В твоих объятиях

– Отныне вы отвечаете за все, что со мной произойдет.

– Ладно. Сначала я должен раздобыть вам какую-нибудь одежду. Если дамы этого города узнают, что я содержу в тюрьме женщину, одетую так, как вы, я лишусь работы в течение десяти минут.

Спустя несколько минут Виктория, одетая в рубашку и брюки, слишком большие для нее, растянулась на койке в той самой камере, из которой пять лет назад наблюдала, как под окном строят для нее эшафот. Она никогда не думала, что будет счастлива вновь оказаться в тюрьме, но именно здесь она почувствовала себя в безопасности. Или Уорд, или Тринити скоро узнают, где она. Ей даже не нужно заботиться о том, чтобы их известить. Увидев Дьябло, охраняющего задворки тюрьмы, Уорд скоро сообразит, где она.

– Ты глупец! – Майра яростно уставилась на сына. – Втроем не смогли поймать одну девушку.

Майра Уинслоу Блейзер была поразительной красавицей, даже в глазах собственного сына. Черты ее лица были классически совершенны, а сильный характер, не давал этой красоте стать пресной. Хотя ей было под сорок, ее волосы цвета черного дерева выглядели как роскошный шелк. Они были такими пышными и длинными, что служанке каждый день требовалось не менее получаса, чтобы их расчесать и собрать в высокий узел на макушке. У нее были безупречная кожа и сочный рот, а глаза принимали разный цвет, в зависимости от ее настроения.

В красоте Майры была некая вневременность, а сила ее личности всегда позволяла ей подчинять себе даже самых сильных мужчин.

Обладая значительным собственным состоянием, она стала еще богаче, выйдя семь лет назад за судью Блейзера.

Она держала в Сан-Антонио портниху с двумя помощницами, которые круглосуточно трудились, создавая ей наряды по последним парижским фасонам. Драгоценностей, украшавших ее шею, руки, волосы и грудь, хватило бы на королевский выкуп. Дом, который судья построил для нее, был потрясающим даже по техасским меркам, а ее спальня не посрамила бы и Вандербильтов. В этой великолепной комнате доминировала кровать с шелковым балдахином в стиле Людовика Шестнадцатого. Обстановку дополняли обюссонский ковер, занавеси алого шелка и позолоченная мебель с бархатной обивкой.

– Повторяю тебе, я никогда не видел, чтобы конь двигался так быстро, – настаивал Керби.

– Как вы могли позволить ей добраться до коня?

– Не мог же я просто ворваться в дом. Он мог находиться внутри и был бы вправе просто меня пристрелить. Наверное, она нас заметила и выбежала с заднего хода, когда мы входили в парадный. Мы думали, что она у нас в руках, но этот конь перепрыгнул через барьеры, словно у него крылья.

– Хватит разговоров о чудо-коне. Вы не справились с простейшей работой. Теперь мне нужно будет придумывать что-то еще.

– Почему тебе было так важно увидеть Викторию? Ты никогда ее особенно не любила, – спросил Керби.

– Потому, идиот, что если Виктория возвращается, то лишь для того, чтобы доказать, что она не убивала Джеба.

– Но ты никогда не считала, что это сделала она.

– Знаю, но пока судья был убежден, что убийца она, было совершенно не важно, что я говорю. А теперь все изменится.

– Не понимаю. Если она сможет доказать, что не делала этого, ты должна быть только рада.

– Если она не убивала, глупенький и наивный мальчишка, это значит, что убил кто-то другой.

– Ну и что?

– А то, что от смерти Джеба больше всего выигрываем я и ты. У нас самый серьезный мотив. И даже если они не найдут никаких улик, судья не сможет не задуматься. Он может даже решить развестись со мной. Этого я допустить не могу.

– Но у нас же есть алиби.

– Мы могли нанять кого-нибудь еще.

– Но мы не убивали Джеба.

– Кажется, и Виктория этого не делала, но ее все равно приговорили.

– Ты хочешь сказать, что нас могут приговорить без всяких доказательств?

– Именно это я и хочу сказать.

– Так что было бы хорошего, если бы мы привезли Викторию сюда?

– Если она не расскажет свою историю, все останется как есть.

