Невеста без фаты

Никогда прежде Кит не выступал перед такой изысканной публикой. Он учил фехтовать герцогов, графов и прочих аристократов и даже парочку эксцентричных актрис. Он готовил постановочные бои для импровизированных уличных выступлений и для выступлений на светских раутах. И все же только сегодня, сейчас, ему предстояло вынести свое искусство владения шпагой на суд столь блестящей публики.

Самая главная трудность сегодняшнего вечера состояла в том, чтобы заставить учеников показать все лучшее, на что они способны. Показать зрителям настоящих виртуозов своего дела. В конце концов он зарабатывал себе на жизнь, заставляя джентльменов ощущать себя героями, – вполне приличная работа для бывшего воспитанника работного дома. Если повезет, лорд Бидли не свалится со сцены на колени пылкой виконтессе, которая преследовала Кита на протяжении последних трех месяцев.

И пусть шпага уже выходит из моды, а излюбленным оружием джентльменов теперь становится пистолет, хорошо владеть шпагой должен каждый мужчина. И каждый должен уметь в нужный момент применить клинок.

Кит окинул взглядом зал: гости уже начали рассаживаться по местам. Сцену ярко освещало пламя свечей. Кто, черт побери, зажег столько свечей? А что, если с кем-нибудь из его учеников повторить старый трюк и загасить огонь взмахом клинка? Но если трюк не удастся, особняк вспыхнет, точно спичечный коробок, и деньги, собранные на благотворительные нужды, не окупят и десятой части расходов на восстановление этого роскошного дома.

– Сэр! Сэр!

Кит стремительно обернулся, опустив рапиру. Он узнал голос Уида, дворецкого маркиза Седжкрофта.

– Вы не видели молодого господина? Он, случайно, здесь не пробегал?

Кит в недоумении уставился на Уида. О каком молодом господине шла речь? О ком-то из его студентов?

– А! – воскликнул Кит со смехом. – Ты имел в виду господина Роуэна?!

Роуэн Боскасл, сын и наследник маркиза Седжкрофта – неугомонный сорванец, был самым трудным из учеников Кита. Как и большинство мальчишек, Роуэн обожал фехтовать. Но еще он любил исчезать в самое неподходящее время.

– Он сюда не возвращался, – уверенно заявил Кит, подозвав двух своих ассистентов – Кеннета и Сидни.

– В чем проблема? – спросил Кеннет, широкоплечий молодой шотландец.

– Пропал ребенок.

– Наследник, – с нажимом в голосе уточнил дворецкий.

– Я должен его найти, – сказал Кит, вручив Сидни свою рапиру и программу представления.

– Вы уверены, что у вас получится? – спросил дворецкий.

– Когда-то я отлично играл в прятки. – Кит снял плащ, который принадлежал его отцу, капитану Чарлзу Фентону, и который он надевал лишь по особым случаям, на удачу. – Если я вдруг опоздаю, вы знаете, в каком порядке должны следовать выступления.

Кеннет взял у него плащ.

– Может, вам надеть маску и куртку для фехтования? Вспомните ваш последний урок с господином Роуэном.

Кит задумался: то был единственный случай, когда он получил укол шпагой.

– Хорошая мысль.

Мисс Вайолет Ноултон вот уже два часа общалась со знакомыми и клиентами своего будущего мужа, но не провела и двух минут с ним самим. Она бы подумала, что Годфри пренебрегает своими обязанностями, если бы не знала, как важен был для него этот вечер. Он с таким энтузиазмом доказывал всем и каждому, и прежде всего себе, что готов продавать свои товары самым высокопоставленным особам, что временами Вайолет испытывала облегчение, когда ей удавалось ускользнуть от него.

Она не всегда была в настроении обхаживать заказчиков Годфри – для торговца каждый англичанин был потенциальным клиентом. Как ни стыдно ей было в этом признаваться, необходимость быть любезной тогда, когда любезной быть не хочется, сильно ее утомляла. Но еще хуже было другое: вместо того чтобы радоваться, что ей сделали предложение, чему немало способствовала тетя, Вайолет уже начала сожалеть о том, что дала согласие на помолвку. Тетя ее ценой немалых жертв сделала возможным их приезд в Лондон, потому что в Лондоне Вайолет могла найти себе лучшего мужа. В провинциальном же приходе графства Корнуолл выбор был совсем невелик. Свадьба должна состояться через два месяца, и Годфри пожелал, чтобы церемония была скромной, только для самых близких и важных гостей.

