Очаровательная плутовка

Райли рванулся от стены, но наручники его не пускали. Нордем засмеялся:

– Эта девушка для меня неожиданная удача. После стольких лет я получил возможность наконец-то увидеть, как ты страдаешь. Она даже дала мне в руки оружие, на которое я не рассчитывал.

– Дневник!

– Дневник. А она оказалась неглупой. Я поражен тем, как ей удалось надуть столько высокопоставленных, образованных людей.

– Так это ты пригласил их на министерский бал? Чтобы заманить в капкан Эйприл!

Нордем кивнул:

– Не отрицаю, мне было занятно наблюдать, как она выкручивается. Но я не понимал, почему ты откупился от всех этих господ вместо того, чтобы отделаться от нее. Вдруг меня осенило: ты в нее влюбился. Какой удачный и неожиданный поворот событий! Теперь шантажировать ее стало совсем легко.

– Что?

Нордем уставился на Райли:

– Так она тебе ничего не сказала?

Райли почувствовал угрызения совести. Вот почему Эйприл продала драгоценности и отправилась на встречу с Нордемом в тот вечер! Она пошла, чтобы откупиться от него!

Нордем пристально на него посмотрел:

– Вижу, что не сказала. Как трогательно!

А Райли проклинал себя. Он дурак, раз сомневался в ее любви. Но впредь он не сделает подобной ошибки.

– Ты поэтому жаждал крови Эйприл? Потому что Агате нужен я, а не ты?

– Старина, все дело в твоих деньгах. Ты ей больше ни для чего не нужен. Да еще твой титул. Когда ты превратишься в ничтожество, она поймет, кто на самом деле чего стоит.

Райли едва не плюнул от отвращения.

– Тот человек, который чего-либо стоит, мог заявить о своих намерениях, мог бы вызвать меня на дуэль, мог бороться за нее. Каким же надо быть бесчестным, слабым и трусливым, чтобы интригой устранить другого мужчину, лишь бы завоевать любовь дамы!

Нордем выпрямился.

– Не читай мне лекций о своих воззрениях на честь. Я не принимаю этого от человека, чьи заслуги – исключительно результат его знатности. Взгляни на себя. Твое имя уже не имеет веса. Никто не станет с тобой даже разговаривать. Твоя бесценная репутация рухнула. С сегодняшнего дня имя Блэкхита всегда будет на устах во всех салонах, тебя изничтожат, стоит только тебе там появиться. Но не волнуйся. Я освобожу тебя от позора, и ты не услышишь всего этого, поскольку не попадешь в светские салоны – ты будешь находиться за решеткой Ньюгейта или Маршелси. Мне пока что этого достаточно. Когда же ты умрешь от тюремной лихорадки или от рук преступников, твоя жена станет очень богатой вдовой. А уж я постараюсь, чтобы она не оставалась вдовой надолго.

– Будь ты проклят, Нордем, держись от нее подальше! – выкрикнул Райли.

– Не беспокойся, старина. Я хочу не ее. Но когда я женюсь на ее деньгах и землях, Агата не сможет меня отвергнуть. И вот тогда-то твоя Эйприл нам больше не понадобится.

Райли тщетно пытался освободиться от наручников, а Нордем со смехом произнес:

– Ну и кто из нас слабак сейчас? – Он прикурил от единственной свечи. – Прощаюсь с тобой до суда, старина.

Кеб остановился перед «Домом наслаждения», и Эйприл взволнованно вздохнула.

– Вы уверены, что хотите туда войти, мисс? – спросил кучер. – У этого заведения плохая репутация. Если вы войдете туда одна, то вас могут принять за проститутку, вы уж меня простите.

Эйприл вынула из ридикюля несколько монет и протянула кучеру:

– Спасибо. Я уверена, что со мной ничего не случится.

– Я бы проводил вас, но моя жена оторвет мне голову, если узнает, что я переступил порог такого заведения.

Эйприл тоже не очень-то хотелось туда входить. Она только что побывала в Ньюгейтской тюрьме, где ей грубо отказали в свидании с Райли, поэтому она решила, что все, что ей остается, – это приехать сюда.

Она подошла к входной двери и повернула ручку.

В нос ударил знакомый запах вина и… разврата. Слышались звуки пианино – играли какую-то бравурную мелодию, и Эйприл показалось, что те же голоса, что и раньше, смеялись и пели. Снова нахлынуло старое ощущение беззащитности и отчаяния. Если бы она услышала слова «Эйприл Джардин, иди-ка здесь убери», то, наверное, стала бы искать половую тряпку.

