Гордая любовь

Оливии казалось, что ее грудь зажата в тиски и каждый вздох отдается болью.

Взгляд Ремингтона устремился куда-то в дальний угол комнаты.

– Когда я очнулся в твоей комнате, в «Блю Спрингс» и впервые увидел тебя, то понял, что вернуть тебя к отцу будет нелегко. Я понял, что ты там счастлива. Но я дал слово у могилы отца, что он будет отмщен. Я хотел все завершить, отправить телеграмму и вернуться в Нью-Йорк. Мне хотелось как можно скорее убраться из Айдахо. – Он снова встретился с ней глазами. – Но я полюбил тебя, Либби. Месть потеряла смысл. Единственное, что имело значение, – быть с тобой. Когда я ездил в Вейзер с Питом Фишером, то отправил твоему отцу телеграмму, в которой сообщил, что у меня ничего не получилось и тебя отыскать невозможно. Я посоветовал ему отказаться от поисков.

– Как же он сумел меня найти? Почему он заплатил тебе?

– Он организовал за мной слежку, нанял другого детектива, чтобы отыскать меня, когда я вовремя не прислал очередной отчет, – глаза его сузились и зло заблестели, – А премию он заплатил мне, чтобы быть уверенным, что ты не останешься со мной. Твой отец очень хитрый, коварный человек.

Это звучало весьма убедительно и вполне могло быть правдой. Но как в этом убедиться?

– Почему же ты сразу на мне не женился? – прошептала она, проглотив комок горьких слов. – Почему ты хотел отложить свадьбу?

– Потому что не хотел, чтобы между нами стоял твой отец. Я не хотел быть его должником, ведь часть денег он мне выплатил перед моим отъездом из Нью-Йорка. Я хотел, чтобы все стало как должно быть, прежде чем мы поженимся.

– Но ты скрыл от меня правду. Не сказал, кто ты на самом деле, заставил меня поверить, что до сих пор живешь в «Солнечной долине». Заставил меня поверить многому, что на самом деле было неправдой.

Он наклонился вперед:

– Да, я не рассказал тебе правды и поступил неправильно. Мне не следовало молчать. Я должен был все тебе объяснить. Но между нами уже нагромоздилось столько лжи, и я боялся, что ты меня возненавидишь, если узнаешь правду.

– Ты боялся?

– Я боялся потерять тебя. – Он взял Оливию за руку, и на сей раз она не отняла ее. – Может, я в конце концов получил тот же результат, но надеюсь, что это не так.

Она закрыла глаза.

– А я боюсь, что да.

Его пальцы сжали ее ладони.

– Я люблю тебя, Либби. И хочу на тебе жениться. Я хочу увезти тебя назад в «Блю Спрингс». Мы были так счастливы там. И мы снова сможем быть счастливы.

Она посмотрела на него. Неужели он говорит правду? Неужели они могут опять быть счастливы? Отважится ли она поверить ему? Он так часто лгал ей, но ведь и она заслуживала того же упрека. Разве ее вина в случившемся была меньше? Смогут ли они перешагнуть через все, что легло между ними? Сможет ли она когда-нибудь снова безоговорочно ему верить?

Она высвободила руку и поднялась.

– Мне следует вернуться, прежде чем заметят мое отсутствие. Не хочу, чтобы люди болтали лишнее.

– Либби, подожди! – Он снова потянулся к ней.

Она покачала головой и подняла руку, чтобы остановить его.

– Мне необходимо время, чтобы все обдумать, Ремингтон. Я помолвлена со Спенсером и…

– Не позволяй отцу выдать тебя замуж насильно за того, кого ты не любишь. Даже если ты не можешь любить меня, Либби, не позволяй ему так поступить с тобой.

«Я люблю тебя», – хотело признаться ее сердце. Но она не могла произнести этих слов. Она пока еще очень боялась. Боялась поверить.

Оливия медленно покачала головой, отвернулась и покинула комнату.

