Обжигающий огонь страсти

Праздничный бал в честь дня рождения Джуно был омрачен лишь одним обстоятельством: деда Диринга уложила в постель болезнь – подагра и радикулит.

Появление матери и дочери – они шли вместе по обеим сторонам коляски Джона – вызвало всеобщее восхищение в бальном зале.

На Адди было тюлевое платье а-ля Тальони, [16] расшитое серебряной нитью, и горностаевое боа, наброшенное на обнаженные плечи. Прическа – в классическом греческом стиле, за каждым ухом сверкал золотистый цветок акации.

Джуно была в розовом кисейном платье, с туго облегающим корсажем. В волосах у нее красовалась роза, вторая роза была приколота к талии. Греческой прическе она предпочла обычную: ее прекрасные волосы были гладко зачесаны и стянуты узкой лентой, украшенной бисером.

По моде тех времен на ногах красавиц поверх телесного цвета кашемировых чулок были надеты прозрачные шелковые чулки. Красоту их ножек подчеркивали атласные, с тупыми мысками туфельки на маленьком каблучке со стягивающими лодыжки ремешками. Толпа приглашенных гостей пестрела модными тогда тканями – поплином, парчовым газом, атласом, шелком и кисеей самых разных цветов – белого, розового, лазурного, цвета пармской фиалки и наиболее популярного – желтого. У нескольких женщин в волосах и на корсажах были приколоты черные креповые цветы в знак траура по недавней кончине короля Георга Четвертого; кое у кого из мужчин на рукавах можно было видеть черные повязки. В списке молодых людей, пригласивших Джуно на танец, первыми значились Джон и Ланс Коулмены, братья, которые еще с младших классов школы соперничали, стараясь добиться расположения Джуно. Джон, старший, был блистательным адвокатом; Ланс, младший, стал партнером отца и менеджером его предприятий.

Сайрас Коулмен приехал в Австралию в 1800 году из Нью-Бедфорда, штат Массачусетс, где был помощником капитана на китобойном судне. В то время в Новом Южном Уэльсе, располагавшем небольшим китобойным флотом, Сайрас принял предложение капитана, владельца судна, который обещал ему партнерство с выделением третьей части прибыли в его деле. Новый Южный Уэльс экспортировал тогда триста тонн китового жира. Это было ничтожно мало, если учесть, что киты, отловленные у берегов Австралии, были самыми крупными в мире. Китовый жир считался тогда лучшим маслом для ламп.

Через два года напряженной работы по добыче китов, а также расширения торговли китовым жиром австралийский экспорт превысил сумму в сто двадцать тысяч фунтов в год. К 1810 году флотилия Коулмена—Хенли насчитывала семь судов. В следующем десятилетии компания занялась также тюленьим промыслом. Шелковистые шкуры тюленей, добытых в холодных северных водах, пользовались большим спросом не только в Англии и Америке, но даже и в далеком Китае.

Понятно, почему Джон Блэндингс мечтал выдать свою приемную дочь за одного из наследников Коулмена.

– Понимаешь ли ты, какое значение этот союз мог бы иметь для меня? – как-то сказал он жене, но тут же поправился: – Я хочу сказать, для твоего и моего отца, для компании. И разумеется, для тебя и Джуно. – Его сцепленные, странно скрюченные пальцы напоминали Адди извивающиеся щупальца спрута. – Империя Блэндингсов—Дирингов—Коулмена оттеснила бы на второй план даже фирму Мак-Артура.

Когда Джон, с раскрасневшимся лицом и лихорадочно горящими глазами, дрожа от возбуждения, говорил с таким пылом, Адди охватывал страх, или, точнее говоря, презрение, даже омерзение, ибо она не могла принять такую безграничную алчность, которая стала его жизненной философией. И вместе с тем ее снедало чувство вины. Ей часто казалось, что безудержное стремление Джона к деньгам и власти объясняется сексуальной неудовлетворенностью.

