Нежный негодяй

— Тебе, кажется, нравится мое требьянское? — с лукавой усмешкой спросил Данте у Аристо.

— Вино смягчает боль, Ваше Превосходительство, — карлик икнул.

— А я-то думал, что Маддалена снабдила тебя лекарством, — удивился Родриго.

— Маддалена дала ему нечто большее, чем лекарство, — заметил Карло, чем вызвал смущение Аристо.

— Что бы это ни было, — Родриго попытался увести разговор от неприятного для карлика случая с любовным напитком, — но, кажется, сработало. Ты проворнее, чем шесть лет назад, когда я покидал Италию.

Аристо вышел из тени, где он сидел за резным столиком из кипариса, и потянулся за кувшином вина.

— Спасибо, сеньор, вы очень добры, — он опять икнул и хитро посмотрел на Карло. — Что бы ни дала мне Маддалена, это лучше любого возбуждающего.

К удивлению Родриго, лицо карлика расплылось в улыбке. Все рассмеялись, а Карло сказал:

— Ну, тогда весной, когда Маддалена вернется, она научит тебя преодолевать монастырские стены.

Аристо вздохнул, вероятно, при воспоминании о своих недавних похождениях, покачал головой и повернулся, чтобы налить еще вина.

— Оставь беднягу в покое, Карло, — укорила мужа Лаура. Она так напомнила Джульетте Марию — цветом волос, мягким голосом, — но мысли девушки вернулись к Аристо.

— Ты не пострадал тогда? — заботливо спросила она, на время забыв о своих мрачных мыслях. Девушка была привязана к карлику, а тот, в свою очередь, — обожал ее, как и Карессу.

Но Карло не дал ему ответить.

— Боюсь, что пострадал, когда я бросил его в подвал. Но выбора не было. — Он перевел взгляд с карлика на Джульетту. — Хотя, должен признать, что ты поквитался со мной, maestro, когда наступил мне на лицо, штурмуя стену.

Лючия радостно захлопала в ладоши, ее глаза засверкали, и Родриго подумал, какой чудесный дуэт они бы составили, будь Джульетта шестью годами старше! Наверное, перевернули бы вверх дном весь замок.

Очевидно, та же мысль пришла в голову Никко, потому что он наклонился к возбужденной кузине.

— Расскажите нам все, — попросила Лючия, обращаясь к Карло, — если, конечно, Аристо не обидится, — она посмотрела на Данте. — Zio [55]?

Данте перевел вопросительный взгляд на слугу. Карлик уклончиво пожал плечами, и принц сказал:

— Разумеется, Карло, попотчуй нас рассказом о событиях той ночи, а мы отдохнем перед танцами.

Родриго с трудом удержался, чтобы не закатить глаза, когда Карло с присущей цыганам любовью к повествованиям и природной склонностью к преувеличениям начал:

— О приближении некоего довольно зловонного субъекта к Санта-Лючии меня предупредил запах асафетиды. Поначалу я был уверен, что такую отвратительную вонь может издавать только горбоносый приор Сан-Марко…

Прислонившись к двери, Родриго смотрел, как легко Джульетта кружится у камина. Пламя отражалось на розовом платье, а тень на стене только подчеркивала стройность фигуры. Прядь волос растрепалась во время танцев в зале, и сейчас девушка, сбросив туфли, танцевала, вероятно, увлеченная музыкой тарантеллы, все еще звучащей в ушах.

Она походила на танцующую у костра цыганку, и Родриго с улыбкой поднял руку с кастаньетами, которые позаимствовал у одного из музыкантов.

Джульетта улыбнулась и спросила через плечо:

— Я грациознее Лили, мой господин?

— Конечно. И намного прекраснее, — отложив кастаньеты, подхватил ее за талию и закружил. Потом прижал к себе так, чтобы она соскользнула на пол, касаясь его тела.

Джульетта тихонько вздохнула.

— Ах, господин, у меня захватывает дух.

— Думаю, милая, ты слишком много сил расходуешь на танцы. Пока хватит.

— Интересно, что бы сказала сестра Елена, если бы увидела меня сейчас? — девушка рассмеялась. Родриго, прижав ее к себе, упивался запахом жасмина. Вино только ей на пользу.

— Несомненно, распростерлась бы у алтаря, молясь за твою погибшую душу, — прошептал он, прижимаясь к ней и чувствуя, как бьется ее сердце.

