Ветер разлуки

Спеша оказаться в относительной безопасности, которую давали родные стены, Изабель подняла с пола свою пустую корзинку и отправилась домой. Последние несколько дней она помогала сестре Клотильде, своей кузине, раздавать еду толпившимся у церквей беднякам. В городе уже ощущался недостаток продовольствия.

Перейдя через Оружейную площадь, девушка увидела своего брата Гийома. Он был в красивой серой, с красной отделкой военной форме и участвовал в учениях. Неделю назад он объявил семье, что записался в полк Роял-Синтакс, набранный из учеников коллежа иезуитов (занятия в коллеже были приостановлены из-за чрезвычайной ситуации в городе). Когда мать это услышала, она едва не лишилась чувств, но шестнадцатилетний Гийом, воодушевленный идеей сражаться за свою страну, пропустил мимо ушей все ее крики и угрозы. В итоге дома остались только они с Ти-Полем. Счастье, что Ти-Поль был еще слишком юн для военной службы! Изабель решила не говорить младшему брату, что сейчас даже двенадцатилетние мальчишки вступают в ряды народного ополчения.

С некоторых пор ужин за семейным столом проходил невесело. Сегодняшний не стал исключением. Жюстина нелицеприятно высказалась об отряде ополчения канадца Жана-Даниэля Дюма, опытного офицера, отличившегося в битве на реке Мононгахила. Члены этого формирования неустанно жаловались на отвратительное оружие и недостаток боеприпасов и требовали для себя таких же условий службы и снабжения, какие имели их коллеги из регулярной армии. Монкальму Жюстина ставила в упрек его чрезмерную нерешительность: «Складывается впечатление, что, пока англичане не наводнят город, он и пальцем не шевельнет!»

Ти-Поль вносил свою лепту в разговор, пересказывая жуткие истории, которые ему довелось услышать на улицах. Сегодня в городе судачили о том, что индейцы поймали несколько солдат-англичан, долго их пытали, а потом съели, и от этого у них случилось расстройство желудка. Жертвы кричали целую ночь, и их громкие вопли слышали солдаты в траншеях на мысе Леви и в Бопоре. Такие рассказы пугали Изабель, и она предпочитала им не верить.

Мадлен рассказывала только то, о чем узнала от Жюльена. Тот сообщал, что запасы продовольствия в королевских хранилищах стремительно тают, поэтому, если осада затянется, город сдастся по причине голода. Неужели французов и правда принудят сдаться ради куска хлеба? И чего, интересно, ждут англичане, почему не идут в атаку? Монкальм решил дождаться, когда враг сделает первый шаг. Они знали о нападении противника со стороны Бопора: пленники-англичане рассказали об этом плане своего генерала Вольфа. Правда или уловка? Ситуация стремительно ухудшалась. Перепуганные солдаты совсем перестали спать по ночам, вскакивали от малейшего шума и стреляли по всему, что двигалось в темноте.

Шарль-Юбер молча слушал тревожную болтовню домашних. Погрузившись в собственные размышления, он медленно поглощал еду. По городу до сих пор ходили слухи, что расследование махинаций интенданта и его пособников продолжается, и голод среди бедняков не способствовал тому, чтобы эти сплетни затихли. Изабель подозревала, что это и есть причина мрачного настроения отца.

Мадлен надела одно из платьев кузины и теперь с восторгом смотрела на свое отражение в зеркале. Флорентийская тафта алого цвета, подчеркивающая белизну ее кожи, приятно шуршала при каждом движении. Молодая женщина покрутилась и сделала маленький книксен Изабель, которая в восторге захлопала в ладоши.

– Какая ты счастливая, Иза! У тебя столько красивых платьев! Мое парадное не идет ни в какое сравнение с этим, и оно уже старенькое…

Она погладила кружева, которыми были украшены декольте и рукава платья. Застежки спереди на корсаже были обтянуты атласом цвета сливок, а сам корсаж и верхнюю юбку украшала красивая вышивка серебряной нитью в виде бабочек.

– Пригласите меня на танец, дорогая! – заявила она самодовольным тоном.

Смеясь, Изабель повалила ее на кровать, устеленную атласными и камчатными юбками, шелковыми чулками, вандомскими перчатками и головными платочками из тончайшего шелка. Спальня сегодня была похожа на лавку портного – девушки развлекались, примеряя туалеты Изабель.

– Как думаешь, Жюльен узнал бы меня в таком наряде?

Мадлен расправила плечи и легонько приподняла груди ладошками, чтобы они выглядели больше и круглее.

– Я думаю, он заставил бы тебя прикрыть эти богатства косынкой, дорогая кузина! Какая нескромность!

– Кто бы говорил! Из нас двух ты чаще ведешь себя нескромно! Вот и сейчас уже больше часа разгуливаешь перед окнами в одном корсете и нижних юбках! Мсье Пеллетье наверняка устал подглядывать в щелку между ставнями! Пора одеться, Иза!

– В комнате так жарко! И вообще, пусть смотрит, если ему так нравится! Лишь бы при встрече не надумал распускать руки…

Изабель схватила щетку для волос из свиной щетины и провела ею по своим великолепным волосам, медовым водопадом спадавшим ей на плечи.

– Скучаешь по Жюльену?

– Да.

– Почему тогда не осталась с ним в лагере?

– Война – не женское дело, Иза. Ты сама это прекрасно понимаешь. И потом, у него все равно не было бы времени на меня. Вы с твоим красавчиком де Мелуазом, наверное, тоже не слишком часто видитесь, разве не так?

Изабель с задумчивым видом положила щетку на кровать и присела на ворох одежды. Из ящика прикроватного столика она достала книгу и с победным видом показала ее кузине.

– Что это?

– То, что поможет нам отвлечься! Вольтер, милейшая кузина! «Орлеанская дева», не больше и не меньше!

– Вольтер? И дядя позволяет тебе это читать?

Изабель со смешком открыла книгу на странице, заложенной синеватым пером сойки.

– Ему необязательно знать, что у меня есть эта книга, Мадо! Мне ее дала на время… сестра Клотильда.

– Что? Сестра Клотильда?

– Конечно, я пошутила! На самом деле я получила ее от Жанны. Она не захотела дать поносить свое жемчужное ожерелье сестре Элизе, и та в отместку рассказала матери, что видела у нее эту книгу. Жанна испугалась, что мать может обыскать комнату, и решила, что книга будет в большей безопасности у меня. Ты только послушай! В этой части король Карл VII приходит в спальню к своей прекрасной Агнессе Сорель:

– Иза! И ты осмеливаешься такое читать? Мсье де Понбриан говорит, что Вольтер – безнравственный человек и, в довершение всего, атеист!

– Ну и что с того? Слушай дальше:

Мадлен вскрикнула от ужаса и изумления, прикрыла рот ладошкой, и глаза у нее стали круглые, как экю. Изабель только лукаво улыбнулась и снова вернулась к чтению фривольного произведения: