Запретное влечение

— Это было бы намного безопаснее, — заметил начальник охраны.

— Касс, неужели ты так боишься разбойников? — насмешливо спросила Юлия.

— Вы зря недооцениваете опасность, в которой находитесь. Я ничего не боюсь, но, по-моему, неразумно подвергать напрасному риску вашу охрану. Вы везете с собой крупную сумму денег. Месячное жалование центурии. Поверьте, найдется много охотников заполучить эти деньги любой ценой.

— Ладно, Касс, раз уж ты такой трус, мы доедем до постоялого двора.

Касс метнул в сторону девушки ненавидящий взгляд. Он вообще не любил женщин, особенно молодых. Сколько же в них еще самоуверенности, наглости и глупости! Если бы не материальные затруднения, он бы ни за что не нанялся охранять эту сопливую девчонку в ее «паломничестве». Поразительно, что такой уважаемый в армии и всем Риме человек как сенатор Квинт, ни в чем не может отказать своей дочери и выполняет все ее капризы!

Говорили, что Касс был центурионом на северных границах Республики, но за жестокость и неукротимую ярость по отношению к подчиненным, пленным и местному населению, его лишили звания и разжаловали до простого легионера. Касс был частым гостем в одном из очень специфических римских публичных заведений. Этот бордель находился на самом краю города, и представлял собой что-то вроде глухой, каменной башни, где малюсенькие окна были только на самом верху. Из этого каменного мешка не доносилось ни единого звука. Не было и обычной для публичного дома вывески — фаллоса, ни единого зазывалы, или девицы снаружи. Высокая мрачная башня когда-то была построена в качестве сторожевой, но с тех пор, как пределы Рима расширились, надобность в ней отпала. Внутри этой башни находился тайный застенок. Сюда не мог попасть случайный клиент, только по знакомству и разрешению со стороны владельца. В башне содержался редкий сорт девиц — нимфоманок, склонных к жестокости. Касс был постоянным посетителем комнаты порки. Его привязывали за руки к двум цепям, свешивавшимся с потолка, после чего две высокие негритянки, больше похожие на злых нубийских богинь, начинали бичевать центуриона. Боль доставляла Кассу особенное наслаждение. Он словно боролся сам с собой, стискивая зубы и заставляя себя каждый раз держаться дольше, чем в прошлый. После того, как он достигал своего болевого предела, Касс приказывал остановиться, и переходил в другую часть публичного дома. Здесь он, напротив, выступал в качестве мучителя. Собранные в другой половине девицы были совсем молодыми. Клиент получал любую из них в полное свое распоряжение на всю ночь. Мог убить, а мог оставить жизнь. Стоило это недешево, но от желающих все равно не было отбоя. Чем больше прав получили свободные римские женщины, тем тяжелее была участь безгласных рабынь черной башни. Мужчины приходили сюда, чтобы излить свой гнев на женщин и самоутвердиться. Владелец заведения отмечал, что жестокость его клиентов возрастает с каждым годом. Если раньше, лет пять назад, случаи убийства проституток были редки, то теперь это случалось почти что каждую ночь. Да и способы издевательства над женщинами стали гораздо более изощренными.

Нерсис, владелец черной башни, в этом году впервые получил от своего постоянного клиента Касса странную просьбу — пропустить в застенок женщину, которая также изъявила желание принять участие в жестоких эротических игрищах, и даже была готова заплатить двойную цену за то, чтобы ей было позволено развлечься в тайном притоне.

Нерсис не мог отказать Кассу, которого, честно говоря, побаивался.

— Надеюсь, ты, сутенер, не захочешь узнать, кто она? — спросил Касс у Нерсиса, угрожающе глядя тому в глаза.

— Конечно, нет, Касс. Я и тебя бы предпочел не знать, — постарался отшутиться Нерсис, который, пожалуй, сам бы согласился заплатить, лишь бы не узнать имени женщины, которую приведет с собой бывший центурион.

