Роза восторга

Ах, Лионел! Лионел! Только ночью, в объятиях Воррика, призрак первой любви Изабеллы уходил от нее. Объятия и поцелуи мужа прогоняла этот призрак. Изабелла еще раз взглянула на Воррика.

Да, по крайней мере, она сейчас понимала, что он специально отгородил себя твердой скорлупой, чтобы спастись от предательства. Рана от предательства любимого зарастает не так легко.

«В ЭТИХ НЕЖНЫХ РУКАХ ЕСТЬ КАКАЯ-ТО МАГИЯ. НЕУЖЕЛИ ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ИМИ, ЧТОБЫ ИЗЛЕЧИТЬ БОЛЬ В ДУШЕ ВОРРИКА? ЕСЛИ ТЫ СМОЖЕШЬ, ТО ОН ПОЛЮБИТ ТЕБЯ ТАК, КАК НИ ОДИН МУЖЧИНА НЕ ЛЮБИЛ НИКОГДА ЖЕНЩИНУ».

«Я постараюсь, – поклялась Изабелла самой себе. – Клянусь перед Богом, я постараюсь!»

Огромный шумный Лондон раскинулся по берегам Темзы хаотичной беспорядочностью строительных нагромождений. В воздухе разносились призывные крики купцов, торгующих вразнос своими товарами, и каждый старался перекричать своего конкурента, расхваливая достоинство продаваемых товаров. Улица Темблезик представляла собой тесное нагромождение магазинов тканей, перед которыми продавцы выставили тележки с отрезами тканей самых разнообразных видов и расцветок. На Вэфт-Чип находились более элегантные учреждения и мастерские золотых дел мастеров и ювелиров, которые резко отличались от мелких лавочек торговцев селедкой, скобяными товарами и вином. Их можно было увидеть на улице Темз, где в ноздри бил запах только что пойманной свежей рыбы и резал слух громкий стук молота о наковальню. Часто нахальные торговцы заговаривали с прохожими, и несчастные попавшиеся покупатели были вынуждены выслушивать целую гору требований, просьб и пожеланий, прежде, чем они либо покупали предлагаемый для выбора товар, либо отделывались от настойчивого продавца, угрожая вызвать охрану.

Время от времени то здесь, то там возникали стычки на улицах, и особенно на доках, где с лодок и барж, переполнявших причал, выгружали все товары из заморских стран. Среди множества запахов Изабелла различила запахи гвоздики и корицы, которые носились в воздухе, смешиваясь с ароматом только что испеченного хлеба и кондитерских изделий, доносившихся из булочных. С самой Темзы донесся специфический запах сырости, который прянее легкий ветерок, взволновавший спокойную поверхность реки, поднявший небольшие волны, тихо плескавшиеся о пирсы и корпуса кораблей.

Вместе с ветерком возникли тихая трель флейты и бренчание струн лютни бродячих менестрелей, [9] которые переходили из угла в угол, останавливаясь то здесь, то там, пели, чтобы получить хотя бы небольшое вознаграждение. Выступали мимы, акробаты и жонглеры. Изабелла увидела человека с обезьяной, которая танцевала под звуки колокольчика и протягивала гнутую жестяную банку для сбора монет. Звон монет заглушили аплодисменты, которые в свою очередь уступали звуку голосов, предупреждавших: «посторонитесь, посторонитесь!». На смену ему послышался цокот копыт и стук колес повозки, которая грохотала по мостовой и заставила толпу разбежаться врассыпную. И обязательно какой-нибудь нерасторопный бедняга был растоптан лошадью какого-то нетерпеливого лорда или раздавлен в лепешку под колесами быстро несущегося экипажа. У Изабеллы перехватило дыхание, когда она увидела, как какой-то ребенок едва избежал подобной участи.

Она прижала свою лошадь поближе к жеребцу Воррика, как бы ища защиты, напуганная суматохой и толкотней Лондона.

Ей нечего было бояться рядом с мужем. Казалось, что толпа расступилась перед знаменами Воррика с изображением сокола и от криков его людей.

– Посторонитесь! Посторонитесь! Дорогу графу и графине Хокхарст!

Потом, наконец, они приехали в резиденцию короля. Это был дворец, известный под названием Тауэр.

