Мера любви

Сара покачала головой.

— Это слишком близко отсюда. Лучше всего отнести его на кухню, там у нас все будет под рукой. В твоей комнате мы возьмем матрасы, одеяла, простыни. В кухне есть парильня, надо вымыть его. Позовем Жосса!

Тот сразу же прибежал. Сара спустилась на кухню, а Жосс с Катрин пошли к ней в комнату, чтобы взять все необходимое. В апартаменты молодой женщины действительно никто не входил, и ее вещи были в идеальном порядке.

В двух длинных залах, где готовили пищу для всего замка, было все перевернуто вверх дном, но никаких следов болезни не было видно. Слуги, большей частью, живущие в городе, вероятно, вовремя сбежали.

Сара начала выметать объедки, разбросанные по полу. Все должно быть чисто, ведь здесь надо будет положить матрас. Потом она развела сильный огонь и поставила кипятить огромную кастрюлю с водой, чтобы вымыть все, что было возможно, а в кастрюльку поменьше налила воды, чтобы приготовить отвар для больного.

Никогда еще Сара так быстро не работала. Когда Катрин и Жосс с плетущейся за ними мавританкой вошли в кухню, там все уже было готово. Они с трудом дотащили ворох простыней, одеял и полотенец.

В кухне было жарко, как в печке, и Катрин пришлось сорвать повязку и выплюнуть ягоды можжевельника, обжигающие небо. Она с удвоенной энергией принялась готовить постель и заканчивать уборку, в то время как Сара и Жосс занимались Арно. Катрин старалась всецело сосредоточиться на работе, не позволяя отчаянию завладеть ею. Ей, как воину, надо было в некотором роде раскалиться перед сражением.

Когда Жосс и Сара принесли завернутого в одеяло Арно, они сначала положили его прямо на пол, чтобы снять одежду и как следует отмыть. Больного донага раздели, но, когда Сара принялась стаскивать штаны, она увидела в левом паху красное вздутие.

— Бубон! Он начинает расти.

Когда Арно мыли, он открыл глаза, и Катрин увидела что зрачки его лихорадочно блестели, а белки были сплошь пронизаны кровавыми прожилками. Сердце ее сжалось: болезнь наступала. Катрин знала, с какой молниеносной быстротой она могла сокрушить Арно. Уже одно то, что они застали мужа живым, в то время как все другие были мертвы, было чудом.

Разумеется, решила Катрин, здесь немалую роль сыграли его крепкое телосложение и здоровье, но Сара развеяла ее иллюзии.

— Он, должно быть, был мертвецки пьян! Это, вероятно, и замедлило течение болезни.

Вымытого, одетого в чистую рубашку Арно уложили на матрас, приготовленный женой. Его сразу же стошнило несколько раз подряд. Когда кризис прошел, больной пропотел и обессилел. Надо было заново его мыть.

Как только с этим было покончено, несчастный начал хрипеть и метаться в бреду. На этот раз Катрин показалось, что она поняла его желание — он просил пить.

— Дай ему этот отвар, — сказала Сара, принеся небольшую миску с зелено-коричневатой дымящейся жидкостью. — Я думаю, он уже не горячий.

Прижав голову супруга к своему плечу, Катрин дала ему попить, испытывая необычайное волнение от того, что прижимала Арно к себе как когда-то. Но это была лишь телесная оболочка, лишенная сознания: сердце Арно больше не принадлежало ей. При этой мысли слезы закапали на щеку больного.

Когда она его нежно опустила на постель, он приоткрыл глаза и распухшим ртом стал глотать воздух. Из его уст вылетело единственное различимое слово:

— Катрин!

Это было все, что она поняла. Он еще сказал что-то непонятное. Катрин несколько воодушевилась. Действительно он узнал ее или жена была одним из призраков его страшного бреда? Женщина еще какое-то время сидела на уголке матраса, со слезами на глазах наблюдая, как он борется со смертью.

В это время Сара готовила обед. К счастью, в замке было полно продуктов, и разбойники Арно не успели все съесть. Она нашла ячмень и пшеницу, свинину и ветчину. Цыганка спустилась в курятник и, обнаружив, что чума совершенно не помешала курам нестись, отблагодарила их за это обильным кормом.