– Чем могу помочь?

Эйприл вздрогнула и повернулась.

Толстый слой румян и пудры не скрыл возраста женщины.

– Гленда?

– Да.

– Это я, Эйприл.

Гленда наморщила лоб, потом узнала.

– Эйприл Джардин? – Она с удивлением осмотрела Эйприл с головы до ног. – Черт, а ты, видать, преуспела. Но сюда-то зачем тебя принесло? Мадам рвала и метала после того, как ты смылась. Если она тебя увидит, выпустит тебе все кишки.

Эйприл с трудом сглотнула.

– Гленда, мне нужно ее увидеть. Она здесь?

Проститутка выпучила глаза:

– Точно нужно?

Эйприл молча кивнула. Гленда ушла.

Секунды превратились в вечность. Эйприл осталась наедине со своими страшными мыслями. И с воспоминаниями о том, как они с Райли гуляли возле пещеры, а снег рисовал серповидные узоры по обеим сторонам тропинки. Один раз она поскользнулась, и Райли ее поймал. Она знала, чувствовала, что он всегда сможет ее подхватить, сколько бы она ни падала. А теперь может упасть Райли, и будь она проклята, если допустит это. Если бы в ее силах было перевести стрелки часов назад, когда не было такого страха и таких угрызений совести! Но тогда она не узнала бы не поддающейся описанию радости от того, что полюбила Райли.

Наконец появилась мадам, а за ней – стайка девушек. Этот момент снился Эйприл с тех пор, как она покинула бордель: девушки заведения будут таращить на нее глаза со страхом и завистью. Но сейчас мысли Эйприл были далеко от детского хвастовства. Она здесь, чтобы просить мадам о помощи в освобождении своего мужа.

Мадам стояла перед ней подобно королеве, которую оскорбила подданная. У Эйприл вспотели ладони.

– Мадам, – с дрожью в голосе начала она, – могу я занять несколько минут вашего времени?

Эйприл вдруг почувствовала себя выскочкой, судомойкой, вырядившейся маркизой Блэкхит.

Мадам высокомерно подняла бровь, губы презрительно изогнулись. Она слегка повернула голову в сторону девушек, сгрудившихся позади нее.

– Займитесь своими делами! – прикрикнула она на них.

Эйприл чуть не подпрыгнула и не побежала на кухню.

Мадам пошла впереди Эйприл в свой кабинет. Она села за письменный стол, и снова Эйприл почувствовала себя нерадивой служанкой, которой делают выговор.

Обе молчали.

– Мадам, – по-французски сказала Эйприл, – я пришла попросить у вас прощения.

Мадам с насмешливой гримасой откинулась на спинку кресла.

Эйприл сжала в руках ридикюль.

– Я украла ваш дневник и сбежала с ним. Я уговорила Дженни уехать со мной, что мы и сделали, не сказав вам ни слова. Я воспользовалась вашим доверием и нанесла вам урон. И за все это я покорнейше прошу меня простить.

– Очень красноречиво. Но зачем ты здесь?

– Мадам?

– Почему ты просишь прощения? Судя по твоему виду, ты не пришла просить, чтобы я взяла тебя обратно судомойкой. Также я уверена, что ты никогда не переступила бы порога моего заведения, если бы тебе не потребовалось что-то от меня. Итак, повторяю: зачем ты здесь?

Как и раньше, проницательность и прямота мадам сбили Эйприл с толку.

– Дело в моем муже. Он в тюрьме. И в вашей власти помочь ему оттуда выбраться.

Мадам улыбнулась. Это была улыбка человека, который только что понял, что у него на руках выигрышная карта.

– A-а, теперь понятно. Пожалуйста, продолжай.

Мадам прикурила сигарету.

И Эйприл рассказала, как она воспользовалась дневником, чтобы притвориться дочерью мадам и таким образом получить деньги у мужчин, каждый из которых испугался, что является ее отцом. Она объяснила, как случилось, что дневник попал в руки человека, еще более бесчестного, чем она. И как этот человек хотел при помощи дневника ее арестовать, но в тюрьму вместо нее попал ее муж. Когда Эйприл добралась до этой части своего рассказа, голос у нее дрогнул.