Виконт, который любил меня

Но когда он уверился, что Кейт крепко спит, она смешно фыркнула, прижалась к нему и медленно подняла ресницы.

– Ты не спишь? – хрипло пробормотала она.

– Нет, – шепнул он, гадая, не слишком ли сильно сжимает ее. Он не хотел отпускать ее. Никогда.

– Тебе нужно отдохнуть, – продолжала она. Энтони попытался закрыть глаза и не смог.

– Как хорошо… – зевнула она.

Он поцеловал ее в лоб и что-то согласно промычал. Кейт приподняла голову и поцеловала его в губы.

– Надеюсь, так будет всегда, – заключила она, снова зевнув: очевидно, сон одолевал ее. – Отныне и навеки.

Энтони окаменел.

Всегда.

Она не знает, что значит для него это слово. Пять лет? Шесть? Может, семь ли восемь.

Навеки.

Это слово для него не имеет смысла. Он просто не в состоянии его осознать.

И внезапно ему не стало хватать воздуха.

Одеяло превратилось в кирпичную стену, сомкнувшуюся над ним и грозящую раздавить.

Он должен выбраться отсюда. Должен уйти. Должен…

Энтони вскочил. По-прежнему задыхаясь, потянулся к одежде, разбросанной по полу, и стал продевать ноги в первые попавшиеся отверстия.

– Энтони!

Он резко вскинул голову. Кейт уже успела сесть. Даже в полутьме он видел в ее глазах боль и смущение.

– Ты здоров? – спросила она. Он коротко кивнул.

– В таком случае почему ты суешь ногу в рукав рубашки?

Он опустил голову и пробормотал ругательство, которое до сих пор не осмелился бы произнести при даме. Добавив еще несколько отборных проклятий, он смял в кулаке тонкую ткань, отбросил и натянул брюки.

– Куда ты? – встревожилась Кейт.

– Мне нужно уйти, – буркнул он.

– Сейчас?

Он не ответил. Не знал, что ответить.

– Энтони?!

Кейт сползла с кровати и потянулась к нему, но за миг до того, как ее пальцы коснулись его подбородка, он съежился и отпрянул, ударившись спиной о кроватный столбик. Он снова увидел в ее лице обиду и боль, но знал, что стоит ощутить ее нежное прикосновение – и он погиб навсегда.

– Черт побери! – взорвался он. – Где мои рубашки?

– В твоей гардеробной, – нервно напомнила она. – Там, где всегда.

Он почти выбежал в гардеробную, не в силах слышать ее голос. Что бы она ни говорила, в ушах звенело «всегда» и «навеки».

И это его убивало.

Когда он вышел из гардеробной в сюртуке и туфлях, Кейт в расстройстве бродила по комнате, теребя голубой пояс своего пеньюара.

– Мне нужно идти, – глухо повторил Энтони.

Кейт промолчала: именно то, чего он от нее, вроде бы хотел, но вместо этого не шевельнулся. Ожидал, пока она заговорит.

– Когда ты вернешься? – спросила Кейт наконец.

– Завтра.

– Это… хорошо.

Энтони кивнул.

– Я не могу находиться здесь! – выпалил он. – Мне нужно идти.

Кейт на миг зажмурилась.

– Да, – согласилась она трогательно жалким голосом. – Ты уже сказал.

И, не объяснив, куда идет, не оглянувшись, он направился к двери.

Кейт медленно подошла к кровати и уставилась на смятые простыни. Почему-то казалось неправильным ложиться в постель одной, натягивать на себя одеяло и сворачиваться клубочком. Она думала, что сейчас заплачет, но глаза оставались сухими. Поэтому она подошла к окну, раздвинула шторы и выглянула на улицу, изумив себя собственной тихой молитвой о грозе.

Энтони ушел и, хотя даже если вернется, все равно останется чужим. Сейчас ей нужна гроза. Необходимо доказать себе, что она может быть сильной. Ради себя самой.

Она не хотела оставаться в одиночестве, но что тут поделать? Энтони, похоже, полон решимости держаться от нее подальше. В его душе бушевали демоны, демоны, с которыми он, похоже, не осмелится сразиться в ее присутствии.

Но если ей предстоит остаться одной, даже рядом с мужем, тогда, Господи помоги ей, она будет одинокой и сильной.

