Нефертари. Царица египетская

— Государь?

Человек обернулся и снял капюшон. Я поразилась его внешности. У него не было мощной челюсти или красиво очерченных скул Пасера, не было суровой бронзовой красоты Рамсеса — сапфировых глаз или ярко-рыжих волос. Он обладал нежной красотой юности, и я никак не могла представить его в роли царя хеттов.

— Я — Урхи-Тешуб, — произнес человек в плаще на безупречном языке Египта.

— Для чего ты прибыл в Аварис? — сухо спросил Рамсес. — Твое войско с тобой?

— Если бы у меня было войско, — горько ответил царевич, — я бы защитил свой трон. Ты получил мое послание?

Пасер поднял свиток.

— Его доставили сегодня вечером.

— Слишком поздно, — сказал хетт. — Мой отец умер во сне, и престол захватил дядя. Царство, оставленное мне отцом, украл его брат. Я прибыл в Египет просить помощи у фараона, которого называют Рамсес Отважный. Я слышал о тебе удивительные вещи — что ты, как никто другой, умеешь поднять на битву воинов. Ты неистов в бою, ты раскидал сотню наших колесниц, когда твое войско в страхе бежало. Если ты поможешь отвоевать мой престол, я верну тебе города, отнятые у твоего предшественника Эхнатона, — все города, которые он отдал. Они навсегда станут твоими.

Рамсес ничего не рассказывал мне о своих воинских подвигах, но на улицах народ прославлял его как героя. Хеттский царевич протянул руку. Примет ли ее Рамсес?

— Я подумаю, — ответил фараон. — Я соберу военачальников и советников. Ты можешь остаться у нас, пока я решаю, что делать.

Пасер облегченно вздохнул.

— А если Хаттусили потребует моей выдачи? — спросил Урхи-Тешуб.

— Здесь ты в безопасности.

— Он узнает, что я здесь, и попросит выслать меня обратно, дабы принять с распростертыми объятиями, — с горькой усмешкой сказал царевич.

— Ему придется довольствоваться твоими письмами. — Рамсес повернулся к Пасеру. — Царевичу нужно отвести лучшие гостевые покои. И пусть кто-нибудь проводит его к пиршественному столу.

— Я провожу, — быстро предложила Хенуттауи. — Покажу хеттскому царю, как веселятся египтяне.

Она протянула ему руку, и царевич с горящими глазами последовал за ней.

— Теперь он, быть может, и не захочет уезжать из Египта, — заговорщицки произнес Рамсес.

Мне подумалось: «Знай царевич, какова Хенуттауи на самом деле, он бы так не сиял».

Мы перешли к длинному столу. Начали подходить визири и полководцы. Аша посмотрел на Исет.

— Не хочешь ли ты пойти в Большой зал, госпожа?

— А не хочет ли Нефертари пойти в Большой зал? — огрызнулась она.

— Хочу, — ответила я. — Но дела Египта важнее моих желаний.

Рамсес, видя, что Исет не собирается уходить, терпеливо сказал:

— Ты иди развлекись.

— А Нефертари?

— Нефертари побудет здесь, — спокойно ответил фараон. — Она нам пригодится. А ты чем поможешь?

Исет оглянулась на визирей, словно ища поддержки, но те смотрели враждебно.

— Думаю, ты гораздо лучше справишься там, в Большом зале.

Рамсес вовсе не собирался ее обидеть.

Исет резко развернулась и вылетела вон, с таким грохотом захлопнув дверь, что по залу пронеслось эхо.

Полководцы старались не смотреть Рамсесу в глаза. Он повернулся ко мне, но и я избегала его взгляда — пусть видит, как я возмущена поведением Исет.

Пасер тактично прокашлялся.

— Царевич Урхи, — начал он, — сын хеттского царя, пришел к нам с известием, что царь Муваталли умер во сне.

Слушатели испуганно зашептались. Пасер ждал, пока они обсудят возможные причины. По мнению Рахотепа, тут не обошлось без яда. Полководец Кофу предположил, что царь ослаб от многочисленных войн.

— Как бы то ни было, — продолжил Пасер, — трон перешел к его сыну, царевичу Урхи. Но Урхи только семнадцать лет, он никогда не командовал войсками. Он не фараон Рамсес, народ ему не доверяет. Народ принял в качестве царя его дядю, полководца Хаттусили.

