Путь на эшафот

Однажды в конце августа она заметила, что девушка, за которой она так внимательно наблюдает и которую подозревает в грехе, стала вести себя более высокомерно, а Генрих бросает на нее вожделенные взгляды.

– Неужели я буду все это терпеть? Разве я не королева? – возмутилась Анна. – И это происходит у меня на глазах!

Она подождала, пока они останутся с Генрихом одни.

– Если ты хочешь развлекаться, – сказала она ему, возмущенно блестя глазами, – я предпочла бы, чтобы ты делал это не у меня в покоях и не с моей фрейлиной!

Генрих был возмущен – ему не нравилось, когда его заставали врасплох. Он уже успокоил свою совесть, его больше не мучили угрызения. Что страшного в его флирте с этой девчонкой, которая уже давно потеряла невинность? Это не столь уж и большой грех, чтобы в нем исповедоваться. Это всего лишь мимолетная связь, к тому же в тот вечер он слишком много выпил.

«Что же это такое? – спрашивал он себя. – Одна жена бросает мне вызов, а другая указывает, что я должен делать».

Он не потерпит этого. Он король, и Анна должна это понимать. Она не должна вести себя так высокомерно по отношению к нему.

И пока он подбирал слова, чтобы выразить свое возмущение, вошла одна из фрейлин Анны. Это не остановило Генриха. Пусть весь двор знает, кто здесь король. Анна стала королевой только потому, что этого захотел он.

– А ты закрой глаза, как это делали до тебя! – громко крикнул он.

Она приподнялась в кровати. Ее щеки вспыхнули, губы скривились, но что-то в выражении лица короля остановило ее. Злость мгновенно улетучилась, остался только страх. Она увидела, что лицо короля побледнело, а его маленькие глазки вдруг стали холодными и жестокими.

Между тем Генрих продолжал медленно и упорно разъяснять свою позицию.

– Ты должна понимать, что стоит мне захотеть, и ты слетишь с высоты, на которую я поднял тебя.

Он вышел из комнаты, а она упала на постель, чуть не лишившись сознания. К ней подбежала фрейлина, очень взволнованная состоянием королевы. Ведь ее унизили и оскорбили, а она такая гордая и самоуверенная. Если бы Анна была одна в комнате, она достойно бы ответила мужу – язык у нее острый, – но они были не одни. Теперь враги Анны узнают об этом, будут говорить, что это начало конца Анны Болейн!

Ее руки стали мокрыми и холодными, и ей захотелось зарыдать. Но вдруг она почувствовала, как зашевелился ее ребенок. Ее сын. Как только он родится, она будет спасена. Ведь Генрих не расстанется с матерью своего сына, что бы ни случилось.

В течение нескольких дней Генрих не подходил к Анне. Он наслаждался сделанным внезапно открытием, что вожделение гораздо больше соответствует его натуре, чем любовь. Девушка была веселой и бойкой, но стремилась подчиниться любому желанию короля. Любить – значило просить и умолять, вожделение же требовало лишь удовлетворения.

Находясь с девушкой, он часто думал об Анне. Мысли его были настолько запутаны, что он не мог в них разобраться. Иногда он думал, что стоит ей родить, и она станет прежней Анной. Потом он вспоминал о живой, веселой девушке, склонившейся над прудом в Хивере, о великолепной женщине, принимавшей его в Саффолке. Анна… Анна… Нет на земле прекраснее женщины, чем Анна! Все это пройдет, все это забудется, когда они снова смогут быть вместе.

Потом, во время мессы или исповеди, его охватывал страх. Он боялся, что Всемогущий недоволен им и выразит это недовольство тем, что у Анны родится девочка или мертвый ребенок. У Катарины все время рождались мертвые дети, потому что их женитьба не была настоящей. Он сам говорил это. А что если его женитьба на Анне тоже ненастоящая?..

Но Бог поможет ему узнать правду, потому что он всегда указывает путь тем, кто верит в него, следует его законам, как это делает он, Генрих VIII, король Англии.

Весь город был в ожидании новостей. Люди на лодках, скользивших по Темзе, спрашивали друг друга:

– Не знаете, принц уже родился?

Никто больше не осуждал королеву. Даже ее самые злейшие враги смотрели на нее теперь не как на королеву, а как на мать наследника престола.

– Я слышал, что у нее начались схватки. Бедная женщина.

