Горец-дикарь

– Лукас?

– Да, любовь моя?

– Я ведь больше не девственница.

Ему хватило мгновения, чтобы понять, какого рода предложение делала сейчас Кэтрин. Он схватил ее за платье на спине и потянул вниз. Когда Кэтрин оказалась лежащей на спине, Лукас лег сверху.

– Дикарь, – пробормотала она, беря его за длинные волосы, заплетенные в косы, и притянула лицо мужа к себе.

– Твой дикарь, – выдохнул он, прижимаясь губами к ее губам.

– Весь мой. Итак, когда же начнется соблазнение?

– Терпение, женщина. Есть еще одна вещь, которую я хочу сделать. Я хочу сказать то, что мне следовало сказать еще год назад. Это признание могло бы помочь нам избе жать хотя бы части тех неприятностей, которые выпали нам с тобой.

– И что же это такое? – спросила она, принимаясь расшнуровывать рубашку Лукаса.

– Я хочу сказать тебе, что безумно люблю тебя, что ты для меня – сам свет жизни и вторая половина моей души.

– Я вела себя также нерешительно, как и ты. Поэтому м тоже хочу сказать тебе сейчас, что люблю тебя, мой прекрасный голубоглазый дикарь, и всегда буду любить тебя.

Лукас прижался к ее губам поцелуем, пытаясь вложить в него все те красивые слова, которые не мог произнести.

– О Боже, это было чудесно, – прошептала Кэтрин. Ее сердце, переполненное опасной смесью из нежности и желания, забилось еще быстрее. – Ну так как насчет соблазнения? – протяжно проговорила она.

Лукас рассмеялся и опять поцеловал ее.

Эпилог

Лето 1483 года

– Его я поймала. Тебе осталось только изловить ее.

Лукас, шедший за своей дочерью Морейн, рассмеялся. Маленькая девочка двигалась вперед с невероятной скоростью для ребенка, который начал ходить совсем недавно. Ее густые черные кудряшки подпрыгивали при каждом шаге, и Лукасу не надо было заглядывать ей в лицо, чтобы знать – маленькое ангельское личико Морейн сейчас озаряла широкая улыбка. Еще Лукас знал, что дочка начнет кричать так же громко, как только что кричал ее брат, когда он наконец настигнет ее. Протянув к Морейн руки, Лукас обернулся назад и увидел, как Кэтрин пытается запихнуть упирающегося Лаханна обратно в повозку. Энни, Робби и Патрик смотрели на это и смеялись. Лукас покачал головой, думая о том, что им следовало взять с собой в путешествие побольше народу, чтобы было кому собирать детей. Лукас ухватил дочку за запястье.

– Нет! – сказала Морейн. Ее тельце напряглось, когда Лукас поднял ее на руки.

– Ну, моя дочурка, что это такое? Я твой папа, и я говорю тебе «да», – ответил он.

Когда Морейн повернулась к нему и уставилась своими огромными глазами – точь-в-точь такими же, как у ее мамы – и одна большая слеза медленно скатилась по ее щечке, Лукас вздохнул. Он порадовался, что Кэтрин была способна обращаться с их дочерью строго, потому что каждый раз, когда ему нужно было проявить твердость характера, Лукасу казалось, что это была самая сложная задача, с которой он когда-либо сталкивался за всю свою жизнь. И что еще хуже, хотя Морейн еще не исполнилось и двух лет, она уже, видимо, точно знала, как можно обвести отца вокруг своего маленького пальчика. Единственное, что еще как-то поддерживало в нем уважение к себе и примиряло с такой слабостью характера, – это то, что Морейн точно также поступала со всеми мужчинами – и мальчиками, и стариками, что обитали в крепости.

Лукас поставил дочку на ноги и указал пальцем в сторону повозки. Он надеялся, что этот жест выглядел достаточно внушительно. Морейн взглянула на него, потом перевела взгляд на его палец и долго молча смотрела на него, а потом уже повернула голову в сторону повозки. Ее брат Лаханн наконец успокоился и стоял спокойно рядом с мамой. Его светлые волосы растрепал ветер, один палец он держал во рту и внимательно наблюдал за сестрой. Морейн выкрикнула его имя и побежала в сторону повозки со своей обычной головокружительной быстротой. Лукас направился за ней следом. У него было сильное подозрение, что именно так она будет подходить ко всему в жизни. «От этого я точно поседею раньше времени», – сказал себе Лукас, поднимая ее вверх и сажая в повозку.

