Бессердечный повеса

– Я не помню, как она называется. Учитель игры на фортепиано научил меня этой мелодии очень давно. Годами я пыталась выяснить название, но никто не узнал мотив.

– Сыграйте мне.

Вызывая в памяти, она сыграла запавшие в душу аккорды, её руки легко ложились на клавиши. Печальной мелодии всегда удавалось взволновать её, заставляя сердце томиться по вещам, которым она не могла дать названия. В заключение, Хелен оторвала взгляд от клавиш и увидела, что Уинтерборн пристально смотрит на неё, как зачарованный. Он скрыл выражение лица, но не раньше, чем она заметила смесь замешательства, восхищения и намёка на что-то жаркое и тревожащее.

– Она валлийская, – сказал он.

Хелен покачала головой, смеясь с недоверием.

– Вы знаете её?

– «A Ei Di'r Deryn Du» [25]. Каждый валлиец рождается, зная эту песню.

– О чём она?

– О влюблённом, который просит чёрного дрозда передать сообщение своей возлюбленной.

– Почему он сам не может к ней пойти? – Хелен поняла, что они оба говорят вполголоса, как будто обмениваются секретами.

– Он не может её найти. Он слишком сильно влюблён, и это мешает ему ясно видеть.

– Чёрный дрозд её находит?

– В песне об этом не говорится, – сказал он, пожав плечами.

– Но я должна знать конец истории, – запротестовала Хелен.

Уинтерборн рассмеялся. Это был неотразимый звук, лёгкий, слегка грубоватый. Когда он ответил, его акцент стал заметней.

– Вот, что случается от чтения романов. История не нуждается в концовке. Не это важно.

– А что, тогда? – осмелилась она спросить.

Он посмотрел на неё своими тёмными глазами.

– Что он любит. Что он ищет. Как и у всех нас, остальных бедолаг, у него нет возможности знать, получит ли он когда-нибудь то, что жаждет его сердце.

"А вы?" – хотела спросить Хелен. – "Что ищете вы?". Вопрос был слишком личным, чтобы задать его даже кому-то, кого она давно знала, не говоря уж о постороннем человеке. Несмотря на это, слова вертелись у неё на языке, рвались наружу. Она отвела взгляд, силясь промолчать. Когда Хелен опять посмотрела на Уинтерборна, выражение его лица опять стало отстранённым. И это было облегчением, потому что на мгновение у неё появилось тревожное чувство, что она всего лишь в шаге от того, чтобы доверить ему все её тайные желания и мысли, о которых она никогда никому не рассказывала.

К великому облегчению Хелен, появился Куинси с обедом на подносе. Белые брови камердинера слегка приподнялись, увидев её в комнате наедине с Уинтерборном, но он промолчал. Пока Куинси расставлял столовые приборы, бокалы и тарелки на столе, Хелен снова обрела спокойствие. Она встала с мягкой скамьи и одарила Уинтерборна беспристрастной улыбкой.

– Я оставлю вас насладиться ужином.

Он пробежал по ней взглядом, задержавшись на её лице.

– Сыграете для меня ещё раз, как-нибудь вечером?

– Да, если хотите, – она с благодарностью покинула гостиную, прилагая все усилия, чтобы не бежать.

Рис уставился вслед Хелен, пока его мозг перебирал каждую деталь последних нескольких минут. Было вполне очевидно, что она испытывала отвращение по отношению к нему: отпрянула от его прикосновения и с трудом встречалась с ним глазами. Она резко сменила тему, когда разговор зашёл о личном.

Возможно, его внешность не в её вкусе. Без сомнения, его акцент был отталкивающим. И, как и другие холёные молодые женщины её класса, она, вероятно, считала валлийцев третьесортными варварами. Хелен знала, что она слишком хороша для таких, как он, и видит бог, Рис не стал бы с этим спорить.

Но он всё равно собирался сделать её своей.

– Что ты думаешь о леди Хелен? – спросил он, пока Куинси сервировал стол с обедом перед ним.

– Она сокровище Рэвенелов, – сказал Куинси. – Более добродушной девушки, вы никогда не встретите. К сожалению, ею всегда пренебрегали. Её старший брат получил львиную долю состояния родителей, а то немногое, что осталось, досталось близнецам.

