Подари мне поцелуй

– Не очень-то он похож на слугу.

– И тем не менее это так, хотя ему не мешало бы почаще об этом вспоминать. – Алекс нетерпением ждал, когда Джонстон принесет кофе. Он неплохо умел обращаться с женщинами, но слегка пьяная Джулия с ее дразнящими полными губами и невинными глазами, в которых еще блестели слезы, представляла совсем особый случай.

– Так вы женитесь на мне? – спросила она, и Алек заметил, что ее губы немного задрожали.

– Если не женюсь, то Ник унаследует все состояние. Я не могу этого допустить.

– Понятно. – В ее голосе прозвучало разочарование, и Алек, не понимая причины ее недовольства, нахмурился.

– Ник – совершенно развращенный тип, Джулия. С такими деньгами он наделает много непоправимого. – Алек сел на скамью рядом с девушкой, повернулся к ней и взял ее за плечи. – Мне предстоит унаследовать – семьдесят тысяч фунтов годового дохода, Джулия. Подумайте об этом.

Она тряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок.

– Простите, я не расслышала. Вы сказали – семьдесят тысяч фунтов?

– Они будут нашими, если мы обручимся до полуночи.

Джулия удивленно вскинула брови.

– Но... вы уверены, что поверенные признают этот брак достаточным основанием для введения в наследство?

– Если ваш отец был графом Ковингтоном хотя бы секунду, то им придется признать его.

– А если не признают?

Алек пожал плечами, не желая продолжать разговор на данную тему.

Джулия молча смотрела на него некоторое время, видимо, подыскивая нужные слова.

– Я полагаю, что мы можем аннулировать наш брак, если ничего не получится, – предположила она.

– Конечно, – спокойно согласился Алек.

Ее брови удивленно изогнулись, образовав арки, напоминавшие по форме оправу ее очков, – в этот момент она была похожа на старательную, добросовестную школьницу, которой неведомы такие пороки, как жадность и продажность, и неожиданно в груди виконта зародилось раскаяние: она казалась такой добродетельной и такой... пьяной!

Но Алек тут же прогнал посторонние мысли. Он выполнит свой долг перед дедом, а там пусть все летит в тартарары. Кроме того, Джулия ничего не потеряет; фактически он оказывает ей огромную услугу и даже готов выделить немного денег на ее благотворительность. Она уже почти сделала из него такого же филантропа, каким является сама.

Виконт громко рассмеялся при мысли о том, что тоже может стать реформатором. «Ни за что!»

От его смеха Джулию передернуло, и она, поднявшись, вызывающе посмотрела на него.

– Это абсурд. Ничего не получится.

Раздавшийся звон каминных часов напомнил Алеку о том, что на всякие нежности и уговоры не оставалось времени. Осознавала Джулия это или нет, но ее судьба была уже решена.

– Вы выйдете за меня замуж, дорогая. Это неизбежно.

Она нахмурилась.

– Неизбежно?

– Я мог бы пойти на ряд уступок, – примирительно сказал он, глядя на ее полные губы. Они казались на удивление чувственными, несмотря на ее решительный настрой.

– Все равно вы не сможете сделать это.

– Но почему?

– У вас нет на это времени.

Алек взглянул в сторону закрытой двери. Где-то внизу послышались тяжелые шаги. Тогда он притянул Джулию к себе, пока ее благоразумно застегнутая накидка не оказалась прямо напротив его пальто.

– Что вы делаете? – спросила она, задыхаясь от волнения.

Он знал, чего ей хотелось: нежных слов, публичного объявления о предстоящей свадьбе, всех тех условностей, которых требуют светские приличия. Но если бы кто-нибудь подсчитал, сколько браков в так называемом высшем обществе заключается по любви, то эта цифра оказалась бы просто смехотворной. Большинство молодоженов стремились за счет брака получить титул или состояние, а слова, которые при этом произносились, являлись простым притворством.

Алек провел ладонью по растрепанным волосам Джулии. Своим цветом и даже запахом они напоминали ему клеверный мед, который так любил его дед.

