Виконт, который любил меня

Мэри вытерла глаза, с благодарностью приняв платок, протянутый ей Энтони, и едва слышно продолжала:

– Другой обет я дала твоей матери, когда навещала ее могилу.

– Верно, – печально улыбнулась Кет. – Я и сама не раз ходила с вами.

– Нет, милая. Это было еще до свадьбы. Я встала на колени перед ее надгробием и дала свой третий обет. Она была тебе хорошей матерью: так говорили все, и любой дурак мог видеть, как ты по ней тоскуешь. Поэтому я пообещала ей то же самое, что и тебе: быть хорошей матерью, любить и лелеять, как собственную плоть и кровь. – Она подняла голову, и Кейт увидела в прояснившихся глазах прямоту и искренность. – Мне хочется верить, что она спокойно спит в могиле. Вряд ли какая-нибудь мать может скончаться с миром, зная, что оставляет сиротой совсем маленького ребенка!

– О, Мэри, – прошептала Кейт.

Мэри грустно улыбнулась, прежде чем обратиться к Энтони.

– Вот почему, милорд, я раскаиваюсь. Мне следовало бы видеть, как она страдает.

– Но, Мэри, – запротестовала Кейт, – я и не хотела, чтобы вы видели. Пряталась в своей комнате. Под кроватью или в шкафу. Где угодно, лишь бы вы не узнали.

– Но почему, солнышко?

Кейт украдкой смахнула слезу со щеки.

– Понятия не имею. Наверное, не хотела волновать вас. А может, боялась показаться слабой.

– Ты всегда старалась быть сильной, – прошептала Мэри. – Даже когда была совсем крошечной.

Энтони сжал руку Кейт и взглянул на Мэри.

– Она сильная. И вы тоже. – Мэри долго смотрела на падчерицу, а потом продолжила: – Когда твоя мать умерла… понимаешь, меня там не было, но после свадьбы твой отец рассказал мне все. Он знал, что я уже любила тебя, и считал, что так я лучше пойму, как обращаться с тобой.

Твоя мать скончалась скоропостижно. По словам твоего отца, она заболела в четверг и умерла во вторник. Все это время лил дождь: одна из ужасных нескончаемых бурь, когда струи воды безжалостно бьют по земле, пока реки не выходят из берегов, а дороги становятся непроезжими. Он был уверен, что она выживет, если только прекратится дождь. Конечно, это глупое суеверие, но он каждый вечер, ложась спать, молился, чтобы завтра показалось солнце. Молился обо всем, что могло дать хотя бы крошечную надежду.

– О, папа, – тоскливо прошептала Кейт.

– А тебе, естественно, приходилось сидеть дома, что безмерно тебя раздражало. – Мэри задумчиво улыбнулась, очевидно, погрузившись в воспоминания. – Ты всегда любила бегать в саду. Отец рассказывал, что твоя мать каждый день выносила из дома колыбель и укачивала тебя на свежем воздухе.

– Я этого не знала, – прошептала Кейт.

– Ну разумеется, не знала. И в то время не понимала, как тяжело больна твоя мать. Тебя не пускали к ней, опасаясь, что ты можешь заразиться. Но ты, должно быть, почувствовала неладное. Недаром считается, что дети наделены необыкновенным чутьем. В ночь ее смерти разразился ужасный ливень с грозой. Раскаты грома оглушали, а молнии раскалывали небо… – Мэри помолчала и слегка наклонила голову набок. – Помнишь старое сучковатое дерево в дальнем саду, то самое, на которое вы с Эдвиной так любили взбираться?

– Расколотое надвое? – прошептала Кейт.