Вайолет приняла предложение Годфри больше ради того, чтобы угодить тете. Дядя Генри умер два года назад, и тетя не находила себе места от горя. В буквальном смысле. Они вдвоем вот уже четырнадцать месяцев непрерывно переезжали из одного города в другой.

– Не стоит срываться из дома ради меня, – говорила Франческе Вайолет.

– Что нас теперь держит в Манкс-Хантли? – печально отвечала тетя. – Все более или менее приличные молодые люди отсюда уехали. Тут не осталось ничего, кроме могил.

Франческа сильно пала духом после смерти мужа. Но как ни зловеще звучали ее слова, она была недалека от истины, и Вайолет это понимала. Манкс-Хантли с каждым годом пустел. И все же Вайолет не хотелось покидать это место.

– Возможно, когда-нибудь нам снова станет там хорошо, – сказала Вайолет. – Элдберт и Эмброуз вернутся однажды в унаследованные ими земли.

– Но ты ведь не пойдешь замуж ни за одного из них? – с невинным видом спросила тетя, как спрашивала всякий раз при упоминании этих двух джентльменов.

– Нет, не пойду, – отвечала Вайолет, после чего они с тетей прыскали от смеха, словно сама эта мысль была невероятно смешной.

– Хорошо, что мы снова смеемся, Вайолет, – как-то сказала тетя. – Мы, кажется, уже забыли, что значит смеяться, с тех пор как приехали в Лондон.

И это было правдой. Баронесса занималась наведением мостов – встречалась со знакомыми, которые могли бы помочь Вайолет сделать хорошую партию. Вайолет оставалась на удивление безучастной к ухаживаниям джентльменов, которых вполне можно было бы счесть достойной партией, и лишь сэр Годфри Мейтленд, встреча с которым состоялась, когда Вайолет и Франческа приобретали зонтики в одном из магазинов принадлежащего ему торгового ряда, пробудил у нее некоторый интерес. Ей следовало бы знать, что романтическое чувство, вспыхнувшее во время ливня, обречено погаснуть так же быстро, как гаснет под дождем едва разгоревшийся костер. Но и тетя одобрительно отнеслась к хорошим манерам Годфри и его здравомыслию. Его никак нельзя было назвать повесой и мотом, и у него была деловая хватка, что внушало надежды на то, что он приумножит небольшое наследство Вайолет, оставленное бароном.

– Ты уверена, что достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы пойти в зал? – озабоченно спросила Вайолет у тети, когда та поднялась с дивана в комнате отдыха.

За последние несколько месяцев тетя ее сильно сдала, и Вайолет постоянно за нее переживала. Ведь она была ее единственной родственницей, другой семьи у Вайолет не было.

– Не волнуйся, дорогая, со мной все будет хорошо. Пойди и попроси лакея найти нам места не слишком близко к сцене.

– Конечно, – сказала Вайолет и, дойдя до двери, оглянулась. Годфри уже несколько месяцев брал уроки фехтования и сегодня готовился выступить в благотворительном представлении.

– Иди уже! – сказала тетя.

Вайолет повиновалась. Она попросила слугу проводить ее в зал, но неожиданно его подозвал дворецкий.

– Подождите меня тут, мисс, – сказал слуга, подойдя к Вайолет после разговора с дворецким, – я скоро вернусь.

Но, подождав его немного, Вайолет решила сама отыскать дорогу в зал и, открыв первую попавшуюся дверь, оказалась в маленькой, скупо освещенной комнате с лестницей, устланной ковровой дорожкой в красновато-золотистых тонах. Едва она решила вернуться, как следом в дверь влетел мальчик с двумя игрушечными мечами в руках. Мальчик помчался наверх и, уронив один из мечей, исчез из виду.

– Простите! – крикнула ему вслед Вайолет и наклонилась, чтобы поднять видавший виды деревянный меч. – Мне кажется, вы кое-что потеряли.

Но мальчик так и не вернулся.

Вайолет сжала рукоять меча и сделала выпад, угрожая притаившемуся у стены воображаемому противнику. Должно быть, этот меч был любимой игрушкой мальчишки – отполированная от частого пользования рукоять меча не оставила ни зацепки на шелковых перчатках. Таким же гладким был и короткий деревянный клинок.