– Говорят, его назовут Генрихом или Эдвардом…

Матери вспоминали, как они рожали своих детей в муках, а теперь пришла очередь королевы. И даже те, которые не особенно интересовались наследником престола, вспоминали о прекрасном праздновании коронации, о вине в фонтанах, зная, что когда родится сын короля, снова будут устроены шествия, праздники, угощения. Ведь король ждал этого момента двадцать четыре года. Это событие будет даже более торжественным, чем коронация.

– Боже, спаси маленького принца! – выкрикивали люди.

Вдовствующая герцогиня Норфолкская почти не спала – так волновало ее это событие. Она была горда и в то же время испытывала дурные предчувствия. Она уговаривала себя, что Анна здоровая женщина, что роды пройдут благополучно, стараясь не думать об опасениях, которые возникали у нее, – она так хорошо знала короля. Бедная Катарина рожала одного за другим мертвых младенцев. Говорили, что она больна. Но когда она заболела? Может быть, ее болезнь вызвана тем, что она жила с Его Величеством? О таком никто не говорит, это измена. Но такая мысль приходит на ум даже самым верным подданным короля. Но Анна была здоровой девушкой, и это был ее первый ребенок. Она прекрасно чувствовала себя все девять месяцев беременности, а потому все должно быть в порядке.

В фруктовом саду, где зрели и наливались соком плоды, Катерина Ховард и Фрэнсис Дерхэм лежали обнявшись под тенью дерева, совсем не думая о событиях, которые должны были повлиять на ход истории.

– Почему бы им не согласиться на наш брак? – спросил Фрэнсис. – Да, я беден, но благородного происхождения.

– Они согласятся, – прошептала Катерина. – Обязательно согласятся!

– Поскорее бы! Когда герцогиня оправится от волнения, в котором она сейчас пребывает, она меня выслушает. Как ты думаешь, Катерина, я могу к ней обратиться?

– Да, – ответила Катерина. У нее был счастливый голос.

– Выходит, мы обручены?

– Конечно!

– Тогда называй меня своим мужем.

– Ты мой муж, – сказала Катерина, и он ее поцеловал.

– Как бы мне хотелось, жена моя, чтобы мы уехали отсюда, чтобы у нас был свой дом. Здесь я так редко тебя вижу.

– Да, очень редко, – вздохнула она.

– Я слышал, что фрейлины герцогини не слишком благопристойны и ведут себя вольно с мужчинами. Мне бы не хотелось, чтобы ты жила среди них.

– Со мной все в порядке, – ответила ему Катерина. – Ведь я люблю тебя.

Они снова поцеловались. Катерина притянула его к себе, почувствовав возбуждение, которое всегда охватывало ее при близости с возлюбленным.

Дерхэм целовал ее страстно. Эта девушка просто сводила его с ума. Но в отличие от Мэнокса он действительно любил ее, а потому чувства его были нежны и целомудренны. Она была такой юной, но страсть была ее неотъемлемой чертой. А он был безрассудным молодым юношей, смелым и мужественным. Стремление Катерины к тому, чтобы их отношения были завершены тем, чем обычно завершаются отношения такого рода, были настолько сильны, что он жаждал его осуществить.

Он настаивал на том, чтобы они поженились. Мысль о женитьбе наполняла его счастьем. Теперь они женаты, заверял он ее, потому что согласно законам английской церкви достаточно, чтобы два человека согласились заключить такое соглашение. Это рассеяло его страхи – ведь Катерина еще совсем девчонка. Теперь он называл ее своей женой, а она его мужем. Он был счастлив.

Он старался быть с ней тактичным и добрым. Он ничего не знал о ее отношениях с Мэноксом. Катерина не рассказала ему об этом не потому, что хотела скрыть, – просто Мэнокс ее больше не интересовал. Она попросила бабушку найти ей нового учителя музыки. Старая леди, слишком занятая дворцовыми делами, кивнула, и когда Катерина назвала имя одного пожилого человека, она снова кивнула. Теперь герцогиня не присутствовала больше на уроках музыки. Катерина почти совсем забыла о Мэноксе, хотя он искал с ней встреч, возмущенный, что она так внезапно с ним порвала. Он обвинял во всем Марию Ласселс и не скрывал своей ненависти и презрения к этой девушке. Катерине не хотелось встречаться с Мэноксом. Она думала только о Дерхэме и их любви.