Построенный по проекту монаха по имени Гандал и возведенный Вильгельмом-Завоевателем, главное здание в центре называлось Вайт-Тауэр. Оно было некрасивым, потому, что возводилось, как доказательство силы норманов. Его высокие толстые побеленные стены были сложены из огромных кусков белого известняка, который был привезен из каменоломен Нормандии и прочного грубого портлендского камня, который доставляли из Кента. Стены завершали четыре башни, три из которых были прямоугольными, а одна – круглой и использовалась в качестве смотровой.

В течение многих лет к этой главной крепости было пристроено много разных ворот, бастионов и башен, которые сделали этот дворец одной из самых неприступных крепостей в Европе.

Они вошли в резиденцию через Львиные ворота, проехав по мощеной дорожке к откидному деревянному мосту через внешний ров. Потом появилась навесная башня, известная, как Львиная башня, потому что там помещался зверинец короля, за нею следовал еще один мост и пропускная решетка, преграждавшая путь к средней башне. За средней башней была еще одна вымощенная дорожка и мост, который простирался через внутренний ров к воротной башне, где стоял охранник. Пройдя под этой решеткой, они очутились в звонарной башне, где находился колокол, служащий для охраны двора, который призывал к оружию в случае необходимости защиты крепости. Потом шли башни, встроенные во внутреннюю стену. Их было так много, что Изабелла, когда Воррик указывал и называл их, решила, что никогда не сможет их запомнить.

На западной стене находилась башня Бьючемд, в которую был заключен в 1397 году третий граф Воррик Томас Бьючемд. На северной стене находилась башня обин Девелс, за нею – Флинт, где размещалась самая страшная темница крепости, которую иногда называли маленьким адом: потом башня Лучевая, где жил лучник короля и размещалась его мастерская; башня Григ, башня Мартин. На западной стене находились башни Кор-констебль, Бродэрроу, и Соулт, которая была известна, как башня Юлия Цезаря. Говорили, что на этом месте римляне построили свою первую деревянную крепость. На южной стене находилась башня Лантем Сут, которую иногда называли Корт. Там хранились официальные документы. Дальше – башня Гарден. На внешней стене, напротив башни Холд, находилась башня святого Томаса, названная в честь Томаса Бекета, который охранял ворота Измены, ступени которой спускались прямо к Темзе; башня Кредл, у которой тоже были ворота, выходящие к реке; башня Уэлл, в которой находился большой подвал; башня, ведущая к железным воротам и башкя над железными воротами.

В самом центре стояла белая башня, по обе стороны от которой находились башни Хоул и Водроп. Они представляли собой две соединенные между собой дорожки к башне. Изабелла была уверена, что, скорее всего, она заблудится, чем запомнит дорогу в этом огромном дворце. Поэтому, как только они устроились в своих апартаментах, приняли ванну и слегка перекусили, она попросила Воррика показать ей резиденцию. Прогулка началась довольно приятно, но вскоре девушка пожалела, что не осталась в своей комнате, так как несколько придворных, заметив возвращение Воррика, заявили новобрачным о своем нежелательном присутствии и начали открыто флиртовать с Изабеллой. Хотя она и не проявляла к ним должного внимания, они были настойчивы, ничуть не смущаясь того, что их пытались остановить хмурые взгляды Воррика, Последней каплей, переполнившей чашу терпения, была попытка одного нахального кавалера, разгоряченного несколькими кубками вина, благоговейно пасть на колени перед Изабеллой и окрестить Розой Восторга, бросив к ее ногам букет белых роз, сорванных накануне в королевском саду. Этим он возбудил в ней болезненное воспоминание о Лионеле. При этом Воррик потерял терпение и, схватив его за шиворот, грубо встряхнул и дал ему хорошего пинка под зад. Протрезвевший придворный поднял шляпу, слетевшую с головы, и, бормоча извинения Изабелле, под хохот остальных поспешил уйти. Вскоре после этого оставшиеся кавалеры посчитали благоразумным распрощаться, и девушка осталась одна с разъяренным мужем.

– Мадам, – заревел Воррик, гневно посмотрев на нее и прижав руки по швам, будто хотел удержаться от того, чтобы не ударить ее, – вы специально давали повод этим молодым людям волочиться за вами, как за уличной девкой из Энда?!