Обольщение в красном

– Вообще-то я думаю, что сказалось. Себастьян кое-что узнал об этом порохе, – проговорила Одрианна. – Мы обнаружили, что отец действительно мог иметь к этому делу какое-то отношение, однако были и другие участники, совершившие куда более серьезные поступки.

Морган не шевельнулся, его глаза оставались закрытыми. И все же Одрианна почувствовала, что его охватила тревога.

– Это интересно, – проговорил маркиз. - И что же еще ему удалось узнать?

И Одрианна поведала ему о молодом канонире, о надписях на бочонках с порохом, о том, как было обнаружено название компании. Она описала Уиттонбери схему, по которой хороший порох высыпали из бочонков и продавали контрабандисту, и как один человек из арсенала, а другой – из Лондона получали деньги за контрольные проверки, подтверждающие, что порох в бочонках надлежащего качества. Она также сообщила маркизу, что эти же люди следили за тем, чтобы отчеты о плохом порохе были вовремя затеряны.

Но дальше этого Одрианна не пошла. Она не сказала, что Себастьяну известно о том, кто владел фабрикой во время войны. Она сообщила маркизу достаточно для того, чтобы он догадался об остальном, если, конечно, правда ему уже известна.

Уиттонбери открыл глаза и огляделся по сторонам. Вид у него был немного грустный, но при этом очень задумчивый.

Наконец он глубоко вздохнул.

– Тогда Себастьян узнает и все остальное, если, конечно, уже не узнал, – проговорил он. И, прикрыв глаза рукой, добавил: – Слава Богу!

Выражение его лица изменилось. Наконец взял себя в руки и посмотрел на Одрианну. Судя по всему, он испытывал огромное облегчение. А еще страх и отчаяние.

Сердце Одрианны ныло от боли за него.

– Недавно Себастьян узнал о двух ваших друзьях, – сказала она. – И он не уверен, что хочет выяснить правду до конца.

– Нет, конечно, нет. Но он решит, что должен это сделать, это же дело чести. – Морган опустил глаза на свои ноги. – Я считал, что это мое наказание, – признался он. – Узнав, что натворили Кении и Саймс и как я помогал им… Видишь ли, человек не может отправить своих лучших друзей в тюрьму или куда похуже… Вот я и отправился на войну, чтобы исправить хоть что-то. Но когда судьба решила, что я должен заплатить более высокую цену, я принял свою потерю как справедливую.

– Так именно поэтому вы отказываетесь лечиться? Потому что боитесь, что судьба в таком случае попросит у вас еще более высокую плату?

– Нет, дорогая моя девочка, – вздохнул маркиз. – Я заслужил это наказание, поэтому и не верил, что излечение возможно.

Одрианна потянулась к нему через стол, и маркиз взял ее за руку.

– А ваши друзья знают, что вам все известно?

Уиттонбери покачал головой:

– Они считают, что были предельно осторожными, однако когда знаешь человека всю жизнь, то всегда можно понять, что что-то происходит. Так же было и с ними. Какие-то обрывки разговоров между ними, замечания невпопад… Новый экипаж, который явно был Кеннингтону не по карману… Игра на большие суммы, хотя прежде ни один из них не мог себе этого позволить… И я заподозрил, что на этой фабрике творится что-то неладное. Был еще третий партнер, человек, которого я не знаю. Это он наобещал им несметных богатств, чем и усыпил их бдительность. Мои друзья – люди небогатые, вот ему и удалось заморочить им голову. Они поверили, что, вложившись в покупку мастерских, получат потом столько денег, сколько им и не снилось.

– Что ж, возможно, так оно и было, – заметила Одрианна. – Но их везение не было веской причиной для того, чтобы рассказывать вам, что они делают на самом деле.