– Оно самое. Это случилось в ту ночь. Отец позже говорил, что более ужасающего звука он в жизни не слышал. Гром грохотал непрерывно, и молния расколола дерево в тот самый момент, когда очередной раскат сотряс землю. Полагаю, ты не смогла заснуть, Даже я помню ту бурю, хотя жила в соседнем графстве. Вряд ли кому-то удалось сомкнуть глаза в ту ночь! Твой отец сидел рядом с кроватью жены. Она умирала, и все это понимали. В своей скорби окружающие совершенно о тебе забыли. И хотя старались не пускать тебя в родительскую спальню, на этот раз всем было не до трехлетней малышки. Твой отец держал жену за руку, когда та отходила. Смерть ее не была мирной. Легочные болезни причиняют много страданий. Я знаю это, потому что моя мать умирала точно так же. Бедняжке не хватало воздуха. Она задыхалась у меня на глазах. – Мэри с трудом сглотнула, и покачала головой. – Но если моя мать умерла, когда мне было двадцать, – продолжала Мэри, – тебе только исполнилось три года. Негоже ребенку видеть подобные вещи. Тебя пытались увести, но ты не слушалась. Кусалась, царапалась, кричала. Кричала и кричала и потом… – Мэри поперхнулась и прижала к лицу платок Энтони. Прошло несколько секунд, прежде чем она снова обрела дар речи. – Твоя мать уже почти не дышала, – едва слышно добавила она. – И как раз в ту минуту, когда няне удалось потащить тебя к выходу, комнату осветила молния. Твой отец сказал… – Мэри снова замолчала. – Твой отец сказал, что случившееся потом было самым кошмарным испытанием в его жизни. Стало светло, как днем, и молния словно повисла в воздухе. А ты словно окаменела. Никогда не забуду, как он описывал тебя. Утверждал, что ты превратилась в маленькую статую…

В комнате воцарилась тишина. Наконец Кейт выдавила:

– Я не знала. Не знала, что все видела.

– Отец сказал, что, когда мать умерла, ты отказывалась об этом говорить, – пояснила Мэри. – Проспала едва ли не двое суток, а когда проснулась, выяснилось, что ты тоже заболела. Правда, болезнь протекала куда легче, и опасности для жизни не было. Ты неважно себя чувствовала и не упоминала о смерти матери. А когда выздоровела, отказалась об этом говорить. Отец, правда, пробовал, но каждый раз, когда упоминал об этом, ты трясла головой и затыкала уши. Наконец он отказался от попыток.

Мэри пристально взглянула на падчерицу.

– Он считал, что после этого ты немного повеселела. Он сделал то, что считал нужным для тебя.

Кейт покачала головой.

– Теперь мне гораздо лучше. Не могу объяснить почему. Я рада, что узнала причину своего страха, хотя в памяти ничего не осталось.

Мэри сдавленно всхлипнула и, сорвавшись со стула, с силой прижала к себе Кейт. Обе плакали.

Немного отстранившись от Мэри и взглянув на Энтони, Кейт заметила, что он тоже вытирает уголки глаз. Конечно, он немедленно отнял руку и принял безучастный вид, но Кейт все видела. И в этот момент поняла, что любит его. Любит всей душой.

А если он никогда не полюбит ее… что же, не стоит сожалеть об этом. Не сейчас, в этот проникновенный момент.

И возможно, никогда.

Глава 20

– Знаешь, о чем я думаю? – спросила Кейт, сидя за туалетным столиком со щеткой для волос.

Энтони стоял у окна, опершись рукой о раму и глядя на улицу.

– М-м-м? – промычал он, слишком погруженный в собственные мысли, чтобы ответить связно.

– По-моему, – жизнерадостно продолжала она, – я больше не буду бояться гроз.

Энтони резко обернулся:

– В самом деле?

Она кивнула.

– Не знаю, почему мне так кажется. Интуиция, наверное.

– Интуиция, – ответил он голосом, звучавшим сухо и безразлично даже в его ушах, – редко обманывает нас.

– Почему-то я крайне оптимистично настроена, – объявила она, помахивая серебряной щеткой. – Всю жизнь этот кошмар преследовал меня. Я не говорила тебе… и никому, но каждый раз во время грозы превращалась в жалкое существо. И думала… не только думала, но и знала…

– Что именно, Кейт? – спросил он, страшась ответа, хотя сам не знал почему.