Женщины Флетчера

Сквозь раскрытое окно до Афины донесся стук колес подъехавшего экипажа. Быстро пробежав по комнате, она приподняла краешек занавески и осторожно, с лихорадочно бьющимся сердцем, выглянула наружу.

Гриффин Флетчер, без пиджака, стремительно шел по дорожке с таким агрессивным видом, что Афина затаила дыхание – пока ее взгляд не упал на узкий плоский сверток, зажатый в его правой руке.

Она улыбнулась про себя, бросилась в прихожую и распахнула дверь как раз в тот момент, когда он поднял внушительный кулак, чтобы постучать.

– Гриффин,– тихим, сдавленным голосом произнесла она.

Его темные глаза сверкнули огнем убийственного презрения, и он заговорил тоном, в котором невозможно было не расслышать ярость:

– Так быстро надоел Париж? Или это ты им надоела?

Под чудовищным натиском его гнева Афина чуть склонила голову.

– Если бы мы только могли поговорить...– запинаясь, произнесла она.– Всего н-несколько минут...

– Нет, этого не будет, – отрезал он.

Когда Афина вновь осмелилась взглянуть ему в глаза, они были оскорбительно холодными и безжалостными.

– Гриффин, ну не будь таким упрямым – пожалуйста...

Он стиснул зубы и собрался что-то сказать, но в этот момент на лестнице появилась Рэйчел и понеслась вниз, поддерживая рукой развевающиеся оранжевые юбки.

– Гриффин!

Невероятно, но Гриффин распахнул объятья навстречу этой невоспитанной, скачущей по ступенькам девчонке, и в одно мгновенье гнев, который видела в его лице Афина, сменился выражением нежного нетерпения.

– Привет, русалочка,– ласково сказал он, и Рэйчел, немного поколебавшись, бросилась к нему.

Потрясенная и униженная, Афина отступила на шаг.

Подняв голову, Рэйчел смотрела на Гриффина огромными сияющими глазами, совсем забыв, что ее платье, зажатое между их телами, может помяться.

– Я не думала...– задыхаясь, говорила она.– Я надеялась...

Гриффин засмеялся и провел ладонью по ее вспыхнувшему, сияющему лицу. На одно невыносимое мгновение Афина подумала, что он поцелует это ничтожество прямо здесь и сейчас. Но вместо этого он оглядел тонкую, струящуюся складками ткань платья Рэйчел:

– Что это? Одеяние, сотканное из лучей заката? Рэйчел неуверенно улыбнулась и что-то прошептала, но Афина была слишком потрясена, чтобы вслушиваться в ее слова. Гриффин снизошел до поэзии? Это было немыслимо! У Афины от бешенства потемнело в глазах – эти двое словно вовсе забыли о ее существовании!

– Ради всего святого, Рэйчел,– воскликнула она, чтобы привлечь их внимание, – неприлично так вешаться мужчине на шею!

Рэйчел чуть побледнела и слегка подалась назад в объятьях Гриффина, но он тут же снова притянул ее к себе. И перевел взгляд с Рэйчел на Афину, испепеляя ее взглядом, полным гневного презрения.

Когда он, наконец, отвернулся, Афина сама не знала, что чувствовать – отчаяние или облегчение. Она вскинула подбородок. Как бы то ни было, при всем его внимании к Рэйчел и презрении к ней, он принес подарок. А это значит, что он просто платит ей за прошлые обиды и все это недоразумение закончится, как только он получит удовлетворение, отомстив за свои страдания.

Но случилось невероятное – он протянул подарок Рэйчел и расплылся в улыбке, став похожим на опьяненного счастьем школьника. Афина подавила крик, готовый вырваться у нее из горла. «Ублюдок,– подумала она. – Ты у меня за это на брюхе будешь ползать!»

Рэйчел дрожащими руками развернула сверток, и ее лицо просияло при виде нитки драгоценного, переливающегося на свету жемчуга.

– О, Гриффин...

Гриффин, похоже, не замечал ни присутствия Афины, ни ее ярости. С горящими глазами он осторожно застегнул ожерелье у Рэйчел на шее.

