Если он неотразим

— Я же тебе говорил.

— Приведите Алтею, — велел Аргус Джиффорду. — И что-нибудь, чтобы вынести отсюда Хартли, сам он идти не сможет. Еще нам понадобится помощь с арестованными. — Аргус передал Джиффорду записку, которую, очевидно, приготовил заранее. — Пусть кто-нибудь из моих людей доставит ее Уэрлокам — Уорренам.

Джиффорд ушел, а Модред выступил вперед и посмотрел на Клодетту.

— Это самая черная душа, в которую мне когда-либо доводилось заглядывать. Душа ее сестры была холодной и пустой. Эта же так изъедена ненавистью, завистью, алчностью, ревностью и злостью, как будто она гниет изнутри.

Хартли зашипел от боли, когда Олдус попытался смыть кровь с его лица.

— Модред, не пачкай свое сердце и разум, заглядывая в ее душу. Она достаточно наговорила мне, чтобы ее повесили. — Хартли посмотрел на сломанные пальцы рук, потом — на Клодетту. — Мне хотелось бы получить назад свое кольцо. Оно у нее.

— Да. Взяла как сувенир, — сказал Модред. — У нее есть и другие. Много. В каждом сувенире она видит знак своей победы над тем, кто, по ее мнению, чем-то унизил или оскорбил ее. — Он задумался. — Все эти сувениры находятся в ящичке, который она упаковала, готовясь сбежать из страны после того, как покончит с тобой. Спрятан ящик в каюте «Ворона». Судно отплывает завтра с вечерним приливом.

— Что вы болтаете? — возмутилась Клодетта. — Это ложь! Все ложь!

— Нет. Драгоценности, захваченные ею на берегу, тоже там. Если вы сможете определить, кому из убитых принадлежат какие драгоценности, у вас хватит доказательств, чтобы десять раз повесить ее. Ах, еще бумаги. У нее уже есть кое-что, что она хотела продать нашим врагам, Хартли. Она просто надеялась заполучить еще больше. И еще, она мстила тебе за твою женитьбу на Алтее. У нее было множество планов, как навредить Алтее.

По испуганному лицу Клодетты Хартли понял, что все, о чем говорил Модред, — правда. Было не очень приятно видеть, как он выкапывал из головы Клодетты все секреты, но Хартли радовался этой его жуткой способности. Теперь у них будет достаточно доказательств.

— Уберите его от меня! — завопила Клодетта, ища защиты у Аргуса, но тот постарался избежать ее прикосновения.

Модред посмотрел на ее приспешников:

— А знаете, вас она тоже собиралась убить. Чтобы не оставлять свидетелей. Лучше не пейте вино, которое она вам дала. Разве что захотите избежать виселицы, покончив с собой.

Все трое, раскрыв от удивления рты, смотрели на Модреда, было видно, как они напуганы. Потом все как один повернулись к Клодетте. Они попытались вырваться из плена, чтобы добраться до нее. Четверо людей Хартли ринулись на помощь, чтобы положить конец схватке. А за ними следом вошла Алтея.

Хартли не отрывал от нее взгляда. Она застыла в шаге от него и побледнела, значит, он действительно выглядит плохо. Руки, которые она протянула, чтобы обнять его, бессильно упали. Он увидел, как в ее глазах заблестели слезы.

— Я поправлюсь, Алтея, — пообещал он, в это время Олдус, наклонившись, освобождал от ремней его щиколотки.

Алтея с трудом кивнула:

— Конечно. Я знаю людей, которые помогут тебе быстро восстановить силы.

— За ними уже послали, дорогая, — сказал Аргус, подходя и обнимая ее за плечи. — Не сомневаюсь, скоро они все соберутся в вашем доме. — Он поморщился, когда уводили сопротивляющуюся Клодетту: в ее воплях смешались мольбы, ругательства, угрозы, от которых кровь стыла в жилах.

— Модред, — позвал он молодого герцога, который выглядел так, будто его сейчас стошнит, — сегодня ты оказал нам огромную услугу. У нас хватило бы доказательств, чтобы повесить ее вместе с сестрой, хотя бы из-за того, что она сделала с маркизом, но то, что тебе удалось выудить из нее и Маргариты, стало ответом на многие вопросы. Спасибо. И не приближайся больше к этой твари.

— Буду рад подчиниться приказу, кузен, — сказал Модред.

— Спасибо тебе, Модред, — поблагодарила его Алтея.

