Огненная лилия

Когда ей наконец удалось вытянуть из Волка несколько скупых слов, она узнала, что его племя потерпело жестокое поражение от английского отряда, и теперь гуроны являлись одним из самых малочисленных племен во всем Новом Свете. Несколько десятков уцелевших — вот и все, что осталось от грозного лесного народа. И еще воспоминания…

Она не посмела высказать вслух свою радость, что видит его среди живых, но в душе она дорожила только его жизнью. Она страдала, потому что страдал он, но сама она не испытывала ничего к его соплеменникам. Она не ругала себя за бездушность. У нее не хватило бы сил сопереживать всем. Она не утешала Волка, — его обидели бы ее утешения. Она молча приняла очередной удар судьбы.

Уже на другой день Онор начала сожалеть об аде, которого лишилась. По крайней мере, это был теплый ад, где не было пронизывающего ледяного ветра. Она ежилась от холода, вздрагивая от каждого порыва ветра. Волк отдал ей свою бобровую накидку, но она все равно стучала зубами. Она жалась к нему, как замерзший птенец, измученная и несчастная.

— Оленьи следы, — заметил Волк, внимательно разглядывая землю. Онор проследила за его взглядом и ничего не увидела.

— Где?

— Вот, смотри, — он показал ей носком мокасина на отпечаток. Теперь она заметила его и равнодушно кивнула.

— И что?

Волк терпеливо пояснил:

— Видишь, какой слабый след и как далеко до следующего? Олень мчался во весь дух. Мчался от охотника. Иди за мной, Лилия.

Она уныло поплелась за ним. Она устала, и ей было безразлично, хоть бы за оленем гнался сам дьявол. Они следовали вдоль оленьего следа, пока не догнали самого охотника. Волк, казалось, был удовлетворен. Охотником оказался индеец, чью голову венчал длинный хвост волос, украшенный беличьими лапками. Он был высок, даже выше Волка, и выглядел сильным и недружелюбным. Впрочем, один только недружелюбный вид давно уже не смущал Онор, хотя бы потому, что и сам Волк не выглядел безобидным, но она к нему привыкла — такому.

— Это ирокез, — сказал Волк Онор, словно это что-либо объясняло. Она хотела переспросить, но не успела.

— Что делает ирокезский воин на чужой земле? Или его собственная земля больше не богата лосями и оленями?

— Ирокезским воинам не требуется разрешение, чтобы ходить, где им нравится, — отпарировал индеец. — А что гурон делает в обществе бледнолицей скво? Нанялся к ней в услужение?

— Гуроны были и будут свободным народом, когда о ирокезах не останется и воспоминаний.

У Онор появилось подозрение, что эта словесная перепалка нечто вроде разминки. Она оказалась права.

— Так ли смел гуронский воин в бою, как в речах? Или во время битвы он отсиживается с гуронскими скво в лесу?

— Я готов. Но ирокез, видно, не спешит принимать бой.

— У меня нож, — предупредил ирокез, предъявляя оружие. — Если у тебя нет, я брошу свой.

— Оставь. У меня есть чем биться с тобой.

Онор начала думать, что сходит с ума. Ей казалась забавной эта ситуация, а грозные воины напоминали ей озорных мальчишек, но часть ее четко осознавала, что это не игра.

— Позволь мне сказать два слова моей скво, — сказал Волк.

— Я жду, — его противник вежливо поклонился. Период взаимных оскорблений завершился, и теперь оба были галантны, как заправские парижские бретеры. Волк отвел ее в сторону.

— Лилия, ты вряд ли понимаешь, но тебе придется принять это. Наш обычай таков, что победитель получает все, что имел побежденный. Его оружие. Его жену. Все.

Она удивленно приподняла брови.

— Хочешь сказать, что… Я же не вещь, Волк.

— Нет. Но таков обычай.

Смысл сказанного постепенно дошел до нее. Она побледнела, и Волк не очень успешно попытался успокоить ее.

— Я не могу позволить ему победить, Лилия. Тебе нечего бояться. Я не проиграю.

— Ты не проиграешь, — эхом отозвалась она. Сумасшедший, жестокий мир окружал ее, и она не могла понять, как ей выжить в нем. — Что ж, иди, раз надо, — она знала, что уговоры не изменят ничего, только расстроят обоих.

Она скромно отошла в сторону, освобождая им место.