Жосс продолжал сжигать умерших, поддерживая во дворе адский огонь. От густого, черного, с тошнотворным запахом дыма потемнело небо. Катрин не отходила от больного. Часами напролет она поила и мыла его, постоянно меняя одежду. С каждой минутой ему становилось хуже.

Когда наступила ночь, все трое падали от усталости, а состояние Арно ухудшалось. Его распухший язык едва помещался во рту, глаза пожелтели, кожа стала сухой и горячей. Несмотря на это, его знобило, и Катрин без устали поправляла одеяла, смазывала мазью потрескавшиеся губы и пыталась накормить его бульоном со взбитыми яйцами, приготовленным Сарой. Но бубон в паху все больше и больше раздувался и вырос размером с яйцо. Сара показала Катрин, как сделать припарку из горчицы, муки, меда и уксуса, которую надо прикладывать на бубон.

— У него единственный шанс выжить, если этот бубон быстро созреет и лопнет. Тогда, может быть, удастся его спасти.

Но Катрин не верила, что это возможно.

— Он умрет, — прошептала она сквозь слезы, — я знаю, что он умрет.

— Так будет лучше, если тебе придется еще из-за него страдать! — проворчала Сара. — Он не заслуживает твоих усилий, опасности, которой ты себя подвергаешь, мы все себя подвергаем… А пока ложись на матрас и поспи.

— Нет, я буду дежурить возле него. Надо постоянно за ним ухаживать.

— Я буду с ним сидеть, по крайней мере, поначалу. Потом меня сменит Жосс, потом ты. Я обещаю, что разбужу тебя, если что-то произойдет.

Никто по-настоящему не спал в эту ночь, а только урывками. Страдания сделали больного невменяемым. Нужно было без конца усаживать его в кровати, поить, мыть. К тому же ночная духота, усиленная жаром костра во дворе и огнем в камине, была нестерпимой. Желая найти место попрохладнее, Катрин отошла подальше и забылась в тревожном сне. Жосс, чтобы быстрее покончить с трупами, зажег второй костер в огромном камине караульной комнаты.

К счастью, дров и сухих щепок было в достатке, и мало-помалу зараженные трупы превращались в безобидный пепел.

Когда наступил день, Катрин, шатаясь от усталости, встала с матраса и пошла помочь Саре ухаживать за больным. Он теперь был спокоен, но его безмятежность пугала сильнее, чем ночное возбуждение. Глаза с желтыми белками еще больше ввалились; а тело оставалось неподвижным, как у мертвеца. Однако больного опять стошнило, и на этот раз Катрин в ужасе увидела, как у него из носа и рта потекла кровь. Бубон, на который постоянно накладывали новые припарки, по-прежнему увеличивался, чудовищно растягивая кожу.

— У нас ничего не получится! — рыдала Катрин. — Нам не удастся его спасти! Бывают минуты, когда он перестает дышать! Надо же что-то делать!

С ней случился нервный припадок, и Саре пришлось побить ее по щекам и вылить на голову ведро воды, чтобы привести в чувство.

— Тебе надо отдохнуть! — приказала она Катрин. — Иначе ты заболеешь, и клянусь тебе, что если это случится, я сразу же прикончу твоего супруга!

В это время вернулся Жосс. Как только рассвело, он, протрубив в рог, вызвал монаха из монастыря.

— Скажите брату Анфиму, что мы еще живы и мессир Арно тоже жив, и что я хочу молока, вы слышите? Молока! Я сейчас спущу на веревке ведро.

Вскоре он получил то, что просил. Несмотря на усталость, Жосс был доволен своей маленькой победой. Сара у, напоила молоком Катрин и молоденькую мавританку. О ней Щ забыли в эту страшную ночь, она укрылась между сундуком для муки и глиняным кувшином для масла. Когда девушка увидела, что Сара взяла метлу, чтобы убрать в кухне, она вышла из своего убежища и молча взяла метлу у нее из рук. Сара недоуменно посмотрела на нее и, откинув мокрую от пота черную прядь волос, выбившихся из-под чепца, улыбнулась ей.

— Как тебя зовут? Меня — Сара, — добавила она, показывая на себя пальцем. — Сара!

— Меня… Фатима! — и дальше с видимым усилием:

— Разговаривать немного!

— Превосходно! — воскликнула Сара. — Иди сюда, дочь моя, я дам тебе поесть и попять, потом ты сможешь работать. Сначала помоги мне перетащить этот матрас в парильню, чтобы госпожа Катрин там поспала.