Джульетта заглянула в его глаза.

— Конечно, — выражение лица внезапно переменилось, веселье исчезло, сменившись беспокойством.

Ему бы следовало насторожиться, но тогда он думал о другом.

— Тебе не пора спать, preziosa mia [56]?

— Si. С тобой. Но сначала… мне нужно задать тебе один вопрос.

Он обнял ее сильнее.

— О чем же, милая? — его дыхание возбуждало, щекотало щеку, ухо.

Но вопрос застал Родриго врасплох.

— Если отец не собирался позволить мне стать монахиней, почему ты сказал тогда в сарае, когда доили коров, что с годами я пойму, какие они глупые и упрямые? Как будто я собиралась провести всю жизнь в обители?

Глава 23

Ритм его дыхания изменился почти незаметно. Она бы и не почувствовала, если бы губы Родриго не касались нежной кожи щеки. Он сжал ее чуть крепче, потом отстранился и заглянул в глаза.

— Ты ведь преднамеренно позволил мне поверить, что я могу стать монахиней. Почему не сказал правду?

— Ты не спрашивала. А в чем дело? Если бы спросила, я бы ответил, — Родриго насторожился. — А ты бы рассердилась.

— Все это время ты старался втереться ко мне в доверие, обманывал! — ее глаза потускнели от боли. — Всегда ли ты говоришь мне правду, Родриго да Валенти? Например, когда утверждаешь, что любишь? Любишь меня с тех пор…

— Что-то не припомню, чтобы «втирался» к кому-то в доверие, — перебил он. — Никогда. И я не лгал тебе, Джульетта. Но есть вещи, о которых лучше не говорить.

— Тогда вы лжете, сеньор. Умолчание — тоже ложь.

— Джульетта…

Она вырвалась из объятий Родриго и повернулась спиной.

— Если бы ты действительно любил меня, то не обманывал бы. Ты бы отвел меня к отцу, а не в Санта-Лючию. Убедил бы, что…

— Что… Что я не убивал Марио ди Корсини? Что я не незаконнорожденный, который и коснуться тебя не смеет? Что я бы скорее умер, чем признался кому-либо, что мы встретились возле табора в ту ночь? — он в отчаянии покачал головой, но она этого не видела. — Очень сомневаюсь.

— Поэтому позволил мне пойти в это ужасное место… — Джульетта обернулась, начиная кое-что понимать. — Конечно! Лучше выйти замуж за кого угодно, хоть за первого встречного, чем провести жизнь в Санта-Лючии!

Родриго шагнул к жене.

— Ты сама решила сбежать в обитель… Идея была не моя… и не твоего отца. Ты пожинала плоды собственных поступков. А я думал, что несколько месяцев в монастыре очень пойдут тебе на пользу.

— Если ты так обо мне думал, как ты мог любить меня?

— Идеальных людей нет. Может, я глупее других, но, если хочешь всю правду, я хотел научить тебя смирению.

Скрипнула дверь, и в комнату вбежал Бо. Как будто чувствуя ее настроение, щенок подбежал сначала к Джульетте. Девушка присела и зарылась лицом в густую белую шерстку, приятно остудившую разгоряченные щеки.

Научить смирению! Боже, да он такой же самодовольный и своевольный, как все мужчины! Как отец! Какое унижение девушка перенесла там, в сарае, с этими проклятыми коровами… и все это время он смеялся над ней, глядя, как проходит урок смирения. Такой великодушный, даже помог. Знал — в конце концов получит то, что хочет.

Слезы навернулись на глаза, хорошо, что из-за Бо их не видно. Образ Родриго — нежного, милого, достойного человека, которого она полюбила, — вдруг разлетелся вдребезги.

— Джульетта, — голос прозвучал совсем рядом, — ты неблагоразумна, cara, — подошел, погладил по волосам. Значит, готов уступить, уладить недоразумение. Однако гордость не позволяла, перед глазами стояло одно: она в замызганной рясе, грязных от навоза башмаках, в углу валяется смятый апостольник — свидетельство унизительной борьбы с четырьмя коровами за молоко ради скудного ужина.

А все потому, что он хотел научить ее смирению.

Чего ты хочешь, Джульетта? Прожить свою жизнь здесь? Без детей? Без любви и помощи мужа, всю оставшуюся жизнь? — вот что он спросил.