Кто был сильнее в этой схватке, должно быть, никто не мог бы сказать наверняка. Они оба были сильны, бесстрашны и увертливы, и в который раз острое лезвие рассекало воздух. Уставшая бояться, Онор с тупым равнодушием следила за ними. Вот ирокез на мгновение ослабил контроль, и нож вылетел у него из руки. Волк получил преимущество, но ненадолго. Враг сумел отвести его руку от своего горла и обезоружить его. Теперь они боролись голыми руками. До Онор доносилось их хриплое прерывистое дыхание. Время шло, их силы иссякали, а никто не побеждал, и никто не сдавался. И тогда вдруг тишину бескрайних просторов потревожил выстрел, прозвучавший где-то неподалеку, совсем рядом. Противники замерли, настороженно прислушиваясь.

— Это охотничье ружье, — неуверенно заметил ирокез.

— Белый охотник в этих краях? — усомнился Волк.

— Это охотничий карабин, — настаивал ирокез.

— Возможно, это охотник-одиночка. Солдат не рискнул бы выдавать себя.

— Не может быть, чтобы это был солдат.

Выстрел не повторился, и оба переглянулись, ощущая, что глупо было бы продолжать борьбу.

— Ирокезский воин силен и храбр, — наконец признал Волк.

— Не более, чем силен и храбр воин из племени гуронов.

Они поднялись на ноги.

— Я скажу моим братьям, не правильно, что мы враждуем с гуронами. Они одной с нами крови, — высказался ирокез. — Мы должны быть братьями.

— Мой народ поддержит меня. Мы не должны воевать. Мы закопаем топор войны.

Они уселись на землю, принявшись неторопливо раскуривать трубку. Важно передавая ее друг другу, они совершили свой обряд, значивший для них больше, чем любые подписи и печати.

— Вот, возьми, — Волк протянул ему свой пояс, расшитый загадочным узором из мелкого бисера. — В память о сегодняшнем дне.

— Я с радостью принимаю твой дар, но мне стыдно, что мне нечего подарить тебе в ответ.

— Подари мне услугу, — предложил Волк.

— Зоркий Орел заранее согласен на любую, — тут же согласился индеец.

— Эта скво — моя жена. Ты сможешь отвести ее в безопасное место?

У Онор вырвалось змеиное шипение, и она закатила глаза, сдерживаясь.

— Я знаю такое место, — подумав, объявил Зоркий Орел. — Там твоя скво будет в безопасности, и о ней позаботятся.

— Очень хорошо. Я благодарен тебе, Зоркий Орел.

— Знаешь, Волк, если ты ищешь способ избавиться от меня…

— Тигровая Лилия, — он возмущенно сверкнул глазами, — не заставляй меня приказывать тебе. Она обиженно умолкла, и он добавил помягче, — я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я хочу, чтобы ты осталась невредима. Я приду за тобой. Разве я тебе лгал?

— А я не хочу быть вдали от тебя, — жалобно выговорила она. Однако это уже был не довод, а просто выражение ее тоски и нежности.

Последнюю ночь провели они вместе, а наутро она ушла с Зорким Орлом. С ним ей пришлось путешествовать недолго. Вскоре он привел ее в какой-то городок.

Там Зоркий Орел указал ей каменный дом на окраине.

— Здесь.

Она смотрела на него недоумевающе и ждала объяснений.

— Тебя здесь примут, Тигровая Лилия. Здесь живет Белый Ворон. Он разрешит жить у него.

Индеец постучал в дверь, удары гулко отдавались в тишине. Когда дверь отворили, Онор поняла, почему он был так уверен, что ее здесь примут. В дверном проеме показалась тоненькая фигура молодой женщины, индианки, она слегка взволнованно оглядела гостей, но овладела собой и вежливо пригласила их войти. Небольшого роста, с длинными черными косами, она выглядела совсем девочкой, а кроткий взгляд только усиливал впечатление.

— Это Важенка из племени ирокезов, — хмуро представил ее Зоркий Орел, неодобрительно глянув на простое темное платье, скроенное по французской моде, которое носила юная индианка.

— Э, да у нас гости, — низкий мужской голос донесся откуда-то снизу, и через пару мгновений Онор увидела, как взъерошенный мужчина с бутылкой вина в каждой руке и под мышкой поднимается по винтовой лесенке, похоже, ведущей в погреб. Вопросительный взгляд, обращенный к Зоркому Орлу, ничего не дал. Индеец его проигнорировал.