– Но зачем ей молчать?

– Я и не думаю, что она промолчит. Зачем иначе она покинула Аризону?

– Тогда что ты собираешься сделать?

– Мы должны устроить так, чтобы это не могло случиться.

– Но ты же не имеешь в виду...

– Именно это я и имею в виду.

Это была жалкая гостиница в паршивеньком городишке. Впрочем, Тринити другого и не ожидал.

Жара была удушающей. Она нависла над городком гигантским куполом, притягивая солнечные лучи, отражая малейший ветерок с реки и превращая в пар ничтожные капли дождя, осмеливающиеся упасть. У коновязи стоял конь, слишком обессилевший от жары, чтобы отогнать мух, жужжавших у его головы. Тощий пес дремал в тени полусломанной скамейки.

Тринити такие местечки ненавидел, но он и не собирался здесь долго задерживаться. Он приехал отыскать Чока Джиллета.

В гостинице у регистрационной стойки никого не было. В ответ на пинок пыльным сапогом по стойке появилась на редкость некрасивая женщина с растрепанными седыми волосами в выцветшем платье.

– Я разыскиваю Чока Джиллета, – произнес Тринити. – Мне сказали, что вы знаете, где его найти.

– Может, и знаю. А что я буду с этого иметь?

Глаза ее оживились от хитрости и алчности.

– Доллар.

– За доллар я и с дьяволом говорить не стану.

– А как насчет десяти долларов?

– Он очень сильно вам нужен?

– Достаточно, чтобы заплатить за информацию о нем. – Она протянула костлявую руку за деньгами. – Но недостаточно, чтобы заплатить больше пяти долларов до и пяти долларов после.

Она смерила его ненавидящим взглядом:

– Откуда мне знать, что вы вернетесь?

– А откуда мне знать, что вы знаете, где он находится?

– Это все знают. Он живет здесь много лет.

~ В таком случае я спрошу кого-нибудь подешевле. Женщина выскочила из-за стойки, чтобы помешать ему покинуть гостиницу.

– Давай мне пятерку, и я все тебе расскажу, – Тринити передал ей купюру, которую она тщательно осмотрела. – Обещаешь, что отдашь мне остальное, прежде чем уедешь из города?

– Если расскажешь еще, нет ли у него запасного пути отхода.

Старуха подозрительно посмотрела на него и захихикала.

– А ты хитрый. Он живет в доме как раз за пределами города. Вообще-то это хижина, но он требует, чтобы ее называли домом. Спиной она упирается в высохший ручей, сплошь заросший ивами и мескитом. Если он видит, что спереди к дому приближается кто-то, кому он не доверяет, он прыгает в этот ручей и через минуту оказывается на холмах. Там же сзади он держит коня.

Тринити отдал вторую купюру.

– Что-нибудь еще мне следует знать?

– Его хижина напичкана оружием. Когда он одевается, сует револьвер в рукав. И еще держит в сапоге нож.

– Откуда ты все это знаешь?

– Он очень любит женское общество. Как раз сейчас у него Дора.

Тринити шагнул поближе к женщине и сказал тихо и решительно:

– Если ты солгала мне хоть в едином слове, я вернусь за своими деньгами. И тогда сожгу эту кучу мусора вместе с тобой.

Тринити расслабился в тени хлопкового дерева на краю ивовой кущи. Неподалеку низенький пестрый пони жевал овес из открытого мешка. Рядом стояла бочка, наполненная на треть тепловатой водой. Чок не скупился на предосторожности.

Как и Тринити. Он отпустил подпругу седла, так что оно едва держалось на спине пони. И стреножил его. Если Чок решит податься в бега, ему придется делать это пешком. Он посмотрел на часы. Через пару минут Бен должен был подойти к переднему входу в дом. Скоро его охота закончится.

Вся эта история заняла больше времени, чем рассчитывал Тринити. Когда он явился в Увальде, его там ждало сообщение от Бена, приглашавшее его приехать в Санта-Лусинду. Это потребовало еще одного дня езды. Он собирался пуститься в обратный путь уже сегодня вечером, но пройдет еще два дня, прежде чем он доберется до «Демон-Ди».