– Я очень сильно надеюсь, что этот безумный галоп, который они нам сейчас показали, заставит их сидеть тихо и спокойно все оставшееся время, – сказала Кэтрин, помогая Энни завернуть детей в одеяла.

– Может быть, спокойно. Но вот тихо – вряд ли, – ответил Лукас, когда Морейн и Лаханн начали разговаривать друг с другом на каком-то только им понятном языке. – Остается только догадываться, что они могут с таким жаром обсуждать.

– Может быть, то, насколько им надоели эти родители? – Кэтрин усмехнулась и поцеловала Лукаса в щеку, когда он помог ей забраться обратно в повозку.

– О да, эти огромные злюки, которые постоянно ограничивают им свободу. – Лукас поцеловал Кэтрин в лоб. – Мы приедем в Гласкриг еще до заката солнца, любовь моя.

– Путешествие оказалось не таким уж и долгим. Во всяком случае, для меня, – добавила Кэтрин. Она посмотрела на двойняшек и попыталась осторожно пригладить растрепанные волосы Лаханна. – Надеюсь, твой брат Артан представляет, что случится с его домом, когда туда ворвутся эта два маленьких бесенка.

– Вспомни все, что он рассказывал о его собственных сыновьях, Айдене и Эрике, а также о малышке Меган, дочке Ангуса, – произнес Лукас, садясь на коня. – Я думаю, что ему не привыкать к детским шалостям.

Дональд стегнул лошадей, и повозка двинулась вперед. Кэтрин проводила взглядом Лукаса, который присоединился к Робби и Патрику, которые ехали верхом. Ей всегда было приятно смотреть на мужчину, за которого она вышла замуж. Он выглядел просто великолепно. Несмотря на хромоту, он казался ей образцом красоты. И грациозности тоже, если таковую вообще можно найти в большом сильном мужчине.

«И Лукас подарил мне здоровых, крепких детей», – подумала она, с улыбкой глядя на дочку с сыном. Кэтрин все еще с трудом верилось, что ей удалось без проблем родить двойню, мальчика и девочку, внешность которых представляла собой изумительное смешение черт отца и матери. У Лаханна были ее светлые волосы и глаза Лукаса, а у Морейн наоборот – густые черные волосы и глаза, как у мамы. Все в Данлохане ужасно баловали их, и Кэтрин опасалась, что это вконец испортит детей.

Она надеялась, что для брата Лукаса и его жены появление двух сорванцов в доме не станет слишком тяжелым испытанием. Кэтрин полагала, что Лукас с Артаном захотят ездить с семьями друг к другу в гости так часто, как только возможно. Ожидающие рождения ребенка жены, работа, погода и маленькие дети, для которых такое путешествие было слишком тяжелым, – причин, по которым братьям приходилось видеться реже, чем им хотелось, и так было слишком много.

– Ты волнуешься, Кэтрин? – тихо спросила Энни, когда увидела, что двойняшки начали постепенно погружаться в сон.

– Немножко, – неохотно призналась она. – Мы переписывались с Сесилией, но я еще ни разу ее не видела. Скоро мы встретимся с ней, и мои дети познакомятся со своими двоюродными братьями. Я хочу, чтобы наше знакомство прошло отлично, но эти сорванцы могут все испортить.

Энни кивнула и сказала:

– Да, могут. Но ведь у тебя есть я, да и в Гласкриге можно отыскать полно нянь, я в этом уверена.

– Конечно. – Кэтрин поморщилась. – Просто я знаю, с каким нетерпением Лукас ждет встречи с братом, и мне не хочется, чтобы этот момент был чем-то омрачен. Они слишком давно не видели друг друга. Все время мешали какие-то дела, а потом – беременные жены и появление детей, с которыми нельзя было отправляться в путешествие. Не нужно добавлять к этому списку другие причины, которые заставят Лукаса с Артаном откладывать визиты друг к другу.

– Все будет хорошо. На самом деле, – сказала Энни, видя, что Кэтрин продолжала хмуриться. – Письма госпожи Сесилии всегда были приятными, веселыми и полными теплых чувств. Я уверена, что она такая же, какой мы представляем ее себе по этим посланиям. И ты уже несколько раз встречалась с Артаном. Дети будут играть вместе и шалить – то есть вести себя, как все обычные дети. – Энни ласково погладила тонкие рыжие волосики своего ребенка, который спал больше, чем бодрствовал, так как ему было всего лишь пять месяцев. – Не могу дождаться, когда мой маленький Йен сможет бегать и играть с остальными детьми.