Рис познакомился с близнецами несколько дней назад, обе энергичные и забавные, они задавали множество вопросов о его универмаге. Ему понравились девушки, но ни одна из них не вызвала интерес. У близнецов не было ничего общего с Хелен, её сдержанность была таинственной и манящей. Она была похожа на перламутровую раковину, которая казалась одного цвета, но с разных углов обзора становились видны нежные переливы лавандового, розового, синего, зелёного цвета. Красивый внешний вид, который отображал малую часть истинной натуры.

– Она со всеми незнакомыми людьми держится отстранённо? – спросил он, расправляя салфетку на коленях. – Или только со мной?

– Отстранённо? – камердинер казался искренне удивлённым. Прежде чем он смог продолжить, в гостиную вбежала пара маленьких чёрных спаниелей, радостно пыхтя, они подскочили к Рису.

– Господи, – пробормотал он, нахмурившись.

Рис любил собак и не возражал против вмешательства. Однако, третье животное, которое семенило в комнату вслед за ними и уверенно село у кресла, привело его в замешательство.

– Куинси, – спросил Рис в полном недоумении, – Что в гостиной делает свинья?

Камердинер, занятый выпроваживанием собак из комнаты, растерянно сказал.

– Домашний любимец, сэр. Они пытаются держать его в амбаре, но он настаивает на возвращении в дом.

– Но почему… – Рис осёкся, поняв, что в независимости от объяснения, всё равно это не будет иметь для него никакого смысла. – Почему, – вместо этого спросил он, – если бы я держал домашний скот в доме, люди решили бы, что я невежественный или слабоумный, но если свинья свободно разгуливает в особняке графа, это считается лишь эксцентричным?

– Есть три вещи, которыми, предполагается, должен обладать аристократ, – ответил камердинер, настойчиво дёргая поросёнка за ошейник. – Загородный дом, безвольный подбородок и эксцентричность, – он толкал и тянул свинью с нарастающей решимостью, но животное с упорством продолжало сидеть на месте. – Клянусь, – прохрипел камердинер, сдвигая поросёнка только на дюйм за раз, – я сделаю так, что ты станешь колбасой и отбивными к завтраку!

Игнорируя настырного камердинера, поросёнок с терпением и надеждой уставился на Риса.

– Куинси, – сказал Рис, – Лови! – он взял булочку со своей тарелки и небрежно запустил ею в воздух.

Рукой, облачённой в белую перчатку, камердинер ловко поймал её.

– Спасибо, сэр, – когда он пошёл к двери с булочкой в руке, свинья потрусила за ним.

Рис наблюдал за ними с лёгкой улыбкой.

– Желание, – сказал он, – всегда мотивирует лучше, чем страх. Запомни это, Куинси.

Глава 26

– Тео! Тео, остановись!

Сон был настолько ярким как никогда: она бежала к конюшням, земля смещалась под ногами так, что ступни выворачивало в стороны. Ещё издали было слышно ржание обезумевшего Асада. Пара конюхов схватились за уздечку, пытаясь удержать коня на месте, пока величественная фигура её мужа взбиралась ему на спину. Утреннее солнце с каким-то угрожающим блеском осветило золотистую фигуру Асада, он нервно перебирал ногами и бил копытами землю.

Сердце заколотило в груди, когда она увидела кнут в руке своего мужа. Асад скорее умрёт, чем подчинится ударам хлыста. «Остановись!» – крикнула она, но конюх уже отпустил уздечку, и конь стремительно выскочил из конюшни. Охваченный паникой, с затянутыми пеленой глазами, Асад то вставал на дыбы, то резко опускался, раздувая своё тело в попытках разорвать подпругу. Хлыст в руке Тео поднимался и опускался снова и снова.

Арабский скакун выгнулся и дёрнулся, и Тео выбросило из седла. Его тело подлетело, и с пугающей силой ударилось о землю.

Последние несколько ярдов к его застывшей фигуре Кэтлин прошла, пошатываясь, заранее зная, что уже слишком поздно. Упав на колени, она уставилась в лицо своего умирающего мужа.

Но это был не Тео.

Пронзительный крик обжёг её горло.