Тут же безжалостно прогнав эти мешающие ему мысли, виконт поцеловал ее. Он ожидал, что девушка будет сопротивляться, оттолкнет его и закричит, но вместо этого она слабо застонала и прильнула к нему, так что Алек чуть не потерял равновесие. Ошеломленный, он не сразу понял, что она не собирается звать на помощь, напротив, она отвечала на его поцелуи неистово и страстно. О таком он не мог и мечтать.

Пораженный, виконт на мгновение замер. Тогда Джулия обняла его еще крепче, и от возникшего желания все его тело охватила дрожь.

На какой-то миг они слились в страстном поцелуе. Алек снова и снова целовал ее чувственные губы. Боже, она была бесподобной! Такой страстной, такой нежной, такой...

Внезапно дверь распахнулась.

– А, вот вы где, милорд, – раздался оживленный голос Брамбла. – Марта скоро приготовит пироги с гусиной печенкой и вкуснейший поджаренный бок... – Хозяин заведения внезапно издал приглушенный звук.

Джулия открыла глаза и попыталась освободиться, но Алек крепко держал ее. Благоразумие вновь вернулось к нему, когда он увидел выражение тревоги на ее лице.

Брамбл некоторое время стоял с открытым ртом, прежде чем смог наконец произнести:

– П-прошу прощения, милорд, я только... – Повернувшись, он быстро закрыл за собой дверь. Только после этого Алек отпустил Джулию, стараясь успокоить бешено стучащее сердце.

Освободившись, Джулия приглушенно вскрикнула: ее всю трясло от злости, глаза полыхали зеленым огнем. Прикоснувшись пальцами к дрожащим губам, она произнесла обвинительным тоном:

– Вы это сделали нарочно.

Алек пожал плечами, удивляясь, как быстро он отреагировал на ее поведение. Он чуть не проглотил ее прямо па месте. Будь проклято это наследство! За чопорной внешностью неприметной компаньонки таился бешеный темперамент, который дьявольски волновал его.

Джулия расправила примятую одежду. Ее прежняя доверительность исчезла без следа.

– Вы просто чудовище!

Алек не выдержал и вздохнул. Он ненавидел данные обстоятельства и самого себя в этот момент. Но он был обязан отдать долг деду. Он должен приложить все свои силы, чтобы наследство не досталось Нику. Он и так уже почти все испортил, пойдя на поводу у своей гордости, и теперь просто не мог не использовать свой последний шанс.

– Я никогда не славился джентльменским поведением, дорогая. – Виконт иронически усмехнулся. – Вы ведь наслышаны о моей репутации. И вы знали о ней, когда согласились остаться со мной наедине в этой комнате.

– Хам, повеса, безнравственный тип! – яростно выпалила Джулия.

Алек не спеша подошел к огню.

– Кем бы я ни был, это не меняет сути дела. Лучше подумайте о том, что вы можете приобрести, и еще о том, как могла бы измениться к лучшему ваша жизнь.

– Что вы можете знать о моей жизни? – В голосе Джулии слышалась почти детская обида.

Виконт не ответил на вопрос. Собственно, он и в самом деле почти ничего о ней не знал; но, чтобы представить ее будни, не требовалось богатого воображения.

– Ваша жизнь – это жизнь компаньонки, до которой никому нет дела. Ваши кузина и тетя ждут от вас исполнения любой своей прихоти, и на выполнение их причуд уходят остатки вашей юности. Им и в голову не придет подумать о вас или о ваших желаниях. И что вы получаете взамен? Комнатушку под крышей без обогрева и несколько вышедших из моды платьев?

– И вовсе я не живу под крышей, – холодно сказала Джулия, невольно проводя рукой по довольно изношенному платью. – А от тети Лидии я, кроме доброты, ничего не видела с тех пор, как...

– Доброты? Доброты, которая выражается в постоянных просьбах посидеть с другими компаньонками, как будто вы сами какая-нибудь сельская родственница или старая дева. Сколько вам лет, Джулия?

– Двадцать семь, – неохотно ответила она, от души желая, чтобы он замолчал. Да, ее жизнь не похожа на сказку, но она хотя бы приносила пользу людям. Правда, с новым положением в обществе она могла бы принести еще больше пользы...

Тем временем виконт продолжал свою безжалостную речь: