвязку, – сказал Лео, продолжая играть в гляделки с хорьком.

– Что, простите? – ледяным тоном переспросила мисс Маркс.

– Вы меня слышали. Снимите подвязку и предложите ему с вами поменяться. В противном случае мы будем до ночи гоняться за этим проклятым зверем по всему дому. И я сомневаюсь, что Рохан поблагодарит нас за задержку.

Гувернантка бросила на Лео полный страдания взгляд.

– Только ради мистера Рохана я на это соглашаюсь. Отвернитесь.

– Господи, Маркс, вы в самом деле думаете, что кто-то захочет смотреть на те сушеные спички, что вы называете ногами? – Но Лео повиновался и отвернулся.

Он услышал громкое шуршание – мисс Маркс села на табурет и задрала юбки.

Так случилось, что Лео стоял возле высокого, в полный рост, овального зеркала на вращающейся раме и с его места открывался прекрасный обзор сидящей на табурете мисс Маркс. И случилось нечто чрезвычайно странное – Лео увидел мельком поразительно красивую ногу. Он моргнул в недоумении, но тут юбки опустились.

– Вот, – ворчливо сказала мисс Маркс, швырнув Лео подвязку.

Обернувшись, он сумел поймать ее в воздухе. Хитрец поглядывал на них обоих с живым интересом в блестящих глазках.

Лео поманил хорька, вращая подвязку на пальце.

– Взгляни, Хитрец. Голубой шелк с кружевной оборкой. Интересно, все ли гувернантки пользуются такими вот фривольными штучками, дабы удержать от сползания чулки? Возможно, слухи о вашем бурном прошлом небезосновательны, Маркс.

– Прошу вас вести себя пристойно, милорд, и не говорить гадости.

Хитрец крутил головой, отслеживая каждое движение подвязки. Пузырек он по-прежнему держал в зубах, невыносимо медленными прыжками приближаясь к Лео.

– Будем меняться, старина, – сообщил ему Лео. – Нельзя что-то получить, не отдав ничего взамен.

Хитрец опустил пузырек и потянулся за подвязкой. Лео действовал стремительно, одновременно передав ему кружевной ободок и схватив пузырек. Пузырек был наполовину заполнен мелким зеленоватым порошком. Лео внимательно рассматривал его, вращая в руках.

Мисс Маркс тут же оказалась рядом.

– Этикетка есть? – задыхаясь от волнения, спросила она.

– Нет. Проклятие! – Лео был в ярости.

– Дайте мне. – Мисс Маркс выхватила у него пузырек.

Лео тут же бросился к шкафу. Он принялся колотить в дверь кулаками.

– Черт, Харроу, что это? Что это за дрянь? Скажи мне, а не то я буду держать тебя там, пока ты не сгниешь.

Ответом ему была тишина.

– Видит Бог, я сейчас… – завопил Лео, но мисс Маркс его перебила:

– Это порошок дигиталиса.

Лео рассеянно на нее посмотрел. Она открыла пузырек и осторожно принюхалась.

– Откуда вы знаете?

– Моя бабушка принимала его от сердца. Запах как у чая, и цвет характерный.

– И какое к нему противоядие?

– Понятия не имею, – сказала мисс Маркс. – Она выглядела очень расстроенной, и с каждым мгновением тревога ее усиливалась. – Но это очень сильное средство. От передозировки можно умереть.

Лео развернулся к шкафу.

– Харроу, – сказал он, – если ты хочешь жить, ты сейчас же скажешь мне, как можно нейтрализовать действие того яда, что ты подсыпал в кофе Меррипену.

– Сначала выпустите меня отсюда, – донесся приглушенный ответ.

– Никаких переговоров! Скажи, что нейтрализует яд, черт тебя дери!

– Никогда.

– Лео? – Это был новый голос.

Лео стремительно обернулся. На пороге стояли Амелия, Уин и Беатрикс. Они смотрели на него так, словно у него отросли рога.

Амелия заговорила с достойным восхищения спокойствием:

– У меня к тебе два вопроса, Лео: почему ты послал за мной и почему разговариваешь со шкафом?

– Там Харроу, – сообщил ей брат.

Выражение ее лица изменилось.

– Почему он там?

– Пытаюсь заставить его сказать, как нейтрализовать действие порошка дигиталиса. – Он злобно взглянул на гардероб. – И я убью его, если он мне не скажет.

– Кто отравился дигиталисом? – требовательно спросила Амелия, побледнев как полотно. – Кому-то плохо? Кому?

– Отравить хотели Меррипена, – тихо сказал Лео и поспешил приобнять сестру, прежде чем закончил фразу: – Но по ошибке яд принял Кэм.

Амелия сдавленно закричала:

– Господи! Где он?

– В цыганском таборе. С ним Меррипен.

В глазах Амелии заблестели слезы.

– Я должна пойти к нему.

– Ты ничем ему не поможешь без противоядия.

Уин протиснулась мимо них и шагнула к тумбочке возле кровати. Быстро и решительно она взяла со стола масляную лампу и коробку со спичками и понесла их к гардеробу.

– Что ты делаешь? – воскликнул Лео. – Ему не нужна лампа, Уин.

Проигнорировав его вопрос, Уин сняла с лампы стеклянный плафон и бросила на кровать. То же самое она проделала с медной горелкой, в которой крепился фитиль, открыв таким образом резервуар с маслом. Без колебаний она облила маслом гардероб. Едкий запах горючей жидкости распространился по комнате.

– Ты сошла с ума? – ошеломленно воскликнул Лео. Поражало не только то, что она делала, но и с какой невозмутимостью она себя при этом вела.

– У меня в руках спички, Джулиан, – сказала она. – Быстро говори, что надо дать мистеру Рохану, или я подожгу шкаф.

– Ты не посмеешь! – крикнул Харроу.

– Уин, – сказал Лео, – ты спалишь весь этот чертов дом. Его же только что отстроили после пожара! Одумайся. Отдай мне эти проклятые спички.

Уин решительно покачала головой.

– Мы что, хотим ввести новую традицию встречи весны? Отмечать возрождение природы ежегодным сожжением дома? Образумься, Уин.

Но та угрюмо уставилась на дверь гардероба.

– Мне говорили, Джулиан, что ты убил свою первую жену. Возможно, с помощью яда. И теперь, зная, что ты сделал с Роханом, я в это верю. И если ты не поможешь нам, я поджарю тебя как гренок. – Она открыла коробку со спичками.

Догадавшись, что она, должно быть, блефует, Лео решил ей подыграть.

– Заклинаю тебя, Уин, – с наигранным драматизмом воскликнул он, – не делай этого! Ни к чему… Господи!

Последнее слово он произнес в тот момент, когда Уин чиркнула спичкой и подожгла гардероб.

Она не блефовала, оцепенев от шока, подумал Лео. Она на самом деле намеревалась испечь ублюдка.

Когда первый яркий язычок пламени взмыл к потолку, из глубин шкафа донесся испуганный крик.

– Ладно! Выпустите меня! Выпустите меня! Дубильная кислота. Дубильная кислота! Она в моем саквояже. Выпустите меня!

– Хорошо. Лео, – сказала Уин, чуть запыхавшись, – ты можешь затушить огонь.

Несмотря на охватившую его панику, Лео не смог подавить сдавленный смешок. Она говорила так, словно просила его затушить свечку, а не остановить горение массивного, охваченного пламенем шкафа. Сорвав с себя сюртук, Лео бросился сбивать пламя с двери гардероба.