– Именно это я себе и говорил, – кивнул Уиттонбе-ри. – Но я все знал. Да, они были безумно рады тому, что могут безудержно бросаться деньгами, однако за этой радостью явственно различались страх и чувство вины. Я нюхом чуял это. И меня это беспокоило, потому что именно я замолвил за них словечко. Именно мое имя связывали с этим контрактом, а не их имена. А потом стали появляться первые сообщения об этой кровавой бойне – задолго до того, как война закончилась и до того, как эта история просочилась в газеты. В армии понимали: с солдатами на том холме случилось что-то страшное. Разумеется, все стало известно и мне, как становится известно всем влиятельным пэрам. – Отвернувшись, Морган покачал головой. И крепче сжал руку Одрианны. – Я сказал Кении и Саймсу о том, что произошла какая-то чудовищная история с порохом, и спросил их, как такое могло произойти, если порох проходит несколько ступеней проверки. Я попросил их провести экспертизу. В конце концов, это они владели мастерскими, на которых производили этот порох. Но они поклялись мне, что все в порядке и что порох качественный. И вот такое произошло… – Морган посмотрел на нее таким пронзительным взглядом, какой она видела только у брата. – И я знал… Знал, что все дело в порохе, который производили на этой фабрике. Это было написано на их лицах. Им обоим не свойственна особая осторожность, да и врать они не умеют. И я убедил армию купить производство у двух дураков, которые натворили такое, что добрые люди были убиты. А еще я понял тогда, что никогда не прощу себя.

Поэтому он так покорно и принял свой недуг, приковавший его к креслу, сочтя это справедливой карой, подумала Одрианна. Она представила, как Морган все ждет, что правда наконец откроется. Он надеялся, что это произойдет, и в то же время боялся этого.

Что там говорил Себастьян? «Я сделаю это за него»? Так оно и случилось, только он и предположить не мог, что все пойдет именно так.

– Передай Себастьяну все, что я тебе рассказал, когда узнаешь, что он решил проводить расследование дальше, – попросил Уиттонбери. – Но я не хочу, чтобы он о чем-то меня спрашивал. Себастьян заслуживает лучшего, и, уж во всяком случае, он не должен допрашивать родного брата о таких вещах. Не могу я и в глаза ему смотреть. Похоже, для меня дело кончится тем же, с чего оно начиналось: с моральной трусости.

– Вы не были трусом, – заверила его Одрианна. – И не вы совершили это преступление. Вас обманули двое лучших друзей.

– Я должен был догадаться, что они затеяли что-то нехорошее. Кении и Саймс вкладывают деньги в покупки мастерских по производству пороха? Брат отнесся бы к такому сообщению весьма скептически, и мне следовало бы так же отреагировать на него. Я должен был потребовать встречи с ними и выяснить, кто сделал им такое предложение. Я должен был сказать Себастьяну, где следует искать, когда он начал свои поиски, а не трястись от страха, опасаясь, что из-за возможных неприятностей потеряю остатки достоинства. – Потянувшись, Морган поцеловал руку Одрианны. – Мне очень жаль, что имя твоего отца упоминалось в связи с этим делом, Одрианна. Когда это случилось, я спросил у них, считают ли они, что он – тот самый человек, которого смогли подкупить. Оба сказали «нет», и я уверен, что они говорили правду.

– Именно мой отец давал последнее заключение перед тем, как порох отправляли на войну. И если бы отчеты о плохом качестве пороха приходили из арсенала, он бы увидел их, – промолвила Одрианна. – Мне бы очень хотелось верить в то, что вы только что сказали, но следует признать, что подозрение пало на моего отца не случайно.

Морган едва заметно покачал головой.

– Кто угодно мог быть их человеком в Совете по боеприпасам, но только не он, – убежденно проговорил маркиз. – Возможно, это самая ужасная часть порохового дела – видеть, как умирают добрые люди из-за моей слабости. Мне и в голову не приходило, что он покончит жизнь самоубийством. Кении и Саймс тоже не могли заподозрить такого. Вот так и получилось, что три идиота и трус причинили столько горя твоей семье.

Одрианна все еще боялась верить ему. Похоже, он лжет ради того, чтобы сделать что-то хорошее для нее, вот и все. Ему больше нечего терять. И все же ее сердце наполнилось надеждой, а его слова затронули ее чувства, даже если он говорил неправду.

Морган выпустил ее руку. Нашарив в кармане носовой платок, он вытер лицо.