Замужем с утра (Обвенчанные утром)

 — Он нашел меня. — Кэтрин протянула руки, Доджер мгновенно шмыгнул к ней на грудь и свернулся там клубком. Девушка принялась гладить его, шепча ласковые слова. — Знаешь, Доджер пытался защитить меня. Он укусил Уильяма за руку, довольно сильно. — Кэтрин нежно потерлась носом о шерстку зверька. — Храбрый хорек, мой маленький страж.

 — Молодец, Доджер, — похвалил зверька Лео. Поднявшись на ноги, он подошел к брошенному на стул сюртуку и пошарил в карманах. — Полагаю, резонно задать вопрос... женившись на тебе, я получу в придачу и хорька?

 — Думаешь, Беатрикс согласится отдать мне Доджера?

 — Можешь не сомневаться. — Лео уселся на кровать рядом с Кэтрин. — Сестра всегда говорила, что сердце Доджера принадлежит тебе, поэтому ты его истинная хозяйка.

 — Правда?

 — Ну да, ясное дело. Достаточно вспомнить страсть Доджера к твоим подвязкам. Впрочем, нельзя его в этом винить. — Лео взял девушку за руку. — Я хочу кое о чем спросить тебя, Маркс.

Кэтрин с готовностью выпрямилась, позволив хорьку обвиться вокруг ее шеи наподобие боа. Глаза ее радостно вспыхнули.

 — Это пятое или шестое предложение, точно не помню, — пробормотал Лео.

 — Всего лишь четвертое.

 — Последнее было вчера, ты его посчитала?

 — Нет, на самом деле твои слова означали скорее «Спустишься ли ты с крыши?», чем «Выйдешь ли ты за меня замуж?».

Лео невозмутимо изогнул бровь.

 — Как бы там ни было, давай соблюдать формальности. — Он надел кольцо на безымянный палец левой руки Кэтрин.

Это было самое восхитительное кольцо, какое ей только доводилось видеть. Его украшал великолепный серебристый опал, в глубине которого сверкали голубые и зеленые искры. Стоило Кэтрин пошевелить рукой, и камень переливался, сияя изумительным светом. Опал окружала кайма из маленьких искрящихся бриллиантов.

 — Это кольцо напоминает мне твои глаза, — признался Лео. — Хотя оно далеко не такое красивое. — Он замолчал, пристально глядя на девушку. — Кэтрин Маркс, любовь моей жизни... ты станешь моей женой?

 — Прежде я хочу ответить на другой вопрос, — сказала Кэтрин. — Тот, что ты задавал мне раньше.

Лео улыбнулся, прижавшись лбом к ее лбу:

 — Насчет фермера и овец?

 — Нет... Что случится, если всесокрушающая сила встретится с непреодолимым препятствием?

Лео весело рассмеялся:

 — Скажи мне ответ, любимая.

 — Всесокрушающая сила замрет. А непреодолимое препятствие двинется ей навстречу.

 — М-м-м, мне нравится твой ответ. — Губы Лео нежно коснулись губ Кэтрин.

 — Милорд, я не желаю больше, просыпаясь по утрам, называться Кэтрин Маркс. Хочу как можно скорее стать твоей женой.

 — Завтра утром? Кэтрин кивнула.

 — Хотя... мне будет недоставать твоего обращения «Маркс». Я успела полюбить его.

 — Тогда я буду называть тебя Маркс время от времени. Особенно в пылу страсти. Давай попробуем.

Голос Лео упал до обольстительного шепота.

 — Поцелуй меня, Маркс...

И Кэтрин, смеясь, закрыла ему рот поцелуем.

Эпилог

Год спустя

Плач младенца разрезал тишину.

Лео вздрогнул, мгновенно вскинув голову. Его выставили из спальни, где рожала Кэтрин, и ему вместе с остальными членами семьи пришлось ждать в гостиной. Амелия, оставшаяся с роженицей и доктором, время от времени спускалась вниз и передавала краткие сообщения Уин или Беатрикс. Кэм с Меррипеном держались с раздражающей бодростью, не сомневаясь в благополучном исходе — оба считали себя знатоками, ведь их жены счастливо разрешились от бремени.

За минувший год в семействе Хатауэев произошло пополнение. В марте Уин произвела на свет здорового мальчика, Джейсона Коула, по прозвищу Джейдо. Два месяца спустя Поппи родила маленькую рыжеволосую девочку, Элизабет Грейс, на которую Гарри не мог надышаться, как, впрочем, и весь персонал отеля «Ратледж».