Афина круто повернулась на одном каблуке и, ошеломленная, отправилась искать столь необходимого ей сейчас уединения в гостиной. Глядя на портрет, который должен был стать свадебным подарком Гриффину от ее родителей, она заплакала мучительными, горькими слезами. Какое-то время она слышал их голоса – Гриффина и Рэйчел – потом, после большого перерыва – стук закрывшейся парадной двери. Афина вскочила с места, обеими руками схватила расписную вазу, которая, сколько она помнила себя, украшала пианино, и в бешенстве швырнула ее в сторону камина. Звук разбитого стекла звонким эхом разнесся по всему дому.

– Афина? – голос был тихим, но твердым. Афина зажмурила глаза:

– Уйди, мама. Пожалуйста, уйди.

– Я предупреждала тебя, – мягко сказала Джоанна.

Афина повернулась, вне себя от горя, злобы и унижения.

– Он подарил ей жемчуг! – пронзительно прокричала она.

Джоанна подошла поближе и присела на ручку кресла, сложив руки на груди.

– Какой жемчуг? – спокойно спросила она. Разочарование Афины было беспредельно горьким.

Будто в бреду, она принялась ходить взад-вперед вдоль камина.

Жемчуг матери Г-Гриффина, – прерывисто, сквозь рыдания выговорила она.– Свадебный п-подарок от его отца...

– Понятно.

– Ничего тебе не понятно! Этот жемчуг должен был стать моим! Гриффин должен был стать моим!

В ответе Джоанны слышалась некоторая доля сочувствия:

– Ты напрасно мучаешь себя, дорогая. Чувства Гриффина совершенно определенно изменились, и ты с этим ничего не можешь поделать.

Афина продолжала свои метания по комнате:

– Нет! Если я попрошу у него прощения... скажу, что ошиблась...

– Некоторые ошибки просто невозможно исправить, Афина. Ты потеряла Гриффина – ты очень давно потеряла его. Признай это ради собственной пользы.

По мысли Афины снова были полны мечтаний, и она цеплялась за них изо всех сил. Гриффин любит ее – он просто пытается ее наказать, причинить ей такую же боль, какую она когда-то причинила ему. Она улыбнулась. У Гриффина есть одна большая слабость, и никто лучше нее не знает, как этим воспользоваться.

– Куда они пошли – я имею в виду Рэйчел и Гриффина? – осведомилась она таким равнодушным тоном, словно только что не билась в истерике.

Джоанна казалась встревоженной – наверное, подумала, что дочь сошла с ума. Помолчав, она ответила:

– Полагаю, на свадьбу. Сегодня женится один из друзей Гриффина.

– Понятно, – добродушно отозвалась Афина. Затем она проплыла мимо потрясенной матери и отправилась в свою комнату на втором этаже. Она решила, что сегодня вечером наденет синее шелковое платье. То самое, которое Андре купил ей и которое произвело такой фурор в Париже.

Фон боялась заходить в церковь, боялась, что при виде нее священник начнет поносить Филда за то, что он выбрал такую жену. Ее глаза наполнились слезами, и она с трудом могла разглядеть Рэйчел.

Но Рэйчел взяла ее за руку.

– В чем дело? – прошептала она. – Разве ты не хочешь выйти замуж за Филда?

Одной рукой Фон смахнула слезы, радуясь, что Гриффин и Филд уже вошли в церковь и не видят, как она плачет.

– А вдруг священник не захочет нас обвенчать, Рэйчел? – шмыгая носом, спросила она.

Рэйчел достала чистый носовой платок:

– Он же дядя Филда! И с какой стати он откажется совершать обряд?

– Посмотри на меня! – яростно прошипела Фон, вытирая лицо платком.

Рэйчел с искренним изумлением осмотрела ее:

– Ты выглядишь просто великолепно – только глаза чуть припухли.

Несмотря на свое настроение и обстоятельства, Фон громко расхохоталась. Бесполезно было объяснять что-либо этой доброй, лишенной всяческих предрассудков и совершенно замечательной глупышке. Она поглубже вздохнула и произнесла:

– Ну все, я готова. Да, Рэйчел!

Рэйчел, уже тянувшая ее за руку к входу в церковь, нахмурилась:

– Что?

– Когда мы вернемся в Провиденс, ты станешь со мной дружить? Думаю, я буду нуждаться в поддержке такой подруги, как ты.

Рэйчел засмеялась, каблучки ее туфель весело застучали по дорожке из сосновых досок, ведущей через церковный двор.

– Я собиралась сказать тебе то же самое, Фон Найтхорс. Просто не могла набраться смелости.