Сколько живёт любовь?

Ничего, она больше не будет себя жалеть. Все узнают голую правду. Все! Он проклятый и его ведьмы сломали ей всю жизнь. Она будет действовать. Это его старуха разрушила его и её счастье. Приковав его к себе цепями: чувством обязанности и слова. С неё и начнёт она… Ох, распотрошит! У неё есть план и она непременно его реализует. Журналисты, как назойливые комары, вьющиеся в надежде напиться чужой кровушки, проникнут во все щели. Им только укажи цель. Уж они-то расстараются. Накручивая себя, сама не верила в то, что сочинила, но так было легче. Если б возможно сложилась удачно её личная жизнь, она бы так не зациклилась на нём, но замуж выйти не удалось. Мужиков полегло ужас сколько. Девки молодые невестами подросли, кому она нужна с ребёнком, да ещё с такой репутацией. Сожительствовать предлагали, госпиталь всё-таки в мужиках недостатка нет, а серьёзного чего… Семью оставлять ради неё никто не собирался. Ей опять светила только роль второго плана. Поди догадайся, что у этих мужиков в голове. Впрочем, раз получилось, смогла, всё вроде бы худо- бедно и сложилось, даже штамп в паспорте поставила, но он взял и погиб. Семейная жизнь была короткой и не принесла ей счастья. Судьба, словно мстя и наказывая, выставляла ей рога. Всё коряво и неудачно, но жалеть себя она не позволит. Подошёл один придурок, сочувствует, а, может, язвит. Кто их разберёт, в их авоську не залезешь. Мол, помню вашу фронтовые зажимания и шуры — муры. Как же так получилось, что разошлись, как в море корабли? Галя не оставалась в долгу и тешила своё самолюбие, пусть это было не чистоплотно, но зато эффектно. Она с ходу ему и выдала:- "Я его выгнала. Он пришёл, умолял, а я его выставила, жену пожалела". Поверил осёл. Даже не задумался, с чего это ей её приспичило жалеть, если раньше дела до неё не имела и иметь не хотела. Мужики все ослы. Если баба подумает, то эти живьём проглатывают. Второму поплакалась, что он, умирая, хотел видеть её и дочь около себя, а жена, сухарь бесчувственный, отказала ему беспомощному в этом. "Представляете, умирающему. Чудовище! Мало того, что любил меня, а промаялся ради долга с женой. Разве вы не знаете, она к Сталину за помощью обращалась и к Хрущёву на приём ходила… Иначе как бы ей удалось заставить его с ней жить. Ведь у нас была такая любовь…" Мужики слушали и понимающе кивали, не зная верить или нет. Вообще-то не реально молодую на старую променять. Мол, какого безобразия только в мире не твориться. А она, собирая аудиторию продолжала:- "Но этого ей показалось мало, так она, стерва, и перед смертью отказала нам проститься. Он просил, а она не допустила. Не семья людей, а выводок динозавров. Бедный, бедный Костя, как же он с ними намаялся". Она сочиняла на ходу. Зло, хлёстко. Бросая слова и роняя слёзы. Ей так было легче. Чтоб слух родился, его кто-то должен выносить и запустить. Ей опыта в этом не занимать. Если в мешок с ложью сыпануть ложку правды, она будет выглядеть вполне достоверной. Всю жизнь, получая за эту связь плевки, она копила обиду и злость и вот сейчас они выбухнули. Ничего, Галя устроит в их благородном семействе скандал. Придёт время и сор из их терема вывалит на суд общественности. Уж она то постарается, чтоб её имя было на слуху. Уж они нахлебаются. У людей такие её новости вызывали разные чувства. У кого-то удивление, у других любопытство, но были и такие на чьих лицах застыло презрение.