К тому времени, когда Ламберт в собственном экипаже привез Оливию домой, «Роузгейт» стоял погруженный в тишину, все окна были темны. Спенсер проводил ее до прихожей и помог снять накидку.

– Вас что-то беспокоит, Оливия? – спросил он, взяв ее за локоток и поворачивая к себе лицом. – Вы были необыкновенно загадочны и молчаливы сегодня вечером.

Она не посмела посмотреть ему в глаза.

– Нет, Спенсер, я просто устала.

– Ну тогда ладно, мне следует отпустить вас. – Он небрежно поцеловал ее в щеку. – Спокойной ночи, дорогая.

– Спасибо. Спокойной ночи.

Как только за Спенсером закрылась дверь, Оливия подхватила лампу, стоящую на столике в прихожей, и пошла вверх по лестнице. Однако, сделав всего несколько шагов, Оливия остановилась.

«Я отправил твоему отцу телеграмму, в которой сообщил, что у меня ничего не получилось и тебя отыскать невозможно…»

Она посмотрела через холл в сторону кабинета отца.

«Оливия, мистер Уокер не обманул тебя насчет телеграммы. Я ее видела…»

Если бы ей только удалось убедиться…

Оливия снова спустилась по ступенькам и направилась к комнате в глубине дома.

Кабинет отца считался святилищем, частным его владением. Ни Оливия, ни ее мать никогда туда не входили, если их не требовал к себе Нортроп. Дрожащей рукой Оливия взялась за ручку и отворила дверь.

Как только она вошла в темную комнату, на нее нахлынули отвратительные воспоминания. Она снова увидела себя маленькой одинокой девочкой из далекого прошлого, ищущей любви и одобрения отца. Ей вспомнилась девчушка с израненной душой, не понимающая, что же в ней есть такое ужасное, что родной отец не любит ее.

«Я не виновата…»

Сердце Оливии учащенно забилось.

«Я не виновата, что он не может меня любить».

Она вошла в комнату, медленно продвигаясь к массивному рабочему столу.

«Отец никого не способен любить. Я не виновата».

Девушка тихо вздохнула и, сделав глубокий вдох, почувствовала внезапное облегчение. Она вдруг поняла, что умом уже много лет назад догадалась о неспособности отца любить, отдавать себя другим. Но теперь она поверила и почувствовала это не только умом, но и сердцем, и это было совершенно внове для нее. Страх перед будущим исчез. Неважно, что она сейчас обнаружит в кабинете отца, больше она никогда не будет ничего бояться.

Она села в большое кресло перед столом, поставила рядом с собой лампу и выдвинула верхний ящик стола. Еще раз глубоко вздохнув, Оливия принялась за поиски.

Было около четырех часов утра, когда она наконец обнаружила две помятые телеграммы.

Глаза Оливии застилали слезы, но она все-таки прочла:

«Обнаружить Оливию не удалось. Если ваша дочь и была когда-то на территории Айдахо, теперь ее здесь нет. Никаких признаков, указывающих на ее местопребывание, не обнаружил. Считаю, что продолжать поиск бесполезно. Советую вам экономить время и деньги и согласиться с тем, что она исчезла навсегда. Р. Дж. Уокер».

Она пробежала глазами вторую телеграмму, и сердце ее радостно забилось, как только она уловила единственно важные для нее слова:

«…Обнаружил не только мистера Уокера, но и вашу дочь…» Подпись: «Гил О’Рейли».

Он не обманул ее! Ремингтон не лгал! Он не выдавал ее отцу.

Девушка закрыла лицо дрожащими руками и только теперь призналась себе, какой страх испытывала все это время.

Он не лгал, когда говорил, что любит ее. Он был готов отказаться от целого состояния, от надежды вернуть «Солнечную долину», от возможности отомстить – и все это ради любви к ней.

Завтра же утром она пойдет к нему. Завтра она скажет Ремингтону, что любит его.

Завтра.