Теперь настала очередь Кэтрин стать матерью. И если для других в рождении ребенка не было ничего необыкновенного, для Лео это событие стало настоящим испытанием. Он сходил с ума от тревоги. Видеть жену страдающей от боли было невыносимо, Лео необычайно остро ощущал свою беспомощность. Его заверяли, что роды протекают успешно, но все было тщетно... долгие часы родовых схваток казались ему вечностью.

Лео провел восемь часов в гостиной, опустив голову на руки, притихший, мрачный, безутешный. Он так боялся за Кэтрин, что едва выдержал разлуку с ней. Как он и предрекал когда-то, его любовь к жене напоминала безумие. Слова Кэтрин тоже сбылись: ей легко удавалось ладить с мужем. Они во многом были очень разными и все же, возможно, благодаря этому удивительно подходили друг другу.

Их брак оказался на редкость счастливым. Они развлекали друг друга яростными смешными спорами и длинными проникновенными разговорами. Оставаясь наедине, супруги часто говорили на своем особом языке, обменивались загадочными фразами, понятными лишь им двоим. Они были любящей парой, страстной и нежной, пылкой и игривой. Но самое удивительное, эти в прошлом непримиримые противники легко уступали друг другу, проявляя мягкость и такт.

Лео никак не ожидал, что женщина, всегда беспощадно высмеивавшая худшие его качества, будет замечать и ценить лишь лучшее в нем. Он и не подозревал, что его любовь к Кэтрин усилится, расцветет, заполнит все его существо. Когда такое сильное чувство завладевает душой, мужчине остается лишь сдаться.

«Если что-то случится с Кэтрин... если вдруг роды окажутся слишком тяжелыми...»

Лео медленно поднялся, сжав руки в кулаки, когда в гостиную вошла Амелия с новорожденным младенцем на руках. Она замерла в дверях, и вся семья с тихими возгласами выступила ей навстречу.

 — Прелестная девочка, — радостно улыбаясь, объявила Амелия. — Доктор сказал, что у нее чудесный цвет лица и сильные легкие. — Она протянула ребенка брату.

Лео, охваченный страхом, застыл на месте. Не взяв младенца из рук сестры, он хрипло произнес, испуганно глядя ей в глаза:

 — Как Маркс?

Амелия тотчас поняла, что он испытывает. Голос ее смягчился.

 — Превосходно. Она отлично себя чувствует, дорогой, ты можешь прямо сейчас подняться к ней. Но сперва поздоровайся со своей дочуркой.

Лео с облегчением перевел дыхание, а затем осторожно взял ребенка на руки. Он с изумлением увидел крошечное розовое личико и ротик, напоминающий розовый бутон. Девочка казалась такой легкой... трудно было поверить, что в маленьком свертке скрывается живое человеческое существо.

 — Она вылитая Хатауэй, — с улыбкой сказала Амелия.

 — Что ж, мы сделаем все возможное, чтобы это исправить. — Наклонившись, Лео поцеловал малышку в крохотный лобик, темные волосики щекотно коснулись его губ.

 — Вы уже выбрали имя? — спросила Амелия.

 — Эммелин.

 — Французское. Прелестно. — Амелия почему-то тихонько рассмеялась, прежде чем задать новый вопрос. — А как вы собирались назвать мальчика?

 — Эдвард.

 — В честь папы? Чудесно. Думаю, ему подойдет это имя.

 — Кому подойдет? — недоуменно отозвался Лео, не сводя глаз с дочери.

Погладив брата по щеке, Амелия жестом показала ему на дверь, где стояла Уин с другим свертком. Вокруг нее сгрудились Меррипен, Кэм и Беатрикс.

Лео изумленно округлил глаза:

 — Господи, близнецы!

Кэм подошел к нему с широкой улыбкой:

 — Какой красивый мальчик. Желая стать отцом, вы старались на славу, phral.

 — Лео, ты как раз вовремя обзавелся наследником, — добавила Беатрикс. — Оставался всего один день!

 — Вовремя для чего? — удивился Лео. Передав дочь Амелии, он взял сына из рук Уин. Заглянув в личико ребенка, он во второй раз за этот день восхищенно замер, охваченный любовью и нежностью. Казалось, сердце не в силах вместить переполнявший его восторг.

 — Для того чтобы сохранить за собой копигольд, разумеется, — отозвалась Беатрикс. — Теперь Рамзи-Хаус навсегда останется нам.