— И чего этот царевич хочет от Египта? — подозрительно спросил Анхури.

— Он хочет, чтобы мы посадили его на трон, — ответил Рамсес. — Царевич явился в Аварис с весьма заманчивым предложением.

Снова заговорил Пасер:

— Царевич Урхи предложил вернуть нам земли, которые хетты отняли у фараона-еретика.

— Все земли? — не удержался Аша.

— Все, — подтвердил Рамсес.

Аша покачал головой.

— Откуда нам знать, что он не передумает? Вспомните Кадеш. Хеттам нельзя доверять!

— Мы можем прийти на земли хеттов и попасть в западню, — согласился Рамсес. — Окажется, что царевича никто не лишал трона. Нас разобьют, и Египту придет конец.

— Вряд ли Урхи настолько коварен, — сказала я. — Он никогда не водил войско в сражение. Стоит послушать, что говорят о нем во дворце слуги-хетты. Они повторяют толки, принесенные путешественниками, и называют его славным и хорошим, но только царевичем, а царем — никогда. Кто из египтян осмелился бы назвать Рамсеса царевичем?

Все молчали.

— Если Рамсес отправится с ним в Хеттское царство, Египет получит большую выгоду; Урхи не посмеет нарушить обещание. И он не воин. Однако если царевич недостаточно умен, то корону он сохранить не сможет.

Визири согласно кивали. Египет поможет Урхи вернуть трон, но если он снова его потеряет — к чему тогда все наши усилия?

— А как же перемирие? — спросил Аша. — Если царевич останется здесь, как поступит Хаттусили?

— Он вполне может нарушить перемирие, заключенное его братом, — заявил визирь Небамон.

— Хетты уже не так сильны, — возразил Пасер. — После смерти Еретика — пока они захватывали наши земли на севере — ассирийцы захватили Митанни.

— А теперь ассирийцам и этого мало, — задумчиво сказал Рамсес.

— Теперь они двинутся на запад, — согласился Пасер, — на города, принадлежащие хеттам. Имея у себя за спиной Ассирию, Хаттусили не может позволить себе враждовать с Египтом.

Рамсес откинулся назад и закрыл глаза. Полководцы ждали, пока он примет решение.

— Мы пошлем Хаттусили договор, — медленно начал фараон. — Подписанный мирный договор между Египтом и Хеттским царством. И обязательство предоставить военную помощь в случае ассирийского вторжения. Хетты — наши враги, но сейчас Ассирия — более серьезная угроза.

— Если Хаттусили подпишет договор, — добавил Пасер, — мы пообещаем ему помощь в случае голода.

— А в обмен на это, — воодушевился Рамсес, — они откроют нам путь к своим портам. И в Кадеш.

Визирь Небамон недоверчиво заметил:

— Ни одна держава не заключала с врагом подобного соглашения.

Рамсес выпрямился.

— Значит, мы будем первыми.

До самого рассвета советники сидели в тронном зале, обсуждая условия договора, но к утру нас осталось трое — Рамсес, Пасер и я. В храме завершилась утренняя служба, и Уосерит принесла нам свежих плодов.

— Расскажите мне про договор, — попросила она, но Рамсес так устал, что и разговаривать не хотел.

— Договор даст Хаттусили возможность сохранить мир и укрепить свой трон, — сказала я. — Если он не захочет подписать, то ему грозит война и с Египтом, и с Ассирией. У нас же еще остается царевич…

Пасер устало улыбнулся.

— Фараон Рамсес ищет новые политические пути. Если Хаттусили не подпишет, мы предложим такой же договор Ассирии.

— Речь идет не только о военной помощи, — добавила я. — Если какой-нибудь преступник решится бежать и спрятаться в стране хеттов, они должны будут выслать его в Египет. А если хеттский преступник перебежит к нам, мы тоже вышлем его обратно.

Уосерит увидела на папирусе мое имя и посмотрела на меня. Моя подпись стоит на официальном документе! Получается, что я — царица, хоть меня еще не объявили главной женой. Мне хотелось танцевать, кричать об этой новости из каждого окна, но нужно было хранить молчание. Пока Хаттусили не подписал договор, все следует держать в тайне. Зато если он подпишет, весь двор узнает, что на договоре есть моя подпись.

— Вам не помешает поспать, — сказала Уосерит с неподдельной радостью в голосе. — Ночь у вас была трудная… Хотя и очень плодотворная.