Кейт прислонилась лбом к гладкому холодному стеклу.

Слабость еще никогда и никому не помогла.

Энтони не помнил, как, шатаясь, прошел к выходу. И немного пришел в себя, только споткнувшись на ступенях крыльца, скользких от легкого тумана, висевшего в воздухе. Он пересек мостовую, понятия не имея, куда идет, зная только, что нужно убраться как можно дальше. Но когда он ступил на тротуар, какой-то дьявол заставил его обернуться и устремить взгляд на окошко спальни.

Ему не стоило туда смотреть! Кейт должна была лежать в постели, или шторам полагалось быть задернутыми, или ему к этому моменту следовало быть на полпути к клубу.

Он увидел ее, и тупая боль в груди стала резче. Почти невыносимой. Кто-то неумолимый только сейчас располосовал его сердце, и в нем росло неприятное сознание того, что рука, державшая кинжал, принадлежала ему самому.

Он наблюдал ее с минуту… а может, прошел час. Вряд ли Кейт видела мужа: судя по ее позе, она не замечает его присутствия. Кейт стояла слишком далеко, чтобы увидеть ее лицо, но ему казалось, что ее глаза закрыты.

Наверное, надеется, что гроза не начнется…

Энтони поднял голову и посмотрел в небо. Кейт вряд ли повезет. Туман уже конденсировался в капли влаги на его лице, и казалось, набухшие облака вот-вот разразятся ливнем.

Энтони понимал, что следует как можно скорее уйти отсюда, но какая-то невидимая цепь словно приковала его к месту. Даже после того как Кейт отошла от окна, он остался стоять, глядя на дом. Потребность вернуться была почти неодолима. Он хотел вбежать в дом, упасть перед женой на колени и молить о прощении. Хотел подхватить ее на руки и любить, пока первые рассветные лучи не проникнут в комнату.

Но он знал, что не может сделать ничего подобного.

Или не хочет…

Он запутался так, что сам не понимал, что ему нужно.

Простояв на холодном ветру почти час, дождавшись, пока начнется дождь, Энтони наконец зашагал, сам не зная, куда, не чувствуя, как замерз, не замечая дождя, с поразительной силой хлеставшего по тротуару.

Он словно лишился способности чувствовать…

Глава 21

Кейт смотрела на пристенный столик, где стоял поднос с завтраком, и размышляла, может ли быть такое, когда умираешь от голода и одновременно напрочь лишен аппетита. Желудок громко урчал, требуя еды, и немедленно, и все же каждое блюдо, от яиц до лепешек, от копченой сельди до жареной свинины, вызывало тошноту.

Обреченно вздохнув, она потянулась к треугольнику тоста, и взяв чашку с чаем, опустилась на стул.

Прошлой ночью Энтони так и не вернулся.

Кейт заставила себя проглотить кусочек тоста. Она надеялась, что муж по крайней мере появится домой утром. Она и без того медлила с завтраком, – было уже почти одиннадцать утра, а Кейт обычно ела в девять, – но муж по-прежнему отсутствовал.

– Леди Бриджертон?

Кейт, которую так грубо вернули к действительности, вздрогнула и подняла голову. Рядом стоял лакей с маленьким кремовым конвертом в руках.

– Это принесли для вас несколько минут назад, – сообщил он.

Кейт поблагодарила лакея и взяла конверт, запечатанный аккуратной капелькой розового воска. Поднеся его к глазам, она разобрала инициалы «Э.О.Б.». Кто-то из родных Энтони? «Э» – скорее всего Элоиза, поскольку все Бриджертоны именуются в алфавитном порядке.

Кейт осторожно сломала печать. Из конверта выскользнул аккуратно сложенный листок бумаги.

«Кейт, Энтони у нас. Выглядит ужасно. Конечно, это не мое дело, но я подумала, что вам следует знать.

Элоиза».

Кейт перечитала записку, отодвинула стул и встала. Пора нанести визит в Бриджертон-Хаус.

К удивлению Кейт, дверь открыл не дворецкий, а Элоиза.

– Быстро вы! – воскликнула она.

Кейт оглядела холл, почти ожидая, что на нее сейчас набросится еще парочка Бриджертонов.