Опьяненные страстью

Еще никогда в жизни Брамуэлл Эверли так не радовался тому обстоятельству, что он доводится родственником Себастьяну д’Арси по отцовской линии. Причиной внезапных родственных чувств стала юная леди, сидящая напротив.

Ей было к лицу кремовое платье в стиле ампир, отделанное брюссельским кружевом. Широкая кружевная лента, расшитая крохотными жемчужинами, охватывала ее тонкую шейку, а чуть ниже щедро вырезанный атласный лиф обнажал пышную грудь. Лорду Эверли недоставало внушительной внешности Себастьяна, его гипнотизирующей привлекательности и чувственности уверенного в себе мужчины, однако он умел ценить красоту. А мадемуазель Миньон была обворожительна – от короны блестящих темных локонов до кончиков голубых атласных туфелек.

– С вашей стороны чрезвычайно любезно навестить меня, лорд Эверли, – произнесла Мадлен, наливая гостю вина. – Наверное, джентльмену в вашем положении трудно выкроить свободную минуту.

– Вовсе нет! Для своих родных и близких я всегда свободен, тем более что об одолжении меня просил сам Себастьян. – Он слегка покраснел. – Простите… Ума не приложу, как у меня язык повернулся сказать такое даме. – Он отвернулся и уставился на пылающий в камине огонь, словно пытаясь придумать оправдание. Видимо, во всем виноваты глаза девушки. Никогда в жизни он не видывал таких волшебных глаз.

– Но ведь и мы с вами дальние родственники – не так ли? – спросила Мадлен, подавая ему бокал.

Эверли вздохнул с облегчением:

– Не кровные, мадемуазель. – Он игриво приподнял бровь.

Мадлен ответила ему улыбкой:

– О, кузен Брамуэлл, я всего-навсего простая девушка, к тому же француженка. Где уж мне разобраться в подобных тонкостях! – Она взяла собственный бокал. – Поскольку между нами существуют родственные узы, вы должны звать меня Миньон. Согласны, кузен Брамуэлл?

– Кузина Миньон… Нет, в ваших устах это звучит гораздо выразительнее. – Он поднял бокал и сделал большой глоток.

Из-под полуопущенных ресниц Мадлен пристально наблюдала за молодым англичанином. Он был выше и полнее Себастьяна, его фигуру облегал темно-синий вечерний сюртук, дополненный белым атласным жилетом, кремовыми панталонами и черными туфлями. Волосы имели более светлый оттенок, чем у Себастьяна, широкие баки доходили до самого подбородка. Лицо Эверли Мадлен сочла привлекательным, но менее выразительным, чем у его кузена, а его голубовато-серые глаза являлись лишь отдаленным подобием блестящих синих глаз Себастьяна. По какой-то причине молодой человек смотрел на нее преданно, как бассет с конюшни Себастьяна.

– Не понимаю, почему прежде Себастьян никогда не упоминал о вас, – заметил Эверли после второго глотка.

– Он сам лишь недавно узнал о моем существовании, – объяснила Мадлен, решив не усугублять обман. – Его мать вышла замуж и уехала в Англию задолго до моего рождения. Поэтому Себастьян узнал обо мне тогда, когда я сама разыскала его.

– Ну разумеется! Дядюшка Симон был не из тех мужчин, которые берут с собой жен в поездки… Впрочем, полагаю, это вам известно?

– По правде сказать, я почти ничего не знаю о семье д’Арси.

Эверли кивнул.

– Я не удивлен. Себастьян не склонен распространяться о себе, особенно о том, какую жизнь вел в последние годы его отец. Честное слово, это было неслыханно!

– Покойный маркиз был вспыльчивым человеком? – осведомилась Мадлен, вспомнив намеки Оделии и исполнившись любопытства. Неужели наконец-то нашелся человек, способный пролить свет на историю семьи Себастьяна?

– Вспыльчивым? Скорее сумасшедшим! Только не расспрашивайте меня о подробностях – они слишком нескромные для невинного существа.

– Я и не подозревала, – заметила Мадлен. – Полагаю, это старая история. – Она слегка подалась вперед, умышленно привлекая взгляд Эверли к своей груди. – Неужели он не был добр к своей жене?

– Он был попросту старым развратником! – выпалил Эверли, задержав взгляд на ее декольте чуть дольше, чем позволяли правила приличия. – Впрочем, я не хочу сказать, что мужчине непозволительно… хм, скажем, развлекаться. Он должен бывать в клубах, иметь увлечения… – Эверли осекся и отвел взгляд.

