Превратности любви

Джорджи продолжала шутливо протестовать, пока он нес ее по тропинке, ведущей к дому. Седж вошел через боковую дверь, чтобы избежать столкновения с гостями, и поднялся по лестнице, крепко прижимая к себе свою драгоценную ношу. В его спальне Уилкинс как раз разбирал постель, и Джорджи густо покраснела при виде камердинера.

— Пожалуйста, оставьте нас одних, — нетерпеливо приказал Седж.

Уилкинс удивленно взглянул на хозяина, который стоял на пороге, держа на руках хозяйку, и поспешил выйти из комнаты. Седж притворил ногой дверь и осторожно положил Джорджи на кровать.

— Теперь вы будете спать здесь, моя дорогая, — ласково сказал он. — До тех пор, разумеется, пока мы не уедем в Глочестершир.

В глазах Джорджи заплясали озорные огоньки. — А вы уверены, что я соглашусь уехать с вами в Глочестершир?

— Я попытаюсь добиться вашего согласия.

— Могу я спросить, каким образом?

— Я буду заниматься с вами любовью до тех пор, пока вы не согласитесь.

— Не забывайте, что я очень упряма…

— У нас впереди целая ночь.

Джорджи мечтательно улыбнулась, глядя на него из-под опущенных ресниц.

— Но если вы будете заниматься со мной любовью до самого утра, то завтра вы будете так вымотаны, что придется отложить отъезд на послезавтра… А послезавтра я могу изменить свое решение, и вам снова придется заниматься со мной любовью, чтобы я дала свое согласие.

— Вы сводите меня с ума, маленькая бесстыдница, — прошептал Седж, поспешно избавляясь от своего костюма.

Стащив через голову хитон, он бросил его на пол, потом снял сандалии и нырнул в постель. Он стянул с Джорджи ее золотую тунику, снял легкое шелковое платье, что было под ней, и принялся осыпать поцелуями ее обнаженное тело… Она ответила ему тем же.

Они занимались любовью долго, и это было упоительно для обоих. Теперь Седж любил ее не только каждой клеточкой своего тела, но и каждым уголком своей души, всем своим существом. Он знал, что может отдать ей все свои чувства без остатка, так же как она отдает ему свои. Они достигали все новых вершин восторга, и в этом слиянии двух тел и двух душ каждый полностью забывал о себе самом. Обоим казалось, что они ждали этого момента всю жизнь и впереди их ожидает целая вечность захватывающих радостей…

— Даже если ты не любишь меня, мне все равно безумно хорошо с тобой, — прошептала Джорджи.

За окнами уже брезжил рассвет. Они лежали в полном изнеможении в объятиях друг друга, усталые и невероятно счастливые.

— Кто сказал, что я тебя не люблю?

Седж приподнялся на локтях и удивленно взглянул на нее.

— О, Гас, не надо лгать. Я прекрасно знаю, что ты не можешь меня полюбить, у меня слишком много недостатков.

— Недостатки есть у всех, моя дорогая. У тебя их наверняка меньше, чем у меня. Но я люблю и твои недостатки тоже. — Он немного помолчал. Его взгляд скользнул по ее обнаженному телу. — Ты моя жена, Джорджи. И ты единственная женщина, которая мне нужна. Я становлюсь сам не свой, когда вижу тебя с другими мужчинами, потому что ужасно боюсь тебя потерять. Я не мыслю своей жизни без тебя. Я люблю тебя, Джорджи, я нуждаюсь в тебе так, как не нуждался еще ни в ком. Я хочу проводить с тобой все свои дни и ночи, хочу, чтобы ты стала матерью моих детей… Если бы не ты, я бы никогда не узнал, что такое любовь.

Он посмотрел в ее синие, как сапфиры, глаза, еще подернутые дымкой желания. Джорджи протянула руку и коснулась его щеки.

— Мне бы очень хотелось верить, что ты меня любишь. Но я боюсь, что ты уже говорил эти же самые слова многим женщинам.

— Джорджи! Я никогда не любил никого, кроме тебя. — Седж отбросил мягкие завитки волос с ее лба и стал покрывать быстрыми поцелуями ее лицо. — С тех пор как я тебя встретил, я только и думаю, что о тебе, — шептал он, вдыхая свежий аромат ее кожи. — У меня больше нет других желаний, кроме одного-единственного: обладать тобой. — Немного отстранившись, он заключил: — И если ты не хочешь, чтобы я сошел с ума или вообще погиб, ты скажешь мне, что любишь меня так же сильно, как я люблю тебя, и будешь рядом каждую минуту до конца наших дней.

— О, Седжемур!

Джорджи была так тронута этим признанием, что на глаза навернулись слезы.

— Почему не Гас? — с улыбкой осведомился он.

— Гас, я люблю тебя. Я полюбила тебя еще при нашей первой встрече, только не понимала этого. Когда ты лежал в грязи без сознания со сломанной ногой, я смотрела на тебя и чувствовала, как мое сердце наполняется теплом… Да, я полюбила тебя в тот день.

— Но это еще не причина для того, чтобы плакать. — Она всхлипнула и тут же улыбнулась, заглядывая ему в глаза.

— Но я плачу от радости… Я так счастлива, что мой план сработал.

— Могу я спросить, что это был за план?

— Я решила соблазнить тебя… Пробудить в тебе безумное желание, чтобы добиться твоей любви.

Седж рассмеялся. Его руки уже ласкали ее тело, и он чувствовал, как в нем снова просыпается неукротимое желание.

— Ты удивишься, если я скажу, что преследовал те же цели, что и ты. Мой план состоял в том, чтобы довести тебя до полного исступления ласками так, чтобы ты больше не могла без меня обойтись и желала меня каждую секунду…

— Так, значит, победу одержал ты? — промолвила Джорджи с притворным разочарованием. — А я-то думала, что я тебя перехитрила.

— Если хочешь, я оставляю победу за тобой, любовь моя. Моя драгоценная королева Титания, ваш верный супруг, король Оберон, лежит у ваших ног…