Постоялый двор оказался не таким уж отвратительным, как представляла его себе Юлия. Вместо одного большого дома, выстроенного по принципу виллы, внутри деревянной ограды тянулся длинный ряд одноэтажных построек, напоминавших домики для рабов на плантациях, но гораздо лучше обустроенных. Стены были сложены из известняка, помещения были довольно просторными и хорошо обставленными. Юлия заняла один из таких домиков. Главная постройка представляла собой огромную таверну, с большими столами, посреди которой находился стол для знатных гостей. Вокруг этого стола было высокое, обитое материей ложе. Однако Юлия потребовала, чтобы ужин принесли в ее домик. Лежать посреди залы, наполненной пьяным плебсом, ей совсем не хотелось.

Ужин состоял из овощной похлебки и двух перепелов, приготовленных особым способом. Тушки обмакивали в мед, затем обваливали в толченых орехах, после обильно посыпали специями, смешанными с небольшим количеством муки, затем птиц зажаривали на вертеле. Этот способ приготовления пищи пришел в Рим из Азии вместе с шелком и пряностями. Вино, которое принесли к ужину, было также вполне сносным, однако пить его Юлия не стала. Девушка попросила подать ей кувшин родниковой воды. Затем послала рабыню узнать, нет ли в таверне чего-нибудь сладкого. Рабыня вернулась через полчаса с тарелкой различных сладостей. Печеное яблоко, орехи в меду, маленький крендель с корицей, смесь из фруктов и изюма. Юлия съела все это с огромным удовольствием. Она так и не избавилась от детского пристрастия к сладостям. Сразу же после ужина, утомленная долгой дорогой и волнениями последних Дней, девушка почувствовала, что ее клонит в сон. Юлия расположилась на широкой кровати, покрытой сеном, поверх которого лежали шкуры и одеяла, и быстро уснула.

Ей приснился странный сон. Она увидела себя на свадебной церемонии. Юлия чувствовала себя очень счастливой. Вот-вот Септимус прижмется к ее губам, вот-вот сбудутся ее самые сокровенные мечты и тайные желания, как вдруг, она поднимает глаза и видит, что руку ее держит Квинт, ее отец! И улыбается, как будто ничего странного не происходит. Юлия хочет закричать, остановить церемонию, вырваться, но словно каменеет, не может издать ни звука, не может пошевелиться!

— Госпожа! — кто-то настойчиво тряс девушку за плечо. Юлия открыла глаза, мгновение не могла понять, где находится, а затем облегченно вздохнула. Слава богам, что этот кошмарный сон был всего лишь видением. Напротив сидела Неле, рабыня, которой поручили прислуживать Юлии во время путешествия.

Что? Что случилось? — вокруг было совершенно темно.

— Госпожа, Касс затеял драку в таверне, и кажется, кого-то убил! Он совсем пьян, разломал всю мебель, искалечил нескольких крестьян, перебил посуду! Огромный ущерб! Хозяин требует, чтобы вы вмешались! Но, по-моему, сейчас туда лучше не ходить…

— О, боги! — Юлия вскочила со своего ложа, и быстро надев легкую тунику, поверх которой набросила плащ, вставила ноги в простые сандалии, без шнуровки, предназначенные для того, чтобы ходить в доме, выскочила во двор.

Она за минуту преодолела расстояние, отделявшее ее домик от большой таверны, но когда увидела, что происходит внутри, замерла на пороге. Касс, похожий на разъяренного минотавра, стоял на столе, согнав в угол всех, кто имел несчастье оказаться в зале таверны в эту ночь, и щелкал огромным бичом. Люди, сами не свои от страха, боялись пошевелиться. Слышалось только порывистое дыхание и сдавленные всхлипывания. Несколько раненых лежали на полу и стонали. Юлия увидела также бездыханное тело рядом со столом, на котором стоял Касс. Люди увидели девушку, и начали издавать жалобные звуки, напоминающие крики о помощи, но от страха перед разящим бичом, что был в руке разъяренного центуриона, никто не решился что-либо произнести. Собрав все свое мужество, Юлия вдохнула и позвала начальника своей охраны, звенящим, металлическим голосом.

— Касс Ливии! Немедленно прекрати бесчинства и ступай спать! Завтра у тебя трудный день! — Юлия изо всех сил старалась унять дрожь, чтобы центурион не заметил, что она боится. Лито рассказывала ей про таких людей как Касс. Они подпитывают свои силы страхом жертв, как мифический великан Антей, получавший силу от своей матери Геи — земли. Но как только их перестают бояться — их сила тут же иссякает. «О, Боги! Дайте мне силы побороть страх!», — взмолилась Юлия.