— Всегда готов помочь, Алтея. — Модред поклонился и медленно вышел.

— С ним все будет в порядке, — заверил Аргус Алтею, которая с тревогой посмотрела ему вслед.

Крик Хартли снова вернул ее к мужу. Она бросилась к маркизу, но Аргус удержал ее. Несмотря на всю осторожность, с какой друзья укладывали Хартли на носилки, боль была невыразимая, Алтея поняла это, и слезы потекли у нее по щекам. Его руки и лицо распухли и были сильно изранены. На груди и руках было столько ран, что при одном взгляде на них она чувствовала себя больной. Как только его уложили на носилки, Аргус отпустил ее и она подбежала к Хартли. Он был бледен, дышал с трудом, лицо блестело от пота. Вряд ли он долго будет в сознании, но это и к лучшему. Стараясь не задеть носилки и не касаться его израненного тела, Алтея встала на колени, наклонилась и поцеловала его в лоб.

— Люблю тебя, — произнес он хриплым шепотом, лишь отдаленно похожим на его голос. — Боялся, что не смогу тебе это сказать.

Хартли застонал от боли и погрузился в беспамятство. Аргус подошел к Алтее и обнял ее за плечи, иначе она могла бы упасть.

— Она так издевалась над ним, — прошептала Алтея. — Мне кажется, у него на теле нет живого места. Он сможет поправиться?

— Он сильный и упрямый, — сказал Аргус. — И не забывай: о нем будут заботиться все целители нашей семьи. Раны неглубокие, и, насколько я смог рассмотреть, кости не раздроблены. Он жив, Алтея. Это самое главное.

Она постаралась запомнить его слова. Когда Хартли внесли в дом, необходимость успокаивать Жермен и Байяра помогла Алтее вернуть свои силы. Она оставила ребят с Аргусом, как только почувствовала, что они немного успокоились, и поспешила к Хартли. Даром целительства она не обладала, зато могла помочь промывать раны и перевязывать самые сильные ушибы, пока целители из ее семьи по очереди делали для него все возможное. Самым сильным целителем в семье был сводный брат Пенелопы Стефан, который работал в паре с Делмаром, сыном ее кузена Феликса.

Наконец они все покинули комнату, Олимпия поспешила следом, чтобы покормить их. Надежда Алтеи крепла. Хартли не очнулся, но спал спокойно, хотя им удалось влить ему в горло совсем немного снадобья, приготовленного Кейт. Алтея придвинула к постели стул и решила: если даже целителям удалось всего лишь уменьшить его боль, и это хорошо.

Было уже очень поздно, когда в комнату проскользнули Жермен и Байяр. За ними последовал Альфред, он поставил поднос с едой и напитками на маленький столик перед камином. Бросив на Алтею строгий взгляд, приказывающий поесть, Альфред вышел из комнаты. Алтея встала, потянулась и пошла к столику. Теперь, когда страх за Хартли стал понемногу утихать, к ней вернулся аппетит.

— Альфред понимает, что вы теперь маркиза? — спросила Жермен, садясь напротив Алтеи. Байяр остался у постели Хартли.

Алтея улыбнулась:

— Конечно, но для него я остаюсь девочкой, которую он знает с самого младенчества. Пью служили Вонам на протяжении столетий. Они уже стали членами семьи.

Жермен кивнула и посмотрела на Хартли:

— Теперь дядя выглядит гораздо лучше, чем два часа назад, несмотря на все эти кровоподтеки, перевязки и порезы. Он спит так, будто не чувствует боли. Разве это возможно после того, что с ним сделали?

— Это поработали целители, боюсь, я объяснить не смогу. Я даже не знаю, что именно они лечили. Но сейчас он не чувствует боли. Это очень хорошо.

— В вашей семье так много разных талантов. А есть в вашей большой семье хоть один человек, не имеющий никакого дара?

— У некоторых дар настолько слабый, что он почти бесполезен, но таких очень мало. У нас не приняты браки среди своих, это случается крайне редко, и не потому, что церковь это не одобряет. Мы не перестаем надеяться, что когда-нибудь появится поколение, у которого не будет никаких талантов, но пока этого не случилось.

— Я бы прекратила попытки. Большинству из вас дар приносит больше пользы, чем вреда. Даже бедному Модреду [8], которому не повезло даже с именем. — Жермен широко улыбнулась, когда Алтея рассмеялась. — Он был очень бледен, но выглядел довольным. Он помог, и это придало ему уверенности в себе.