Глядя, как ее уже взрослая дочь кружится по зеркальному паркету в объятиях Джона Коулмена, Адди ощущала прилив тоски. Ей почему-то было очень жаль себя. Она вспоминала, как они с Джоном, совсем еще юные, отплясывали на балах, ни о чем не думая, не заботясь о будущем. Их беспечная радость была законной привилегией юности, а та жизнь, которая им досталась с Крегом, была лишена многих простых удовольствий и развлечений, которые Джейсон и Джуно принимали как должное. «Неужели я завидую своей собственной девочке?» – спросила она себя.

Подумав, что это, наверное, так и есть, Адди печально улыбнулась. Но, заметив, что к ней приближается Уилл Уэнтворт, постаралась скрыть свою меланхолию.

– Вы выглядите просто божественно. Разрешите пригласить вас на танец?

– Спасибо за комплимент и за приглашение.

Она оглядела его черный фрак, черные брюки и черный галстук.

– Я вижу на тебе траур. Вот уж не думала, что ты будешь горевать по старику Георгу.

Он усмехнулся:

– Это просто дань последней моде в Лондоне и Париже.

– Если это мода, то, по-моему, прескучная.

Оркестр, состоявший из духовых инструментов, скрипок, барабана и клавикорда, закончив вальс, начал играть какую-то бравурную мелодию, в которой чувствовалось что-то славянское.

Адди прислушалась.

– Что они играют?

– Мазурку. Я научился этому танцу у польской графини, любовницы генерала Пуласки. [17] Пошли со мной и держись за меня крепче.

После того как Адди приноровилась к своему партнеру, мазурка ей очень понравилась. Ее танцевали группами по четыре—восемь пар, и она чем-то напоминала быстрый вальс. Мимо них пролетели Джуно и Джон Коулмен. Юбки шелестели, и девушка заливалась звонким, как колокольчик, смехом.

– Похоже, виновница торжества от души развлекается.

– А почему бы и не развлекаться? Она молода, хороша собой, и за ней ухаживают прекрасные молодые люди.

– Дочь пошла по стопам матери, – пошутил он. – Только в тебя была влюблена добрая половина всех мужчин Нового Южного Уэльса.

– Это, по-видимому, следует считать преувеличением?

– Нет, это святая правда.

– Льстец. Ты что-нибудь слышал в. последнее время об Уильяме Лайте?

– Нет, но сегодня утром я получил письмо от его тестя, герцога. Он, как и многие, крайне озадачен неожиданным разрывом молодых. Как ты знаешь, он очень хорошо относится к Уиллу и по-прежнему поддерживает его кандидатуру на пост главного картографа Австралии.

– И каковы будут его обязанности?

– Ты знаешь, что на юге намечается основать новое поселение. Этот проект был выдвинут Эдуардом Гиббоном Уэйкфилдом, который исходит из предпосылки, что новая колония должна обходиться без труда каторжников. А успех проекта зависит от наличия трех составляющих: необходимого количества пригодной земли, капитала для ее обработки и наличия рабочих рук. Уэйкфилд предлагает продавать землю новым поселенцам по справедливой цене, а вырученные деньги вкладывать в фонд для оплаты труда свободных рабочих и перевозку в колонию новых иммигрантов из Англии и других стран. Заманчиво, не правда ли?

– Да, согласна, – подтвердила Адди.

И заманчивее всего, подумала она, что экспедицию возглавит полковник Уильям Лайт, который больше уже не служит Веллингтону. Сердце Адди забилось чаще, когда она представила себе, как увлекательно было бы участвовать в такой экспедиции. Словно возвращение в прошлое, в юность. Когда-то они с Крегом проторили тропу в глухие тогда места. Теперь эта тропа превратилась в мощеную дорогу, путешествие по которой не представляет никаких трудностей. С каждым прошедшим годом она чувствовала, что превращается в одну из тех дородных, затянутых в корсет дам, которые сидят в качалках на уютных верандах. Их огромные груди тяжело покачиваются, а вокруг этих матрон суетятся слуги из числа каторжников. Слуги приносят им холодный чай и пирожные и обмахивают их веерами. Таких вот пышнотелых жен и дочерей праздных богачей, развалившихся на траве под развесистым эвкалиптом или утопающих в стоге сена в тенечке, любили высмеивать когда-то они с Дорис. И вот теперь она, Аделаида Диринг—Блэндингс, стала одной из них.