В госпитале, где она работала после войны, сначала, никто не знал о её особой роли на фронте. Просто не догадывались, что та, о ком судачила вся страна, кто от зависти, кто от презрения — это она. Но со временем всё вылезло наружу. Да и сама помогла, используя ту же схему. Надо было как-то жить. Но в мирной жизни этот шаг имел два конца. С одной стороны перед именем Рутковского чиновники преклонялись, двери кабинетов открывались, но с другой… пошло, поехало такое… Прослышав про интрижку, сотрудники никак не захотели оценить её деловые качества по достоинству. Чья-то неприкрытая ненависть и презрение читались прямо в глазах. Кто-то стыдливо отводил их. Ведь почти у каждой на фронте был если не муж и сын, то брат или жених. И они тут, в тылу, работая, как проклятущие без сна и отдыха на Победу, ждали своих мужиков, сжимаясь в комочек. Умирая от тревог и орошая слезами подушки, умоляли Бога о милости подарить им надежду. Сами гулять не смели. Предательство, грязь. Такие и убитым будут всю жизнь верны и не изменят никогда. А ей часто давали понять, как и чем она воевала, приближая день Победы. Бывало так, что и в глаза. Порой она чувствовала себя прокажённой, ей казалось, что каждая женщина, входя к ней в кабинет или проходя мимо, презрительно усмехается. А может, ей только казалось это… Иногда она слышала, как кто-то громко за дверью восклицал: "Это эта что ли, что подстилкой Рутковского воевала?" Бывало она, не выдержав, вылетала в коридор, но, поймав ухмыляющиеся рожи мужиков, или вызывающие лица женщин, спешила скрыться за дверью. "Подстилка, подстилка"…. звучит насмешливый голос в ушах. А всему виной его привязанность к семье, помешавшая ей стать его законной женой. Она бы никогда не пошла на ребёнка, не будь уверенной, что сможет оставить маршала около себя. Уверенность была сто процентной, только где она теперь… На всю жизнь готова была остаться тем, кем она была для него в войну, "матрасом", подбирать даже крохи с его стола. Но этот сухарь обрубив пути к себе лишил её даже этого малого. Всё, как-то неожиданно выскользнуло из рук. Ушло, как вода через решето. Её семейное счастье в одночасье накрылось медным тазом. Разве она могла поверить, что его болтовня насчёт верности семье, это серьёзно. Все так уверяют, а потом забывают об этом, и Шишманёва говорила так. А теперь Казаков, женившись на связистке, которую Юлия постаралась сделать подругой стал её другом не меньше чем Рутковскому. Ох, злыдня, обошла её несчастную со всех сторон… Но Галя с Крючка Казакова, Малинина и прочих его друзей с крючка не спустит. Она от них не отстанет. Без них она мелочь, а рядом с ними глядишь и заметят. Опять же, так старалась попасться Рутковскому на глаза и восстановить отношения. Но всё провалилось. Она злилась.

Ей было невдомёк, что она глотает те же бабьи слёзы, какими потчевала Юлию, пытаясь увести из семьи Рутковского. Только Юлию почему-то жалели, а "воробушку" презрительно кривятся в след. "Ах, эти бездушные бабы". Ей не понять, что война лишила их любви, семьи, детей и женского счастья тоже. Что миллионы одиноких женщин, это тоже жертвы войны. Они ждали своё, принимали свою долю и не ловили крохи с чужого стола… И те девушки, что шли в разведку, уходили в тыл врага, ползали под обстрелом вынося с поля боя раненных, садились за штурвалы самолётов неся смертельный груз на головы фашизму, они тоже мечтали жить, любить. Их тоже убивали, но они хотели каждая иметь своё счастье и свою любовь и не торопились стать чьим-то "матрасом". Но Гале жаль было только себя. Какое ей дело до других. Не сложилось у себя горячо любимой. Бросила всё в борьбе с судьбой, вколотила столько сил, а всё в молоко. Вся эта вырвавшаяся из груди боль приняла рамки уродливой обиды на Рутковского, мести и вранья. Старая истина — у любви и ненависти одна лежанка и шаг ходу. То, что нёс даже сейчас, во время похоронной процессии, подчиняющийся её затуманенному разуму язык, было зло и коварно. Причём направлено уже против Юлии и Ады. "Ничего, она ещё у меня умоется слезами. Получит по полной программе и по первое число. Эти кретины всему поверили, разнесут после похорон опять по всей стране". — Она искоса, оценивающе, посмотрела на однополчан, предназначенных на такую роль, справятся или нет? Словно хотела убедиться, что справятся с возложенной на них задачей. "Думала, обыграла меня?! А бой-то ещё не окончен. Кто докажет что так не было? Все любят жареное. Да и никто разбираться не будет, с радостью подхватят и понесут, передавая из уст в уста. Людям свойственно верить в сказку. Так я превращусь из подстилки в жертву, а эта житейская история в любовный роман. Его нет, кто теперь опровергнет. Это только я знаю, что была для него удобным матрасом. Я ещё повоюю. И в этот раз победа будет за мной. Потому что всем интереснее читать и слушать про любовь. С сегодняшнего дня "подстилки" больше не будет. Умы людей займёт безумно нежная, страстная и несчастная любовь. Которая была у нас с Рутковским, но погибла не без помощи бездушной жены, повязанной с ним долгом". — Она аж улыбнулась, своему плану. Как здорово она всё придумала. Теперь остаётся воплотить в жизнь. Она проиграла жизнь, но выиграет память. Что жизнь-миг, а память длинная, длинная…