Мадлен кивнула.

– Так называемые светские браки заключают и во Франции. После того как на свет появляется наследник мужского пола, мужья и жены в таких семьях ведут каждый свою жизнь.

– Что вы говорите! – Эверли искренне заинтересовался. – Я часто слышал, что лягушатники… прошу прощения, французы склонны к распутству.

Мадлен грациозно расправила складки юбки вокруг стройных ног.

– Такой брак напоминает сделку. – Она напрягла память, вылавливая из нее обрывки бесед с мадам Селиной. – У каждой светской дамы есть официальный любовник, а у мужчины – любовница. Но если их внимание привлечет кто-нибудь другой… В конце концов такое случается и в Англии, не правда ли?

Эверли с трудом сдержался, чтобы с жаром не согласиться с собеседницей – особенно увидев ее восхитительные ножки. Мало кто из женщин осмеливался носить такие прозрачные платья. Впрочем, француженки славятся искусством соблазнять. К примеру, если недавние слухи не обманывают, то мадемуазель Миньон вовсе не кузина Себастьяна, а его новая любовница. Элиотт был уверен, что она и есть та самая идеальная любовница, которую Себастьян пообещал представить ему к концу следующего сезона. Забыв о своей невесте и любовнице, Эверли искренне надеялся, что слухи его не обманули. Он готов хоть сейчас начать ухаживать за прелестной Миньон – конечно, если Себастьян позволит. Но в облике и поведении сидящей перед ним леди было нечто необычное, поэтому Эверли было неловко думать о ней как о товаре с Хеймаркет. [25]

– Разумеется, в Англии существуют определенные правила, так сказать, рамки, – заговорил он, пытаясь оправдать прежде всего самого себя. – Дамам не пристало афишировать свои связи. И хотя этот запрет не распространяется на мужчин, покойный маркиз пренебрегал всеми правилами приличия!

– Каким же образом? – Заметив удивление в глазах Эверли, Мадлен быстро отвела взгляд. – Нет, не выдавайте фамильные тайны. Напрасно я начала расспрашивать вас. – Она подняла голову, виновато глядя на Эверли. – Мне искренне жаль, если я непреднамеренно вызвала вас на откровенность и поставила в неловкое положение. Давайте лучше поговорим о другом, менее деликатном предмете, незачем рассказывать о скандальной истории семьи.

– Полагаю, вам так или иначе доведется узнать ее, – возразил Эверли. – И будет лучше, если ее поведает вам родственник, а не посторонний человек. Слухи способны до неузнаваемости исказить истину, – мрачно добавил он.

Итак, совет Себастьяна, как лучше всего выведывать тайны, оказался верным. Взывая одновременно и к благоразумию лорда Эверли, и к его чести, она добилась своего. Поразительно!

– Как вы любезны! И вправду, избавьте меня от выслушивания сплетен. Вы согласны? Расскажите мне все.

– Симон д’Арси, отец Себастьяна, всегда был падок на женщин. До свадьбы с Маргаритой он тащил в постель каждую попавшуюся ему юбку. – Лицо Эверли вспыхнуло. – Проклятие, я совсем не то хотел сказать! Впрочем, что тут скрывать! Ведь вы француженка, поймете меня без лишних слов.

Мадлен пожала плечами.

– И все-таки моя мать утверждает, будто он любил Маргариту – до тех пор, пока не вернулся из мятежных американских колоний. Вся семья в один голос заявила, что его словно подменили. Себастьян родился за год до того, как его отец отплыл в Америку, поэтому он не помнит, каким Симон был раньше. Но когда все опомнились, было уже слишком поздно. Симон избивал мальчика – впрочем, какой отец не бьет сыновей? У него не находилось для сына доброго слова. Вскоре после возвращения Симона здоровье Маргариты пошатнулось, а плотские аппетиты ее супруга многократно возросли. – Эверли вновь смущенно отвел глаза. – Он содержал по две-три женщины сразу и в конце концов поселил одну из своих блудниц в собственном доме. Она сидела с ним за столом, развлекала его друзей, в то время как Себастьяна отослали в школу, а его мать заперли в спальне. Свет на многое смотрит сквозь пальцы, но Симон д’Арси плевать на всех хотел. Вероятно, смерть стала для Маргариты блаженством. А Симон погиб на дуэли из-за чужой жены. Судя по всему, Себастьян унаследовал отцовскую склонность к дуэлям.